по кромке кровли - шеренга позеленевших медных статуй, мифологических
фигур вроде Морского Коня, Тюленьего Короля и Жемчуголова. Правее -
квадратное возвышение, Камень Глашатаев, откуда до сих пор возглашали
порой важнейшие новости и королевские указы. Сейчас с протянутого меж
башнями каната свисали длинные морские вымпелы, их разноцветье и подбор
определенно что-то значили, но Сварог не умел их читать. Люди в поисках
лучшего местечка для обозрения поднялись даже на нижние ступени Камня
Глашатаев (на сам камень, понятно, никто не осмелился забраться, это при
любых праздниках воспрещалось).
изложения - таящая, как я успел убедиться, каверзы и лазейки. Может
отыскаться оружие, может... Правда, оно уже дважды было применено против
принцессы, но вреда не причинило, так что можно бы и успокоиться. И все
же... Почему ваш астролог не написал просто: "Смерть ее никогда не
последует от оружия"?
знаток, мне достаточно помнить, что Антакайд никогда не ошибался.
Успокойтесь. Нет причины...
неудобства, тупой тревоги в сердце не проходило. - Посмеетесь потом над
моими глупыми страхами, разрешаю. Уводим кортеж на галопе. Во дворец.
разобраться вдумчиво в своих смутных и непонятных страхах, догоняя Делию,
чтобы схватить ее коня под уздцы и дать своему шпоры, не объясняя причин.
На скаку выбросил вверх руку, дважды разжал стиснутые в кулак пальцы,
подавая своим сигнал тревоги. Как бы ни удивились, препятствовать никто не
посмеет, Делия не разучилась еще сначала повиноваться его командам, а
потом спрашивать...
высоко над головами толпы, чертя синусоиду, снижаясь, неотвратимо выходя
на прямую, и он вонзил шпоры в конские бока, бросил гнедого вперед, уже
различая обострившимся взглядом черную остроконечную палочку, исторгавшую
этот дым, спеша заслонить Делию, остановить мгновение, вернуть время назад
- и понимая в секундном промельке трезвого расчета, что никому еще этого
не удавалось...
заволокло Делию. Сварог натянул поводья - так, что конь взвился на дыбы и
едва не рухнул, сбившись с аллюра. Слетел на брусчатку, схватил широкий
синий повод, жесткий от золотых блях и нашитых лилий.
рывка он не удержал равновесия и упал, завалился спиной вперед, осмысленно
и умело рухнув так, чтобы смягчить для нее падение собственным телом. И по
тому, как безвольно мотнулось ее тело, уже знал, что дело плохо. А потом,
когда встал на колени, поддерживая девушку, хватило одного взгляда. Похуже
разрывной пули. Ладони мгновенно стали влажными и липкими. На алом кровь -
черная... Глядя поверх ее плеча, видел, что под самой крышей одной из
башен Адмиралтейства еще тает, расплывается тугое белое облачко, видел,
как подбегает Леверлин, на себя не похожий из-за перекосившей лицо жуткой
судороги, а остальные, оставшись в седлах, смыкают тесное кольцо, заслоняя
от всего окружающего.
мысли, отгородиться от заполошного конского топота и криков, наложил
ладони на ужасную рану, зажмурился, закинул голову, повторяя про себя все
нужные слова, и снова, стараясь не сбиться, беззвучно шевеля губами, с
заходящимся в смертной тоске сердцем.
Делия лежала неподвижно, золотые локоны разметались по грязной брусчатке,
лицо было совершенно спокойным, а в глазах отражалось небо. И он понял,
что бессилен. Этой разновидности оружия обучавшие его азам врачевания не
предусмотрели, потому что не знали о существовании такого. Не уберег. Спас
от всего, а теперь вот не уберег.
послушно остался на месте. Остановившимся взглядом смотрел, как сквозь
раздавшуюся толпу несутся к Адмиралтейству ликторы, как ловят его коня,
как мечутся люди, как гвардейцы, сами ничего не соображая, то отжимают
зевак мушкетами, держа их перед грудью обеими руками, то озираются, тщетно
ожидая ясных приказов. И Сварогу хотелось кого-нибудь убить. Поискал
бешеным взглядом Амонда, увидел Мару и осознал, что она, еще не понимая
всего, моментально пресечет любую его безумную выходку.
