Неужто опять пешком? Да ведь не дойдешь ты! Окрепни, наберись
сил, тогда другое дело.
я бы немного послужила, непременно по специальности, это
ценят, я пошла бы в наш губздрав, например. Он остался в
прежней врачебной управе.
жена -- дочь здешнего фабриканта и помещика. Был у партизан и
бежал. Как там ни толкуй, это уход из военно-революционных
рядов, дезертирство. Тебе ни в коем случае нельзя оставаться
не у дел, лишенцем. Мое положение тоже не тверже. И я пойду на
работу, поступлю в губоно. И подо мною почва горит.
говорила тебе, как много у него врагов. Красная армия
победила. Теперь беспартийным военным, которые стояли близко к
верхам и слишком много знают, дадут по шапке. Да хорошо, если
по шапке, а не под обух, чтобы не оставлять следов. Среди них
Паша в первом ряду. Он в большой опасности. Он был на Дальнем
Востоке. Я слышала, он бежал, скрывается. Говорят, его
разыскивают. Но довольно о нем. Я не люблю плакать, а если
прибавлю о нем еще хоть слово, то чувствую, что разревусь.
высокий, светлый характер. Я глубоко виновата перед ним. Я не
сделала ему ничего дурного, сказать так было бы неправдой. Но
он огромного значения, большой, большой прямоты человек, а я
-- дрянь, я ничто в сравнении с ним. Вот моя вина. Но
пожалуйста, довольно об этом. Как-нибудь в другой раз я сама к
этому вернусь, обещаю тебе. Какая она чудная у тебя, эта Тоня
твоя. Боттичеллиевская. Я была при ее родах. Я с ней страшно
сошлась. Но и об этом как-нибудь потом, прошу тебя. Да, так
вот давай вместе служить. Будем оба ходить на службу. Каждый
месяц получать жалованье миллиардами. У нас до последнего
переворота были в ходу сибирские кредитки. Их аннулировали
совсем недавно, и долгое время, всю твою болезнь, жили без
денежных знаков. Да. Представь себе. Трудно поверить, но
как-то обходились. Теперь в бывшее казначейство привезли целый
маршрут бумажных денег, говорят, вагонов сорок, не меньше. Они
отпечатаны большими листами двух цветов, синего и красного,
как почтовые марки, и разбиты на мелкие графы. Синие по пяти
миллионов клетка, красные достоинством в десять миллионов
каждая. Линючие, плохая печать, краска расплывается.
из Москвы.
12
пусто? Что тебя там задержало?
делом наведаешься туда. Мне не хотелось, чтобы ты застал ваше
жилище в таком виде.
что-то скрываешь. Но твоя воля, не стану выведывать. Расскажи
мне о Тоне. Как крестили девочку?
сдерживаю слезы.
фигура. Как по-твоему?
другом дома здесь, в новых для нас местах, помогал нам.
я стала без него делать.
товарищеские отношения, обхождение запросто? Он наверное во
всю приударяет за тобою.
какому праву я расспрашиваю тебя? Прости. Это нескромно.
наших отношений? Ты хочешь знать, не закралось ли в наше
доброе знакомство что-нибудь более личное? Нет, конечно. Я
обязана Анфиму Ефимовичу неисчислимо многим, я кругом в долгу
перед ним, но если бы он и озолотил меня, если бы отдал жизнь
за меня, это бы ни на шаг меня к нему не приблизило. У меня от
рождения вражда к людям этого неродственного склада. В делах
житейских эти предприимчивые, уверенные в себе, повелительные
люди незаменимы. В делах сердечных петушащееся усатое мужское
самодовольство отвратительно. Я совсем по-другому понимаю
близость и жизнь. Но мало того. В нравственном отношении Анфим
напоминает мне другого, гораздо более отталкивающего человека,
виновника того, что я такая, благодаря которому я то, что я
есть.
Объяснись. Ты лучше всех людей на свете.
комплиментами, как в гостиной. Ты спрашиваешь, какая я. Я --
надломленная, я с трещиной на всю жизнь. Меня преждевременно,
преступно рано сделали женщиной, посвятив в жизнь с наихудшей
стороны, в ложном, бульварном толковании самоуверенного
пожилого тунеядца прежнего времени, всем пользовавшегося, все
себе позволявшего.
представить себе твою недетскую боль того времени, страх
напуганной неопытности, первую обиду невзрослой девушки. Но
ведь это дело прошлого. Я хочу сказать, -- горевать об этом
сейчас не твоя печаль, а людей, любящих тебя, вроде меня. Это
я должен рвать на себе волосы и приходить в отчаяние от
опоздания, от того, что меня не было уже тогда с тобою, чтобы
предотвратить случившееся, если оно правда для тебя горе.
Удивительно. Мне кажется, сильно, смертельно, со страстью я
могу ревновать только к низшему, далекому. Соперничество с
высшим вызывает у меня совсем другие чувства. Если бы близкий
по духу и пользующийся моей любовью человек полюбил ту же
женщину, что и я, у меня было бы чувство печального братства с
ним, а не спора и тяжбы. Я бы, конечно, ни минуты не мог
делиться с ним предметом моего обожания. Но я бы отступил с
чувством совсем другого страдания, чем ревность, не таким
дымящимся и кровавым. То же самое случилось бы у меня при
столкновении с художником, который покорил бы меня
превосходством своих сил в сходных со мною работах. Я,
наверное, отказался бы от своих поисков, повторяющих его
попытки, победившие меня.
сильно, если бы тебе не на что было жаловаться и не о чем
сожалеть. Я не люблю правых, не падавших, не оступавшихся. Их
добродетель мертва и малоценна. Красота жизни не открывалась
им.
увидеть, требуется нетронутость воображения, первоначальность
восприятия. А это как раз у меня отнято. Может быть, у меня
сложился бы свой взгляд на жизнь, если бы с первых шагов я не
увидела ее в чуждом опошляющем отпечатке. Но мало того. Из-за
вмешательства в мою начинавшуюся жизнь одной безнравственной
самоуслаждавшейся заурядности не сладился мой последующий брак
с большим и замечательным человеком, сильно любившим меня и
которому я отвечала тем же.
ревность вызывает во мне обыкновенно низший, а не равный. К
мужу я тебя не ревную. А тот?
такой?
моего отца, и после папиной смерти материально поддерживал
маму, пока мы бедствовали. Холостой, с состоянием. Наверное, я
придаю ему чрезмерный интерес и несвойственную значительность
тем, что так черню его. Очень обыкновенное явление. Если
хочешь, я назову тебе фамилию.