Чтение 112–й страницы книги ~Черное сердце~

Макоумер вернулся к своим устрицам на льду, предварительно побрызгав на
каждую несколькими каплями соуса ?табаско?.

Лицо у него было озабоченное и, дождавшись, когда официант переменил
блюда, Эллиот спросил, что его беспокоит.

- Ты можешь не верить, - нахмурился Макоумер, - но это Киеу.

- Быть того не может. Киеу, как ты любишь говорить, безоговорочно предан
тебе, исключительно умен, у него идеальная физическая подготовка. В конце
концов, эти факторы были решающими, когда ты вывез его из Камбоджи, разве не
так?

- Ты прекрасно знаешь, почему я привез его в Штаты, - неожиданно резко
сказал Макоумер. - Он сирота. И жизнь его была сплошным кошмаром.

- Да будет тебе, отец, - Эллиот наклонился над столом, приблизив лицо к
Макоумеру. - Он - машина. И ничего более. Ты используешь его только потому,
что отлично знаешь: в каком бы направлении ты не показал пальцем, он пойдет
туда и слепо выполнит любой твой приказ.

- Да, - Макоумер кивнул, - в каком-то смысле ты прав. Но мотивация в
данном случае несколько отличается от того, что ты себе вбил в голову. Ты не
в состоянии понять ход мыслей камбоджийца. Я приказал казнить тех, кто убил
старшего брата Киеу. Он был для него кумиром, о смерти его он сожалеет
больше всего, за исключением, может быть, родителей. И ход мыслей следующий:
он в долгу передо мной и этот долг он никогда не сможет выплатить, хотя изо
всех сил пытается это сделать. И когда я прошу его что-то сделать, он сам
хочет этого.

Макоумер снова нахмурился:

- Но на этот раз с ним произошло что-то такое, чего я не могу понять.

Это последнее замечание вызвало у Эллиота улыбку:

- Ты хочешь сказать, что он больше не идеальный ребенок, которого, как ты
считал, из него сделал?

- Идеальных людей не бывает, - Макоумер почувствовал, что вновь
перехватывает инициативу. - Это относится даже к Киеу. И вот почему я хочу,
чтобы ты мне помог.

Очередная смена блюд, очередная пауза в беседе.

- Не вижу, в чем может выражаться моя помощь. Макоумер пожал плечами. Он
вовсе не намеревался облегчить Эллиоту его задачу. Необходимо дать ему
почувствовать, что принимаемое им решение - его собственное решение.

- Кто знает. Все дело в том, что мне придется предпринять кое-какие
действия.

Эллиот подцепил на вилку кусок телятины. Превосходная нежная телятина,
обильно политая перечным соусом.

- А почему ты не обратишься за этим к нему?

- К сожалению, это уже невозможно, - Макоумер сосредоточенно резал утку.
- Я задаю ему вопросы, и он либо молчит, либо отвечает очень уклончиво.

- Видимо, существует какая-то часть его жизни, закрытая для посторонних,
- подумав, заявил Эллиот.

- Ты рассуждаешь как полный идиот, - горячо возразил ему Макоумер. Щеки
его раскраснелись, под глазами пульсировала синяя жилка. - На карту
поставлена вся ?Ангка?. Пятнадцать лет работы. А ты говоришь о закрытой
части жизни. В ?Ангке? такое невозможно.

Эллиот еще не понимал, куда клонит отец. Ясно, ему что-то от него нужно,
и Эллиот разозлился на себя за то, что не может догадаться, что же именно.

- А, может, эта часть жизни Киеу не имеет никакого отношения к ?Ангке??

Макоумер окатил сына ледяным взглядом:

- У Киеу нет никакой жизни вне ?Ангки?. Без ?Ангки? Киеу просто не
существует.

Логика отца потрясла Эллиота - где все те знаки любви и нежности к Киеу,
которые он уставал выставлять перед ним, Эллиотом, напоказ все эти годы?
Почему все так неожиданно переменилось?

- Если он не прислушивается к моим словам, - Макоумер отодвинул тарелку,
- может быть, ты сумеешь поговорить с ним.

- Я? - Эллиот с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. - Киеу ненавидит
меня почти так же, как я его. Да ты и сам это прекрасно знаешь.

Макоумер игнорировал его слова:

- Ты не понимаешь одной вещи, Эллиот. Реакция Киеу на тебя - это зеркало,
которое ты сам же поставил перед собой. Он реагирует исключительно на твой
гнев.

- Ты хочешь сказать, что он не испытывает ко мне ненависти?

- Нет.

- Тогда он гораздо лучше меня.

Макоумер молча разглядывал сына.

После недолгого молчания Эллиот наконец выдавил из себя:

- Так ты правда хочешь, чтобы я поговорил с ним?

- Хочу, - кивнул Макоумер. - Я хочу, черт возьми, узнать, что с ним
творится. Это крайне важно.

Эллиот обдумывал слова отца: колесо Фортуны начало свой новый оборот, и
все было готово к смене фаворитов. Если он примет предложение отца,
подчинится ему, то тогда весь банк сорвет он, Эллиот.

