было наоборот, и к машине подходил прототип, а двойник в это время
оставался за него и поддерживал разговор с другим находившимся здесь
созданием.
углубившись в нее, Никодим стал прислушиваться к разговору. То есть не
воспринимать колебания воздуха, как сделал бы, если бы находился сейчас во
плоти, но следить за возникновением и движением мыслей у одного и другого
собеседника.
контроль над мыслями разговаривавших он не в состоянии. Возникало такое
впечатление, что и тот, и другой были надежно заэкранированы и от внешнего
контроля, и, надо полагать; от попыток воздействовать на них извне.
приобретенным на Ферме умением, послал луч своей сфокусированной воли в
направлении головы того эмиссара, что умел раздваиваться. Никодим
потребовал, чтобы эмиссар повторил только что выполненные им действия:
снова разделился и проделал с машиной ту же самую операцию.
разговор в соседней комнате прервался. Оба враз подняли головы,
настороженно огляделись. Потом обменялись какими-то, оставшимися
непонятными словами; судя по интонации, это не было продолжением прежнего
разговора; скорее, они ощутили какую-то, пока еще непонятную опасность и
предупредили о ней друг друга. Затем, умолкнув, они начали медленно
поворачиваться, как бы лоцируя пространство в поисках источника
беспокойства. Никодим поспешил заглушить свою активность; он не боялся
быть обнаруженным, но полагал, что раньше времени настораживать
сторожей-механиков было ни к чему. Он пожалел даже, что, не подумав, как
следует, предпринял эту единственную попытку.
комнату и, уютно устроившись где-нибудь под потолком, понаблюдать подольше
за машиной и ее операторами, то теперь посчитал возникающий при этом риск
чрезмерным. Он твердо знал, что если ты имеешь дело не совсем с людьми, то
нельзя поступать в точности так, как будто имеешь дело с людьми обычными:
разница между теми и другими может оказаться роковой. Кто знает - может
быть, они могли если не видеть его в его космической фазе, то во всяком
случае ощущать его присутствие.
увидеть и оттуда - если не сразу, то со временем. А временем он
распоряжался по своему усмотрению.
ее никаких особенных действий не совершали. Однако понемногу кое-что
становилось ясным. Например, Никодиму стало ясно, что на самом деле тут
было не одно устройство, а самое малое два - одно побольше, другое
поменьше; что сейчас работало лишь одно из них, а именно - малое, большое
же бездействовало, и на него оба сторожа-механика не обращали никакого
внимания, зато за маленьким следили очень внимательно. Видимо, информацию
о его работе они получали с экрана, на который поминутно глядел то один,
то другой. Если бы здесь на месте Никодима "находился Мастер, он наверняка
смог бы увидеть и то, что показывал экран; Никодим же, в своей бестелесной
форме, воспринимал лишь игру токов, но расшифровать ее, чтобы представить
себе картинку, не умел. Для того, чтобы увидеть изображение, ему следовало
воплотиться; это было опасно, но - чем дальше, тем больше убеждался он в
этом - было необходимо: понять, чем именно занимаются эти существа со
своей машиной, означало - проникнуть в замыслы Охранителя гораздо глубже,
чем просто наблюдая за действиями операторов. Приходилось идти на риск.
стене и опустился на пол. Произнес формулу воплощения. И с удовольствием
ощутил свой вес, почувствовал массу тела - того, к которому за многие годы
успел привыкнуть и привязаться.
провел вне плоти. Ощутив, что стоит на полу, Никодим открыл глаза;
оказалось, что в комнате, где он находился, было темно. Это скорее
обрадовало его, чем огорчило. Он сделал несколько движений, чтобы
почувствовать, что тело, как раньше, беспрекословно подчиняется ему.
Пожалуй, можно было действовать.