Впустил происшедшее в сознание. Вновь смог думать, а не просто кипеть
тупой ненавистью, но боль оказалась столь огромной, что переросла в вялую
отрешенность. Такое случается, и не обязательно на войне, сознание
заключает боль куда-то в дальний уголок - но жизнь у боли долгая...
в седло. Старательно вытирал руки, скомкав протянутый кем-то большой синий
платок. Там, где лежала Делия и стоял рядом с ней на коленях Леверлин, уже
не протолкнуться было от нахлынувших царедворцев, сплошь накидки с гербами
и златотканые плащи придворных чинов - но все стояли недвижно, словно
окаменев. Сварог вспомнил, что на его глазах произошло еще одно
историческое событие - династия Баргов пресеклась. Король еще жив, но вряд
ли успеет за отведенное ему время жениться и озаботиться продолжением
рода. Новые земли оказались решительно не ко времени. И предсказанная
Делией война все-таки разразится. Кто-нибудь ее обязательно развяжет, даже
если Ронеро с исчезновением династии погрязнет во внутренних распрях и не
примет участия, упоенно драться будут другие. Бесхозные земли возбуждают
еще сильнее, чем слабо защищенные.
мелькали ликторы, подъезжали новые всадники, со стороны дворца показались
шеренги малиновых драгун. Кто-то уже распоряжался энергично и толково -
гвардейцы выстраивали цепи на прежних местах, из-под арки Адмиралтейства
вылетели платунги конной полиции, быстро, привычно оттесняя толпу крупами
обученных коней. Толпа отошла после первого шока, еще бурлила, колыхалась,
но хаос и панику удалось погасить. Вокруг того места, где стоял Сварог,
вокруг Делии, придворных, Странной Компании все теснее сжималось кольцо
бдительно поигрывавших мечами конногвардейцев, хотя это было уже
совершенно ни к чему.
была бледна, и на лице четко проступили веснушки. - И правильно сделал -
не велика удаль подставлять лоб под твой топор... Что у вас с ним такое
вышло?
гвардейцев, и драгуны торопливо разомкнулись. Он ехал прямо к Камню
Глашатаев, и толпа расступалась в совершеннейшем молчании, и кто-то
неотступно сопровождал его верхом, но он так и не обернулся за все время
оказавшегося невероятно длинным пути. Поводья липли к рукам, гнедой
выгибал шею и фыркал, чуя кровь, перед Камнем он слегка заартачился, но
быстро покорился и осторожно зашагал вверх по низким широким ступеням.
седла, с высокого коня, площадь открывалась взгляду целиком, до самых
отдаленных уголков, - море голов в разнообразнейших шляпах, разноцветье
мундиров, повсюду флаги, вымпелы, гирлянды цветов и ярких бумажных
фонариков. Украшения эти вмиг стали ненужными и нелепыми, но никто их,
конечно, не успел еще убрать. И тишина, медленными волнами
распространявшаяся все дальше.
глаз стали невыносимыми, он поднялся на стременах. Хотелось сказать что-то
большое и важное, но у него не было слов, он никак не мог отыскать
достойные слова. А если они были, значительные и ценные, их никак не
годилось орать во весь голос перед замершей толпой.
к кому-то одному:
королевства своим безраздельным и неотъемлемым владением, каковое намерен
защищать от любого, дерзнувшего посягнуть на мои земли огнем ли, сталью
или дерзкой стопой!
непривычно пустынную для этой поры дня. Мара сидела тут же, смотрела в
другую сторону и развлекалась от души - выбирала из горсти медной мелочи
монетку и, не прицеливаясь, запускала в кого-нибудь из благопристойных
горожан, чинно гулявших по набережной неподалеку, неизменно попадая то по
кончику носа, то по уху. Задетый невольно вздрагивал, щурился от боли, но
продолжал променад, притворяясь, будто ничего не произошло вовсе, а на
парапете никто и не сидит. Обижаться ему не полагалось по службе - добрых
три четверти гуляющего благонравного народа были тихарями из тайной
полиции, приставленными к Сварогу для пущего бережения. А остальные
наверняка - иностранные шпионы, отнюдь не оставившие своим вниманием
новоиспеченного короля, пусть и не состоящего в Виглафском Ковенанте.
терпение у Мары было железное, и она маялась от безделья, а господа шпики,
как ни проклинали про себя судьбу, сойти с дежурства не могли.