пьянственнейшим", одну-позолоченную, другую-посе-
ребренную, и два блюда, одно - с огурцами, другое -
с капустою, а также непристойные иконы голого Бахуса.
Князь-папа, трижды кланяясь князю-кесарю и кардиналам,
поднес его величеству дары - фляги и блюда.
Архижрец спросил папу:
- Зачем, брате, пришел и чего от нашей немерности
просишь?
- Еже облеченным быть в ризы отца нашего Бахуса,-
отвечал папа.
- Как содержишь закон Бахусов и во оном подвиза-
ешься?
- Ей, всепьянейший отче! Возставь поутру, еще тьме
сущей и свету едва являющуюся, а иногда и о полунощи,
слив две-три чарки, испиваю и остальное время дня не
туне, но сим же образом препровождаю, разными питиями
чрево свое, яко бочку, добре наполняю, так что иногда
и яства мимо рта моего ношу от дрожания десницы
и предстоящей в очах моих мглы; и так всегда творю
и учить мне врученных обещаюсь, инако же мудрствующих
отвергаю и яко чуждых, анафематствую всех пьяноборцев.
Аминь.
Архижрец возгласил:
- Пьянство Бахусово да будет с тобою, затмевающее
и дрожащее, и валяющее, и безумствующее, во все дни
жизни твоей!
Кардиналы возвели папу на амвон и облачили его в
ризы - шутовское подобие саккоса, омофора, эпитрахили,
набедренника с вышитыми изображениями игральных ко-
стей, карт, бутылок, табачных трубок, голой Венус и голого
Еремки - Эроса. На шею надели ему, вместо панагии,
глиняные фляги с колокольчиками. Вручили книгу-погре-
бец со склянками различных водок, и крест из чубуков.
Помазали крепким вином голову и около очей "образом
круга":
- Так да будет кружиться ум твой, и такие круги
разными видами да предстанут очам твоим от сего дня во
все дни живота твоего!
Помазали также обе руки и четыре пальца, которыми
чарка приемлется:
- Так да будут дрожать руки твои во все дни жизни
твоей!
В заключение архижрец возложил ему на голову жестя-
ную митру:
- Венец мглы Бахусовой да будет на главе твоей!
Венчаю аз пьяный сего нетрезвого -
Во имя всех пьяниц,
Во имя всех стекляниц,
Во имя всех дураков,
Во имя всех шутов,
Во имя всех вин,
Во имя всех пив,
Во имя всех бочек,
Во имя всех ведер,
Во имя всех табаков,
Во имя всех кабаков -
Яко жилища отца нашего Бахуса.
Аминь!
Возгласили:
- Аксиос! Достоин!
Потом усадили папу на трон из бочек. Над самой
головой его висел маленький серебряный Вакх верхом
на бочке. Наклонив ее, папа мог цедить водку в стакан
или даже прямо в рот.
Не только члены собора, но и все прочие гости подхо-
дили к его святейшеству по очереди, кланялись ему в ноги,
принимали, вместо благословения, удар по голове свиным
пузырем, обмоченным в водке, и причащались из огром-
ной деревянной ложки перцовкою.
Жрецы пели хором:
- О, честнейший отче Бахус, от сожженной Семелы
рожденный, в Юпитеровом недре взрощенный, изжатель
зиноградного веселия! Просим тя со всем сим пьянейшим
собором: умножи и настави стопы князя - папы вселен-
ского, во еже тещи вслед тебе. И ты, всеславнейшая Венус...
Следовали непристойные слова.
Наконец, сели за стол. Против князя-папы Феофан
Прокопович, рядом с ним Петр, тут же Федоска, против
Петра царевич.
Царь заговорил с Феофаном про только что получен-
ные вести о многотысячных самосожжениях раскольников
в лесах Керженских и Чернораменских за Волгою. Пьяные
песни и крики шутов мешали беседе.
Тогда, по знаку царя, жрецы прервали песнь Бахусу, все
притихли и в этой внезапно наступившей тишине раздался
голос Феофана:
- О, окаянные сумасброды, неистовые страдальцы!
Ненасытною похотью жаждут мучения, волей себя переда-
ют сожжению, мужественно в пропасть адскую летят и дру-
гим путь показуют. Мало таких называть бешеными:
есть некое зло, равного себе не имеющее имени! Да отвер-
жет их всяк и поплюет на них...
- Что же делать? -спросил Петр.
- Объяснить надлежит увещанием, ваше величество,
что не всякое страдание, но только законно бываемое
богоугодно есть. Ибо не просто глаголет Господь: бла-
женны изгнанные, но: блаженны изгнанные правды ради.
Такового же, правды ради, гонения никогда в Российском,
яко православном, государстве опасаться не подобает, по-
неже то и быть не может...
- Увещания! - злобно ухмыльнулся опальный Федо-
ска.- Проймешь их, небось, увещаниями! Сокрушить бы
челюсти отступникам! Ибо, ежели в церкви ветхозавет-
ной повелено убивать непокорных, тем паче в новой
благодати - понеже там образы, здесь же истина. Самим
еретикам полезно умереть, и благодеянье им есть, когда
их убивают: чем более живут, тем более согрешают, мно-
жайшие прелести изобретают, множайших развращают.
А руками убить грешника, или молитвою - едино есть.
- Не подобает сего,- возразил Феофан спокойно, не
глядя на Федоску.- Таковыми лютостями более раздража-
ется, нежели преклоняется сердце мучимых. Обращать
должно к церкви святой не страхом и принуждением,
но прямой евангельской любви проповеданием.
- Истинно так,- согласился Петр.- Совести челове-
ческой приневоливать не желаем и охотно оставляем каждо-
му пещись о блаженстве души своей. По мне, пусть ве-
руют, чему хотят, и если уж нельзя обратить их рассуд-
ком, то, конечно, не пособят ни меч, ни огонь. А за глупость
мучениками быть - ни они той чести, ни государство
пользы не будет иметь.
- Потихоньку да полегоньку - глядишь, все и ула-
дится,- подхватил Феофан.
- Однако же,- прибавил он вполголоса, наклонив-
шись к царю,- постановить бы двойной оклад с расколь-