весьма лаконично:
и держал, пока оно не обратилось в пепел.
многим рисковал с такой запиской!
благополучно довезти ее, - ответил Планше.
если у нас светильник будет гореть дольше, чем у других, это заметят.
койно, Планше!
усну!
разъяренная львица, которую погрузили на корабль; ей страстно хотелось
броситься в море и вплавь отправиться на берег: она не могла примириться
с мыслью, что д'Артаньян оскорбил ее, что Атос угрожал ей, а она покида-
ет Францию, так и не отомстив им. Эта мысль вскоре стала для нее нас-
только невыносимой, что, пренебрегая опасностями, которым она могла под-
вергнуться, она принялась умолять капитана высадить ее на берег. Но ка-
питан, спешивший поскорее выйти из своего трудного положения между фран-
цузскими и английскими военными кораблями - положения летучей мыши между
крысами и птицами, - торопился добраться до берегов Англии и наотрез от-
казался подчиниться тому, что он считал женским капризом. Впрочем, он
обещал своей пассажирке, которую кардинал поручил его особому попечению,
что высадит ее, если позволят море и французы, в одном из бретонских
портов - в Лориане или в Бресте. Но ветер дул противный, море было бур-
ное, и приходилось все время лавировать. Через девять дней после отплы-
тия из Шаранты миледи, бледная от огорчения и неистовой злобы, увидела
вдали только синеватые берега Финистера.
к кардиналу, ей понадобится, по крайней мере, три дня; прибавьте к ним
еще день на высадку - это составит четыре дня; прибавьте эти четыре дня
к десяти истекшим - получится тринадцать потерянных дней! Тринадцать
дней, в продолжение которых в Лондоне могло произойти столько важных со-
бытий! Она подумала, что кардинал, несомненно, придет в ярость, если она
вернется, и, следовательно, будет более склонен слушать жалобы других на
нее, чем ее обвинения против кого-либо. Поэтому, когда судно проходило
мимо Лориапа и Бреста, она не настаивала больше, чтобы капитан ее выса-
дил, а он, со своей стороны, умышленно не напоминал ей об этом. Итак,
миледи продолжала свой путь, и в тот самый день, когда Планше садился в
Портсмуте на корабль, отплывавший во Францию, посланница его высокопре-
освященства с торжеством входила в этот порт.
больших, только что построенных корабля; на молу, весь в золоте, усыпан-
ный, по своему обыкновению, алмазами и драгоценными камнями, в шляпе с
белым пером, ниспадавшим ему на плечо, стоял Бекингэм, окруженный почти
столь же блестящей, как и он, свитой.
ет, что в мире есть солнце. Погасающее, но все еще великолепное светило
закатывалось, обагряя и небо и море огненными полосами и бросая на башни
и старинные дома города последний золотой луч, сверкавший в окнах, слов-
но отблеск пожара.
приближения к берегу, созерцая эти грозные приготовления, которые ей по-
ручено было уничтожить, все могущество этой армии, которое она должна
была сокрушить несколькими мешками золота - она одна, она, женщина, -
мысленно сравнила себя с Юдифью, проникшей в лагерь ассирийцев и увидев-
шей великое множество воинов, колесниц, лошадей и оружия, которые по од-
ному мановению ее руки должны были рассеяться, как дым.
подошел превосходно вооруженный катер и, выдавая себя за сторожевое суд-
но, спустил шлюпку, которая направилась к трапу; в шлюпке сидели офицер,
боцман и восемь гребцов. Офицер поднялся на борт, где его встретили со
всем уважением, какое внушает военная форма.
кие-то бумаги, после чего, по приказанию капитана, вся команда судна и
пассажиры были вызваны на палубу.
бриг, какой держал курс, где приставал, и на все его вопросы капитан от-
ветил без колебания и без затруднений. Потом офицер стал оглядывать од-
ного за другим всех находившихся на палубе и, дойдя до миледи, очень
внимательно посмотрел на нее, но не произнес ни слова.
приняв на себя его обязанности, скомандовал какой-то маневр, который
экипаж тотчас выполнил. Судно двинулось дальше, сопровождаемое маленьким
катером, который плыл с ним борт о борт, угрожая ему жерлами своих шести
пушек, а шлюпка следовала за кормой судна и по сравнению с ним казалась
чуть заметней точкой.
вить, тоже пожирала его глазами. Но, при всей проницательности этой жен-
щины с пламенным взором, читавшей в сердцах людей, на этот раз она
встретила столь бесстрастное лицо, что ее пытливый взгляд но мог ничего
обнаружить. Офицеру, который остановился перед нею и молча, с большим
вниманием изучал ее внешность, можно было дать двадцать пять - двадцать
шесть лет; лицо у него было бледное, глаза голубые и слегка впалые;
изящный, правильно очерченный рот был все время плотно сжат; сильно выс-
тупающий подбородок изобличал ту силу воли, которая в простонародном
британском типе обычно является скорее упрямством; лоб, немного покатый,
как у поэтов, мечтателей и солдат, был едва прикрыт короткими редкими
волосами, которые, как и борода, покрывавшая нижнюю часть лица, были
красивого темно-каштанового цвета.
но. Ночной мрак казался еще более густым от тумана, который окутывал
сигнальные фонари на мачтах и огни мола дымкой, похожей на ту, что окру-
жает луну перед наступлением дождливой погоды. Воздух был сырой и холод-
ный.
дрожь.
шлюпку и, когда это было сделано, пригласил ее спуститься туда же и
предложил ей руку.
так любезны, что оказываете мне особое внимание?
английского флота, - ответил молодой человек.
флота предоставляют себя в распоряжение своих соотечественниц, прибываю-
щих в какую-нибудь гавань Великобритании, и простирают свою любезность
до того, что доставляют их на берег?
рожности: во время войны иностранцев доставляют в отведенную для них
гостиницу, где они остаются под надзором до тех пор, пока о них не собе-
рут самых точных сведений.
тоном. Однако они не убедили миледи.
чистом английском языке, который когдалибо раздавался от Портсмута до
Манчестера. - Меня зовут леди Кларик, и эта мера...
чтобы для вас было сделано исключение.
рого ее ожидала шлюпка; офицер сошел вслед за нею. На корме был разост-
лан большой плащ; офицер усадил на него миледи и сам сел рядом.
движения их - в один взмах, и шлюпка, казалось, полетела по воде.
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Андреев Николай
Бажанов Олег
Акунин Борис
Сертаков Виталий