Чтение 113–й страницы книги ~Транквилиум~

Повисло неприятное кособокое молчание.

- Глеб уже был здесь, - голос прозвучал еще глуше. - Потрогал нашу
защиту. И убрался. Теперь он пойдет прямо. Он нас не боится, и это его
слабое место. Он вообще никого не боится.

Билли чуть сильнее сжал пальцы своей невидимой руки, и Салли
замолчала.

- Мне бы такое слабое место, - сказал кто-то.

Мама, подумал Билли, приходи скорей, я не удержу ее долго...

Не было в ее жизни дня более долгого и тягостного. За дверью
туалетной комнаты - тонкой, из ящичных, наверное, дощечек сколоченной -
капала вода. Надо было что-то бросить под капель, но не хватало
сосредоточенности понять - что именно. Тряпку? Какую тряпку, где взять...
все расплывалось за две-три секунды.

Глеб здесь, почему-то твердо знала она.

И точно так же твердо знала, что ей никто не поможет и действовать
придется только самой...

Одно не противоречило другому. В одно и то же время мог быть день и
могла быть ночь. Победа и гибель. Любовь и отвращение.

Будто бы маятник, метавшийся в ней, застыл одновременно в обоих
крайних положениях...

- Надо идти, - кряхтя, Волкерт поднялся из глубокого кресла. -
Пожелайте мне удачи, дружище.

- Удачи. Хм, удачи... - Сэм Дигби тоже встал и протянул Волкерту
руку. - Знаете, Брай, чего мне сейчас хочется больше всего? Даже больше,
чем выпить? Бросить все, выпустить мальчишку - и рвануть наперегонки с
собственной тенью. Куда угодно, только подальше.

- Вчера это еще можно было сделать, - засмеялся Волкерт. - Теперь уже
- прыгнули. В самолет нам не вернуться, поэтому лучше дернуть за кольцо...

Хью Кэмпбелл, хозяин дома, неловко топтался у двери.

- Мне тоже хотелось бы пожелать вам удачи, майор, - сказал он,
подавая руку. - Надеюсь на скорое и блестящее завершение вашей миссии.

- Вашей дерьмовой миссии, - дополнил Волкерт. Руки он как бы не
заметил, взял под козырек и вышел.

В три минуты одиннадцатого полицейский наблюдатель условными значками
отметил в тетради: "Вышли двое, свернули по улице направо. Один, кажется,
в военной форме." Итого... он пролистал в уме свои записи - за последние
два часа дом покинули семь человек. Он взялся за ключ переносного
телеграфа и начал отбивать донесение.

Он еще не закончил работу, а глаза уже уловили новую перемену
обстановки.

В двух окнах первого этажа замерцало, просвечивая сквозь шторы,
открытое пламя...

- На выбор, - сказал Глеб. - Можете числить себя пленником, можете -
гостем и союзником. К вам лично я зла не питаю... а женщины - отходчивы...

Волкерт ничего не сказал. Он просто стоял, опираясь на леер, и
смотрел, как проплывает мимо зеленый склон острова Виктори. Простым глазом
видны были серые маковые зернышки пасущихся овец.

В небе когтились высокие легкие облака. Скоро ветер станет бодрее...

- В конце концов, вы даже не проиграли. И лучший в мире пловец
утонет, оказавшись внезапно в центре моря. Трое, четверо суток можно
продержаться на воде... Но кто упрекнет его, что он - не доплыл до берега?

- Я знаю, зачем вы меня взяли, - сказал Волкерт. - Чтобы я...
разрядил мальчика. Но без Салли я не смогу...

- Ничего. Как-нибудь справимся. Олив поможет. В конце концов, я ведь
могу просто не подходить к нему близко. А на расстоянии - держу защиту.

- На вашем месте я бы отправил его отдельным судном, - сказал
Волкерт.

- Ну уж нет, - засмеялся Глеб. - Скажите, Волкерт, - спросил он через
некоторое время, - а в бытность ариманитом вы относились к своей пастве
как к людям - или как к говорящим куклам?

- По-разному, - сказал Волкерт, подумав. - Ведь кого мы подбирали?
Шваль, отбросы. Сильные люди к нам не шли. А когда случаем попадали...
Вашу Олив я глубоко зауважал, знаете ли.

- Понятно, - сказал Глеб.