увидеть экран, понаблюдать за ним хотя бы несколько секунд. Одну-две - и
это уже дало бы материал для умозаключений. Но, к сожалению, стена более
не была для него прозрачной, и увидеть изображенное на экране можно было,
лишь оказавшись в той же комнате, где были машины и их операторы. Его
наверняка заметят. Задержать, конечно, не смогут: его плоть, тело
Космической стадии было несовместимо с веществом Планетарных людей - они
могли проходить друг сквозь друга, не встречая никакого сопротивления. Так
что Никодима не могли схватить, не способны были и нанести ему хоть
малейшее повреждение. Но и он им - тоже. Весь риск заключался в том, что
Застава тогда уж будет точно предупреждена о том, что о машинах известно и
что они могут подвергнуться более серьезной атаке. Была, конечно, еще и
другая сторона риска: все, что знал Никодим о взаимодействиях тел
Планетарных и Космических, относилось к тем разновидностям людей, что были
ему ведомы. Может быть, эти обладали иными свойствами, другими, более
высокими умениями? Тогда, не исключено, мог бы пострадать и он сам. Но,
как ни странно, эта последняя мысль не только не охладила его, но
напротив, укрепила в решении действовать.
в своем начинании, он бесшумно вышел из своей темной комнаты в коридор.
Если бы дверь в соседнюю комнату оказалась открытой, он поднялся бы в
воздух и попытался проникнуть туда, держась под самым потолком и зная,
что, ощутив какую-то опасность, люди станут смотреть прежде всего не на
потолок, но на дверь - на уровне примерно своего роста. А пока они будут
оглядываться, Никодим успеет увидеть - и крепко-накрепко во всех деталях
запомнить - то, что в те секунды покажет экран. Ну, а остальное уже не
представлялось ему важным.
даже она не была заперта или защищена каким-либо другим способом -
означало наверняка раскрыть себя раньше времени. Нет, его не могли
удержать, и к экрану он прорвался бы - однако люди могли прежде всего
выключить его - а сам Никодим по уже названной причине не мог ни включить
его, ни вообще внести в работу устройства даже малейшие изменения: он был
с ним несовместим. И вся суматоха ни к чему не привела бы.
уверенности в успехе, но все же более, как подумалось иеромонаху,
уместный.
мгновение исчез. Тело, которым он только что обладал, беззвучно растаяло в
воздухе, вызвав едва ощутимый ветерок, который через закрытую дверь никак
не мог достигнуть стражей.
проник через сделавшуюся проницаемой дверь и, ни на миг не останавливаясь,
направился к машине. Он знал, в каком месте ему следует остановиться,
чтобы, во-первых, ясно видеть экран, а во-вторых, не сразу оказаться на
глазах операторов. Это место находилось позади них - в узком промежутке
между стеной и их сиденьями. Там и надо было воплотиться. Конечно, думал
Никодим, они почти сразу ощутят тепло, которым повеет от вновь возникшего
живого тела; однако иеромонах уповал на то, что те двое не сразу
сообразят, что это за тепло и где следует искать его источник.
в намеченный угол, оно не привлекало ничьего внимания. Потом медленно
опустилось на пол, принимая веретенообразную форму - и за мгновения около
стены возникла массивная фигура плотного бородатого человека, чьи руки
были непроизвольно сжаты в кулаки, хотя это ничему не могло помочь.
не более сажени.
с гербом и эмблемами Ассарта на матовых бортах.
на которых не было глубины; корабли казались плоскими, как лист тончайший
бумаги. Плоскими и мертвыми.
почудилось, что на одном из них произошло какое-то крохотное движение.
Просто мигнул огонек.
Смысл их остался непонятным Никодиму, зато совершенно ясным было
последовавшее за ними действие: второй оператор - не тот, что раздваивался
- протянул руку и коснулся одного из многих лимбов на панели перед ним.
сконцентрировал волю и послал импульс не в голову оператора, как пытался
раньше, но в руку - в локтевой сустав, вернее - рядом с ним, в нервный
узел.
лишних деления.
выбросил несколько слов. Совершивший ошибку что-то проворчал в ответ и
повернул лимб в противоположную сторону, восстанавливая порядок.
насмешливым взглядом Никодима.
Вскочить, повернуться, нанести удар - все это заняло у него ничтожную долю
секунды.
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Грабб Джеф
Василенко Иван
Беляев Александр