Чтение 112–й страницы книги ~Королева Марго~

- Что с тобой, мой Шарло? - спросила она.

- Кормилица! Я походил по росе, и от этого мне стало плохо.

- Правда, ты очень побледнел.

- Это оттого, что я очень ослабел. Дай мне руку, кормилица, и доведи до
кровати.

Кормилица подбежала к нему; Карл оперся на нее и добрался до своей
опочивальни.

- Теперь я сам лягу, - сказал Карл.

- А если придет мэтр Амбруаз Паре?

- Скажи ему, что мне стало лучше и что он мне больше не нужен.

- А что тебе дать сейчас?

- Да самое простое лекарство, - ответил Карл, - яичные белки, взбитые с
молоком. Кстати, кормилица, - продолжал он, - бедный Актеон издох. Завтра
утром надо будет похоронить его где-нибудь в Луврском саду. Это был один из
моих лучших друзей... Я поставлю ему памятник.., если успею.

Глава 4

ВЕНСЕННСКИИ ЛЕС

По приказу Карла IX Генрих в тот же вечер был препровожден в Венсеннский
лес. Так называли в те времена знаменитый замок, от которого теперь остались
лишь развалины, но этого колоссального фрагмента вполне достаточно, чтобы
дать представление о его былом величии.

Путешествие совершалось в носилках. По обеим сторонам шагали четверо
стражников. Де Нансе, имея при себе королевский приказ, открывавший Генриху
двери темницы-убежища, шагал впереди.

Перед потайным ходом в донжон <Отдельно стоящая главная башня замка,
служившая последним убежищем его защитников.> кортеж остановился. Де Нансе
спешился, открыл запертые на замок носилки и почтительно предложил королю
сойти.

Генрих повиновался без единого слова. Любое жилище казалось ему надежнее,
чем Лувр: десять дверей, закрываясь за ним, в то же время укрывали его от
Екатерины Медичи.

Августейший узник прошел по подъемному мосту, охраняемому двумя
солдатами, прошел в три двери нижней части донжона и в три двери нижней
части лестницы, затем, предшествуемый де Нансе, поднялся на один этаж. Тут
командир охраны, видя, что Генрих собирается подняться выше, сказал:

- Ваше величество! Остановитесь здесь.

- Ага! - останавливаясь, сказал Генрих. - По-видимому, меня удостаивают
второго этажа.

- Государь! - сказал де Нансе. - С вами обращаются как с венценосной
особой.

"Черт их возьми! - подумал Генрих. - Два-три этажа выше нисколько меня не
унизили бы. Тут слишком хорошо: это может вызвать подозрения".

- Ваше величество! Не угодно ли вам последовать за мной? - спросил де
Нансе.

- Господи Иисусе! - воскликнул король Наваррский. - Вы прекрасно знаете,
сударь, речь здесь идет отнюдь не о том, что мне угодно и чего мне не
угодно, а о том, что приказывает мой брат Карл. Есть приказ - следовать за
вами?

- Да, государь.

- В таком случае я следую за вами.

Они пошли по длинному проходу вроде коридора, выходившему в довольно
просторный зал с темными стенами, который имел крайне мрачный вид.

Генрих беспокойно огляделся вокруг.

- Где мы? - спросил он.

- Мы проходим по допросной палате, ваше величество.

- А-а! - произнес король и принялся разглядывать зал еще внимательнее.

В этом помещении было всего понемногу: кувшины и станки для пытки водой,
клинья и молоты для пыток сапогами; кроме того, почти весь зал опоясывали
каменные сиденья для несчастных, ожидавших пытки, а над сиденьями, на уровне
сидений и у изножия сидений были вделаны в стены железные кольца, но вделаны
не симметрично, а так, как того требовал тот или иной род пытки. Сама
близость этих колец к сиденьям достаточно ясно указывала, что они здесь для
того, чтобы привязывать к ним части тела тех, кто будет занимать эти места.

Генрих пошел дальше, не сказав ни слова, но и не упустив ни одной
подробности этого гнусного устройства, запечатлевшего, так сказать, на этих
стенах повесть о страданиях.

Внимательно глядя вокруг, Генрих не посмотрел под ноги и споткнулся.

- А это что такое? - спросил он, указывая на какой-то желоб, выдолбленный
в сырых каменных плитах, заменявших пол.

- Это сток, государь.

