разговор, пока вы спали. Мне известны их планы, его план, - прошептал он,
кивнув на Людовича. - Вы же понимаете, мне _необходим_ ваш пистолет, ну
_пожалуйста_.
его план. Я единственный в состоянии не спать. Я обязан бодрствовать. Если
я засну, мы _все_ пропадем. - Безумный взгляд был полон мольбы. - Теперь
вы понимаете? Ну пожалуйста, я должен иметь пистолет.
борт.
один.
На рассвете парус безжизненно повис. На горизонте - ни одного ориентира,
по которому можно было бы определить, стоят они на месте или дрейфуют по
течению, и никаких следов саперного капитана.
всегда думал о море, как о чем-то особенно чистом. Однако под всеми
шпангоутами старой лодки оказалось полно клопов. По ночам они расползались
повсюду, больно кусались и испускали зловоние. К началу дня они заползали
в укрытые участки тела, под колени, на затылок, под подбородок. Они-то
были реальными. А как насчет китов? Было такое время - и оно отчетливо
сохранилось в памяти Гая, - когда он проснулся и услышал, как залитое
лунным сиянием окружающее море издает низкую, раздирающую уши ноту, и
увидел вокруг лодки огромные блестящие мясистые туши, то вздымающиеся на
волнах вверх, то проваливающиеся вниз. Были ли они реальными? Был ли
реальным туман, опустившийся на воду, и закрывший их, и рассеявшийся так
же быстро, как появился? А черепахи? В ту же ночь или в другую после
захода луны Гай увидел, как на спокойной поверхности моря появились
мириады кошачьих глаз. В батарейках ручного фонарика, который Гай
использовал очень экономно, еще оставалось немного энергии. Он повел
тусклым лучом по воде и увидел, что все море, насколько хватало света,
покрыто слегка покачивавшимися на волнах черепашьими панцирями и что на
него изумленно уставились бесчисленные, неопределенного возраста, похожие
на ящериц морды.
возвращалось здоровье, подобно тому, как весной в сухой ветке пробуждается
жизнь. За ним заботливо ухаживали. Первое время, когда под влиянием
инъекции морфия он находился в полусонном состоянии, над его головой висел
сосуд с раствором солей, поступавшим по резиновой трубке в вену на руке,
подобно тому, как садовники подкармливают питательными веществами цветы,
предназначенные для выставки; по мере того как жидкость растекалась по
венам, его ужасно распухший язык постепенно уменьшался, становился розовым
и влажным и приходил в норму. Гая натирали маслом, как крикетную биту, и
его старческая, морщинистая кожа делалась гладкой. Очень скоро его
ввалившиеся глаза, свирепо глядевшие на него из зеркальца для бритья,
приобрели свой обычный мягкий, меланхолический взгляд. Фантастические
галлюцинации в его мозгу уступили место перемежающемуся и неясному, но
спокойному сознанию.
напиток и тепловатый рисовый отвар. Его аппетит отставал от физического
выздоровления. Ему назначили легкую диету - вареную рыбу и саго, но он
ничего не ел. Его перевели на консервированную селедку, мясные консервы и
картофель, бланманже и сыр.
тяжелому на подъем офицеру, он знал это и сожалел об этом.
довольно, Краучбек, кончайте это" - до заботливого: "Если вы в чем-либо и
нуждаетесь, то это в отпуске по болезни. Вы могли бы поехать куда угодно,
хоть в Палестину, если хотите. Вам нужно больше есть. Попробуйте заставить
себя". Полковник направил к нему неврастеника-психиатра, которого Гай
легко провел ничем не нарушаемым молчанием. Наконец полковник заявил:
инстанции. Ваше временное назначение потеряло силу со дня капитуляции на
Крите. С первого числа этого месяца вы получаете прежний чин лейтенанта.
Неужели вы не понимаете, дружище: продолжая лежать здесь, вы _теряете_
деньги!
успокоить его, но к этому времени утратил способность делать то, что от
него требовали, точно так же, как, приехав однажды в Англию, еще до войны,
чувствуя сильное утомление, он обнаружил, что необъяснимым образом
разучился завязывать себе, галстук бабочкой. Он повторял, казалось бы,
привычные движения, но каждый раз узел либо распадался, либо получалось,
что бант стоит строго вертикально. В течение десяти минут он, выбиваясь из
сил, стоял перед зеркалом и наконец вынужден был позвонить и попросить о
помощи. На следующий вечер и неизменно в дальнейшем он без труда выполнял
это маленькое чудо ловкости рук. Так и теперь, тронутый искренностью этого
пожилого полковника медицинской службы, он и хотел бы ответить ему, но был
не в состоянии сделать это.
неизменно нормальная температура Гая, его ровный пульс и координированные
движения. Затем он вручил историю болезни старшей медсестре в красном
колпаке, которая передала папку медсестре в полосатом колпаке, и вся
процессия оставила его в одиночестве.
перевели для обследования в другую палату.
никакой пищи для фантазии. Подобно миссис Барнет, он лежал, положив едва
двигавшиеся руки поверх полотняной простыни.
призвал Гая к порядку:
накрахмаленным и покрытым колпаками медицинским сестрам, единственным его
посетительницам. Без усилий и раздумий Гай ответил:
лейтенант (ит.)].
часах, которые ей подарил король Египта, о том, как Элджи Ститч
сомневался, следует ли ей принять их, а посол не сомневался совсем, а
также о том, что сказала сестра главнокомандующего.
доставая часы из сумочки - на этот раз не в виде корзинки, а в виде
чего-то нового, скромного и изящного, прямо из Нью-Йорка, - и нажимая на
них кнопку, чтобы продемонстрировать все, на что они способны. Это был
увесистый, искусно сработанный уродливый механизм эпохи второй империи,
усыпанный бриллиантами, покрытой эмалью и украшенный купидончиками,
которые во время боя неуклюже танцевали гавот. Гай обнаружил, что
разговаривает с миссис Ститч совершенно свободно.
демонстрации часов. - Он лежит в одной из палат в этом же коридоре с
вытянутой к потолку ногой. Я хотела увезти Томми с собой, но они не
разрешают трогать его с места. Он всячески старался связаться с вами. Ему
необходимо помочь написать письма ближайшим родственникам солдат его
отряда командос. Как ужасно все, что случилось с ними!
которого Афины послали в качестве жертвоприношения в критский лабиринт.
бодр, как никогда. Он жил у меня.
Гай.
не беспокоиться, он не растеряется.
руке, возбуждение, вызванное этой новостью об Айворе, исцеляющее и
оживляющее, медленно охватило все тело Гая.
лучшее из всего, что произошло.
Ститч. - Я, как всегда, на стороне Айвора.
был слишком возбужден радостной вестью о спасении своего друга.
Маркеев Олег
Соломатина Татьяна
Махров Алексей
Посняков Андрей
Березин Федор
Чернецов Андрей