после стольких пролитых слез, я узнала его. Говорили, что он отплывает на
"Антиге". Мадам Бек так говорила. Она солгала или сказала в свое время
правду, но когда обстоятельства переменились, не удосужилась о том сообщить.
"Антига" ушла, а Поль Эманюель стоял тут как тут.
мне радоваться? Не знаю. Какими обстоятельствами вызвана эта оттяжка? Из-за
меня ли отсрочил он свой отъезд? А вдруг из-за кого-то другого?
читатель, я видывала ее и прежде; она посещает улицу Фоссет; она частый
гость на воскресных приемах у мадам Бек. Она родственница и ей и
Уолревенсам; окрестили ее в честь святой монахини, которая, будь она жива,
стала бы ей всего лишь тетушкой; фамилия ее Совер; она сирота и наследница
большого состояния, а мосье Эманюель ее опекун; говорят, он вдобавок ее
крестный. Семейная хунта прочит ее замуж за своего же - но за кого? Вопрос
насущный - за кого?
питье, возбудило меня и выгнало вон из дому. Всегда, всю жизнь мою я любила
правду; я безбоязненно вхожу к ней в храм, я бесстрашно встречаю ее грозный
взгляд. О могучая богиня! Облик твой, неясно различимый под покровами, часто
пугает нас неопределенностью, но приоткрой свои черты, покажи свое лицо,
слепящее безжалостной искренностью, - и мы задохнемся в несказанном ужасе, а
задохнувшись, припадем к истокам твоей чистоты; сердца наши содрогнутся,
кровь застынет в жилах, но мы сделаемся сильней. Увидеть и узнать худшее -
значит победить Страх.
киоска вина и закуски, все уселись на траве под деревьями; провозглашались
тосты; смеялись, острили. Шутили над мосье Эманюелем, больше добродушно, но
кое-кто и зло, особенно мадам Бек. Я скоро поняла, что путешествие отложено
по собственной его воле, без согласия и даже против желания друзей; "Антига"
ушла, и он заказал билет на "Поля и Виргинию", который отправится только
через две недели. Они, труня, пытались выведать у него причину задержки,
которую он обозначил весьма туманно, как "одно дело, очень для него важное".
Но что за дело? Этого не знал никто. Впрочем, одно лицо, кажется, было в
него посвящено, хотя бы отчасти. Мосье Поль обменивался значительными
взглядами с Жюстин Мари.
ce que vous voudrez, mon parrain*.
угодно, крестный (фр.).
юному тевтонцу Генриху Миллеру сцена эта не очень понравилась. Он даже
проворчал несколько жалких слов, но мосье Эманюель засмеялся ему в лицо и с
безжалостным торжеством победителя притянул к себе свою крестницу.
нисколько не заботили его и не тяготили. Он был душой общества; пожалуй, он
даже тиранически направлял других в развлечениях, как и в трудах, но ему
охотно уступали пальму первенства. Он всех острее шутил, всех смешней
рассказывал забавные случаи, всех заразительней смеялся. Он лез из кожи вон,
чтобы всех развлечь, всем угодить; но - о господи! - я заметила, для кого он
особенно старался, я видела, у чьих ног лежал он на траве, я видела, чьи
плечи он заботливо кутал в шаль, защищая от ночного холода, кого он охранял,
лелеял, берег как зеницу ока.
вдалеке, трудясь на благо других, другие, не чуждые благодарности, будут
стеречь сокровище, оставляемое им в Европе. Пусть привезет он им из Индии
золотые россыпи; в ответ он получит юную невесту с богатым приданым. Что же
до святых обетов и постоянства - это позади: цветущее милое Настоящее
восторжествовало над Прошлым; и монахиня ведь в конце концов действительно
погребена.
предчувствия, какие нас никогда не обманывают; просто сама я ошиблась было в
расчетах; не поняв предсказаний оракула, я подумала, что речь в них идет о
провидении, тогда как они касались жизни действительной.
не сделаю точных выводов. Иная, пожалуй, сочла бы посылки сомнительными,
доказательства скудными; иной скептический ум отнесся бы с недоверием к
намеренью человека бедного, бескорыстного и немолодого жениться на своей
собственной богатой и юной крестнице; но прочь сомнения, прочь трусливые
уловки. Довольно! Пора покориться всесильному факту, единственному нашему
властелину, и склонить голову перед неопровержимой Истиной.
них, как сраженный на поле боя солдат цепляется за рухнувшее рядом с ним
знамя. Я отгоняла сомненья, призывала уверенность, и, когда она острыми
гвоздями вонзилась мне в сердце, я поднялась, как показалось мне, совершенно
обессиленная.