- Разве здесь идет дождь?

- Да, государь, кровавый.

- Ага! Прекрасно, - сказал Генрих. - Мы еще не скоро дойдем до моей
камеры?

- Вы уже пришли, ваше величество, - произнесла какая-то тень,
вырисовывавшаяся во мраке, но становившаяся по мере того, как к ней
приближались, все более зримой и ощутимой.

Генриху этот голос показался знакомым, а сделав несколько шагов, он узнал
и лицо.

- Ба! Да это вы, Болье! - сказал он. - За каким чертом вы сюда явились?

- Государь! Я только что получил должность коменданта Венсеннской
крепости.

- Что ж, дорогой друг, ваш дебют делает вам честь: вы заполучили
узника-короля - это отнюдь не плохо.

- Простите, государь, - возразил Болье, - но до вас я уже принял двух
дворян.

- Каких? Ах, простите, быть может, я нескромен? В таком случае будем
считать, что я ничего не сказал.

- Ваше величество! У меня нет предписания соблюдать тайну. Это господин
де Ла Моль и господин де Коконнас.

- Ах, верно! Я видел, что они арестованы. Как эти несчастные дворяне
переносят свое несчастье?

- Совсем по-разному: один весел, другой печален; один распевает, другой
вздыхает.

- Кто же из них вздыхает?

- Господин де Ла Моль, государь.

- Честное слово, мне понятнее тот, кто вздыхает, чем тот, который
распевает. Судя по тому, что я видел, тюрьма - место отнюдь не веселое. А на
каком этаже их поместили?

- На самом верхнем - на пятом.

Генрих вздохнул. Ему самому хотелось попасть туда.

- Что ж, господин де Болье, будьте любезны показать мне мою камеру. Я
очень устал сегодня днем и потому так тороплюсь попасть в нее.

- Пожалуйте, ваше величество, - сказал Болье, указывая на распахнутую
дверь.

- Номер второй, - прочел Генрих. - А почему не первый ?

- Он уже предназначен, ваше величество.

- Ага! Как видно, вы ждете узника познатнее меня!

- Я не сказал, ваше величество, что этот номер предназначен для узника.

- А для кого же?

- Пусть ваше величество не настаивает, а то я вынужден буду промолчать и
тем самым не оказать вам должного повиновения.

- Ну, это Другое дело, - сказал Генрих и задумался глубже, чем прежде:
номер первый явно заинтересовал его.

Впрочем, комендант не изменил своей первоначальной вежливости. С
бесконечными ораторскими изворотами он поместил Генриха в его камеру, принес
тысячу извинений за возможные неудобства, поставил у двери двух солдат и
вышел.

- Теперь, пойдем к другим, - сказал комендант тюремщику.

Тюремщик пошел первым. Они двинулись в обратный путь, прошли допросную
палату, коридор и очутились опять у лестницы; следуя за своим проводником,
де Болье поднялся на три этажа.

Поднявшись тремя этажами выше, тюремщик открыл одну за другой три двери,
каждая из которых была украшена двумя замками и тремя огромными засовами.

Когда он начал отпирать третью дверь, из-за нее послышался веселый голос.

- Эй! Черт побери! - крикнул голос. - Отпирайте скорее хотя бы для того,
чтобы проветрить! Ваша печка до того нагрелась, что здесь того и гляди
задохнешься!

Коконнас, которого читатель, несомненно, уже узнал по его любимому
ругательству, одним прыжком перемахнул пространство от своего места до
двери.

- Одну минутку, почтеннейший дворянин, - сказал тюремщик, - я пришел не
для того, чтобы вас вывести, я пришел для того, чтобы войти к вам, а за мной
идет господин комендант.

- Господин комендант? Зачем? - спросил Коконнас.

- Навестить вас.

- Господин комендант делает мне много чести. Милости просим! - ответил
Коконнас.

Де Болье в самом деле вошел в камеру и сразу смахнул сердечную улыбку
Коконнаса ледяной учтивостью, присущей комендантам крепостей, тюремщикам и
палачам.

- У вас есть деньги, сударь? - обратился он к узнику.

- У меня? Ни одного экю, - ответил Коконнас.

- Драгоценности?

- Одно кольцо.

- Разрешите вас обыскать?

- Черт побери! - покраснев от гнева, воскликнул Коконнас. - Ваше счастье,