Сайруса разбудило прикосновение. Он приподнялся, повернулся. Кто-то
стоял над ним, жестом веля молчать. Человек был весь в черном, лишь лицо
чуть выделялось. В руке человек держал фонарь с темно-синим стеклом,
сквозь которое еле проглядывал овальный язычок керосинового огня.

Сайрус сел. Человек подал ему черную одежду, показал: надень. Это
были легкие трикотажные штаны, свитер и шапочка-маска. На ноги вместо
огромных тюремных сапог Сайрус натянул шерстяные носки с пришитой
войлочной подошвой.

Только в коридоре он проснулся окончательно.

Итак, это побег. Сердце забилось. Кто подстроил? А, неважно...

Место караульного пусто, ключи на столе...

Тот, кто пришел за ним, хорошо знал дорогу. Они куда-то шли
непонятными боковыми проходами, спускались по узким отвесным трапам. Потом
беззвучно отворилась ржавая крышка квадратного лючка, и в лицо пахнуло
морем. Волны прокатывались рядом. Сразу стало невозможно дышать. Проводник
помог Сайрусу пролезть в лючок, скользнул следом сам. Он был маленький и
ловкий.

Они оказались на галерее, опоясывающей корму. Здесь спутник опустил
темное стекло фонаря и выкрутил фитиль. Стало необыкновенно светло. Потом
он вновь поднял стекло и показал - вон туда. Под галереей поднималась и
опускалась похожая на домашний шлепанец лодка. К ней свешивался конец.

- Вы первый, - прошептал спутник.

Сайрус скользнул вниз и понял, что обжег ладони. Какие пустяки...

Спутник оказался рядом через полминуты. Они начали тихо грести
короткими веслами без уключин. Потом, когда потянуло из-за кормы ветром,
спутник поднял с днища и раскрыл сложенную пополам мачту, распустил
парус...

- Кто вы? - спросил Сайрус немного погодя.

- Личный агент царя Глеба, - был ответ. - Однажды мы с вами
встречались, но это было очень давно...

- Напомните.

- Вы меня нанимали, чтобы я нашел вашу супругу...

- Боже правый! Сколько же лет...

- Несчетное количество. Как она поживает?

- Не знаю, я же был в тюрьме... А вы не?..

- К сожалению, нет. Меня просто послали за вами, и все.

- А куда мы направляемся?

- В Павловск. Теперь это столица того, что осталось от царства.

- Извините, если покажусь любопытным... но как вы попали на службу
царю?

Купер - вот и вспомнилось имя! - засмеялся шепотом.

- Когда выйду на пенсию, напишу об этом роман...

В рассветных сумерках их подобрал паровой корвет.

- Государь, - капитан Вирениус говорил тихо, будто опасаясь, как бы
кто не подслушал. - Такой штиль крайне редок в этих широтах и обычно
служит предвестником шторма. Быть может, даже урагана.

- Я знаю, Павел Сергеевич, - кивнул Глеб. - Но что же делать? Будем
уповать на Всевышнего...

- Простите, государь, но я должен сказать... И я сам, и мои офицеры
считают, что во всем вина этого длинного ведьмака...

- Волкерта?

- Да не Волкерт он! Имя ему Вадган, по ночам бродит, глаза горят...
Велите утопить, государь, ведь пропадем, все пропадем, и дитя пропадет...

- Господи, Павел Сергеевич, вы же умный человек! Какой Вадган, что
вы. Детские страшилки повторяете...

Глеб вдруг понял, что голос его звучит неуверенно. И Олив только рада
будет, подумалось вдруг. Что он тогда делал такое - она до сих пор дрожит,
вспоминая?..

- Не страшилки это, государь! Жив Вадган, живы и слуги его. Любую
личину принять могут... Христом-богом молю, велите утопить, а? Что он вам
доброе сделал? А так - толк будет, будет... Ведь не устоим против большого
шторма. Вспомните "Воланда".

"Воланд", первый боевой катамаран, построенный еще на Хармони,
разломало волнами на мелкие части в виду порта, на глазах у сотен
встречающих. За скорость приходилось платить надежностью. И, хотя
"Единорог" уже бывал в штормах и показал себя неплохо, риск оставался
немалый - куда больший, чем при штормовании на обычном однокорпусном
судне.

И Волкерта - ну, совершенно не жалко...

- Я проверю, - сказал Глеб, - если он устроил это штиль - то быть ему
в надире. Обещаю.