слуг! Покуда меня угнетала Ложь, как же я страдала! Даже когда притворство
сладко льстило моему воображению, и то я казнилась всечасной пыткой. Тешась
мыслью, что завоевала его привязанность, я не могла избавиться от ужаса, что
вот-вот ее потеряю. Но вот Правда прогнала Притворство, и Лесть, и Надежды,
и, наконец-то, я снова свободна!"
свою свободу и начать думать о том, как этой свободой распорядиться. Комедию
пока не сыграли до конца. Можно было бы еще полюбоваться на эти милые
сельские радости, на нежности в тени дерев. Воображенье мое в тот час
работало щедро, напряженно и живо и нарисовало картину самой горячей любви
там, где иной, быть может, вообще ничего бы не заметил. Больше я смотреть не
хотела. Я собрала всю свою решимость и более не собиралась себя
переламывать. К тому же сердце мне когтил такой страшный коршун, что я уже
не могла оставаться на людях. До той поры, думаю, я не изведала ревности. Я
закрывала глаза и затыкала уши, чтобы не наблюдать любви Джона и Полины, но
все равно не могла не признать в ней прелести и гармонии. Нынешнее же
зрелище оскорбляло меня. Любовь, рожденная лишь красотою, - не по моей
части; я ее не понимаю; все это просто не касается до меня; но иная любовь,
робко пробудившаяся к жизни после долгой дружбы, закаленная болью,
сплавленная с чистой и прочной привязанностью, отчеканенная постоянством,
подчинившаяся уму и его законам и достигшая безупречной полноты, Любовь,
насмеявшаяся над быстрой и переменчивой Страстью, - такая любовь мне дорога;
и я не могу оставаться безучастным свидетелем ни торжества ее, ни того, как
ее попирают. Я покинула общество под деревьями, веселую компанию. Было
далеко за полночь, концерт окончился, толпа редела. Я вместе с другими
направилась к выходу. Оставив озаренный огнями парк и залитый светом Верхний
город (до того светлый, будто в Виллете настали белые ночи), я углубилась в
темную улочку.
огней, здесь снова щедро изливала ласковое сияние. Она плыла в высоком небе
и спокойно светила оттуда. Музыка и веселье праздника, пламя факелов и блеск
фонарей заглушили было ее и затмили, но вот тихость лунного лика вновь
восторжествовала над сверканьем и гамом. Гасли фонари; а она, как белая
парка{449}, смеялась в вышине. Барабаны и трубы отдудели, отгремели свое, и
о них забыли; она же вычерчивала по небу острым лучом свою вечную повесть.
Она да еще звезды вдруг показались мне единственными свидетелями и
провозвестниками Правды. Ночные небеса озаряли ее царство; неспешно
вращались они, медленно приближая ее торжество, и движенье это всегда было,
есть и пребудет отныне и до века.
меня обгоняют направляющиеся по домам горожане, но они идут пешком, без
грохота и скоро проходят. Ночной пустынный Виллет так нравится мне, что
впору и не спешить под крышу, однако же мне надо незаметно лечь в постель до
возвращения мадам Бек.
нее, и тут впервые грохот колес нарушает глубокий мирный сон квартала.
Карета катит очень быстро. Как громко стучат колеса по булыжной мостовой!
Улица узкая, и я осторожно жмусь к стене. Карета мчит мимо, но что же я вижу
- или мне это почудилось? Но нет, что-то белое, и точно, мелькнуло в окошке,
словно из кареты помахали платочком. Не мне ли предназначался этот привет?
Значит, меня узнали? Но кто же мог узнать меня? Это карета ни мосье де
Бассомпьера, ни миссис Бреттон; да и улица Крести и "Терраса" совсем в
другой стороне, далеко отсюда. Впрочем, у меня уже нет времени строить
догадки; надо спешить домой.
еще не вернулись. Я оставила незапертой входную дверь, а вдруг ее заперли?
Вдруг ее захлопнуло ветром и щеколда защелкнулась? Тогда уж ничего не
поделаешь, тогда - полный провал. Я легонько толкнула дверь; подается ли
она? Да, и она подалась, беззвучно, послушно, словно благие силы только и
дожидались моего возвращения. Затаив дыханье, я сняла туфли и бесшумно
поднялась по лестнице, вошла в спальню и направилась к своей постели.
богу!
даже дыханья не было слышно. На девятнадцати постелях лежало девятнадцать
тел, простертых, недвижных. На моей - двадцатой по счету - никому бы не
следовало лежать; я оставила ее пустой и пустой намеревалась найти. Но что
Панов Вадим
Суворов Виктор
Конюшевский Владислав
Маккарти Кормак
Контровский Владимир
Шилова Юлия