- Хорошо, - просто сказал он, - я прикину, как лучше подобраться к нему.

- Очень благодарен тебе, Эллиот, - улыбнулся Макоумер. - Поверь,
действительно очень благодарен.

***

Разыскать Лоонгшан был нетрудно даже в темноте. Трейси расплатился с
таксистом примерно за километр до освещенного сотнями огней особняка. Вокруг
трещали сверчки, басовито гудели цикады.

Обернувшись, Трейси следил за отъезжающим такси - задние огни машины
походили на глаза дракона, мчащегося за жертвой. Дракон и его добыча, в
Гонконге подобные образы приходили на ум сами собой. Трейси вспомнил
Золотого Дракона с его даром предвидения и чтения чужих судеб. На Западе он
стал бы объектом насмешек. Но Трейси слишком часто и подолгу бывал в
Юго-Восточной Азии, чтобы подвергать сомнению подобные феномены.

Он поглядел на сияющий словно бриллиант Лоонгшан и подумал о словах
Золотого Дракона: ?Смерть, мистер Ричтер. Мы увидели там смерть?. Чью смерть
он имел ввиду, Мицо или его, Трейси?

Справа начинался горный склон, профиль его был изящен и кокетлив, словно
линия женского бедра. В воздухе пахло апельсинами и кардамоном, легкий ветер
с моря тихо шелестел черными листьями деревьев. Гонконг полумесяцем
раскинулся в лагуне, как изогнутый тонкий клинок, он светился под луной,
сверкали бриллианты и изумруды на его эфесе. Сейчас ничто не напоминало об
удушливой вони грязных улочек, о джонках покачивающихся на покрытых пятнами
мазута водах залива. Об этом могли не думать обитатели Лоонгшана, но только
не он, Трейси. Джунгли Камбоджи и Лаоса выжгли клеймо в его душе, они
кричали на разные голоса, как люди перед лицом смерти.

Трейси подошел ближе. Это был двухэтажный особняк в форме буквы L, на
крыше более длинного крыла виднелось что-то вроде теннисного корта. Широкие
белые колонны окружали бассейн, который сейчас, в призрачном свете луны,
напоминал ломтик какого-то экзотического фрукта. Водоем на скалистых склонах
Колонии был редкостью, сам факт существования бассейна свидетельствовал о
невероятном богатстве владельца особняка.

Трейси подобрался еще ближе. Где-то над головой пронзительно крикнула
ночная птица, и он замер. Он прислушивался к звукам в доме, но все заглушала
мягкая музыка, лившаяся из открытых окон особняка.

Он решил проникнуть в дом с задней стороны. Стены были практически
полностью застекленные, в этом были как свои плюсы, так и минусы: его могли
увидеть изнутри, но и он с таким же успехом мог наблюдать за всеми
перемещениями обитателей особняка.

Он осторожно обошел бассейн справа, стараясь держаться в тени деревьев.
Примерно в ста футах от дома начинались густые кусты, представлявшие собой
сравнительно неплохое укрытие.

Подобравшись к кустам, Трейси медленно повернулся на триста шестьдесят
градусов: он прислушивался к звукам ночи, в них произошло некоторое
изменение, но какое именно? Несмотря на дефицит времени, он должен был
выяснить, в чем дело - до боли в ушах вслушиваясь в ночь, Трейси понял, что
почти затих треск кузнечиков.

Затем раздался звук совершенно иного характера, Трейси припал на колено,
увернувшись в последнее мгновение от надвигавшейся на него сверху тени. Из
низкой стойки он нанес удар правой ногой, одновременно сбалансировав корпус,
- великолепно растянутые связки позволили ему поднять удар в средний
уровень, поразив нападавшего в живот.

В отблеске света от бассейна он узнал монгола.

От удара зубы его клацнули, сквозь плотно сжатые губы с шипением вырвался
воздух. Удар сбил его с ног, но он почти сразу же вскочил и приготовился к
новой атаке.

Трейси подтянул правую ногу и снова занял низкую стойку. Еще один удар
той же ногой, практически двойник первого - монгол с трудом блокировал выпад
Трейси и тихо выругался. Затем стремительно ринулся вперед, пытаясь схватить
Трейси за горло.

Трейси откатился в сторону и едва не задохнулся от боли, ударившись
спиной об острый камень. В ту же секунду монгол прыгнул на него: он был
очень силен, и на его стороне была инерция падения. Трейси пытался найти
уязвимое место для удара и, подогнув ногу к самой груди - когда противник
немного прогнулся в талии, - изо всех сил обрушился коленом на грудину
противника.

Монгол вскрикнул, раскинул руки в стороны и, перевернувшись в воздухе,
неестественно согнулся и отлетел назад. Раздался похожий на ружейный выстрел
треск, и Трейси понял, что монгол при падении сломал ногу.

Он немного расслабил мышцы, приподнялся, занимая более высокую стойку, и
едва не пропустил рубящий удар в гортань: он не видел первой фазы этого
стремительного удара рукой, он его почувствовал по изменению движения
воздуха. Сила удара была чудовищной, и Трейси понял, что если он