явился еще день спустя на двух возах с обилием из Острового, неведомо, что
бы и содеяла над собою Наталья с отчаяния...
разбивали береговой припай и молодой, еще некрепкий лед. Тяжелогруженые
дощаники шли один за другим к тому берегу, едва проглядывая в метельной
круговерти.
сам робел, ища глазами набольшего. Наконец стали грузиться и они. Коней
заводили по сходням, и Иван едва не упал в воду, бережась, чтобы конь не
наступил ему кованым копытом на ногу. Старики поговаривали о том, что
ежели Олег нагрянет на них во время переправы, то быть беде! На середине
дощаник завертело было, кони стали биться, вставая на дыбы, и Иван,
повиснув на уздечке, едва успокоил своего жеребца, который глядел диким
каким-то, не своим взглядом, едва узнавая хозяина.
сумел вдеть ногу в стремя и вскарабкаться в седло. И только уже всев и
поймав ногою второе стремя, замог оглянуть назад. Его окликнули:
месте, дрожа от холода. Шестеро ратных отправлялись в сторожу.
начищенном колонтаре, - Ежели узришь рязанских ратных, пущай скачет сюды
во весь опор!
Ванята порысил следом за комонными московитами. К несчастью, он забывал
оглядывать назад, и когда уже к ночи старшой, оборотив к нему мохнатый
лик, велел скакать с известием, что путь чист доселева, назвав Ивану
деревню, где сторожа надумала стать на ночлег (ратные уже спешивались),
Иван, пустив оголодавшего коня вскок, как-то не подумал выспросить точнее,
к кому он должен явиться с вестью, ежели не найдет давешнего боярина.
Московские ратные встретились ему уже в полной темноте, и иззябший,
усталый, голодный Иван с тихим отчаянием трусил от костра к костру, пока
наконец ему встречу, к великому счастью для отрока, не попалась вереница
ратных в боярских доспехах, на хороших рослых конях и высокий строгий
боярин, по всему - старшой над прочими, не принялся расспрашивать юного
вестоношу. Услыша название деревни, он кивнул, запоминая, кивнул вторично,
когда Иван назвал имя своего боярина, и, обозрев отрока, велел одному из
комонных:
ратными из походного котла, а затем, со слипающимися глазами, сидел у
костра в полудреме, слушая, как его конь переступает с ноги на ногу у него
за спиною, засунув морду в торбу, и хрупает овсом. Он так и заснул,
полусидя на попоне у костра, привалясь к какому-то ратнику и не выпуская
из руки конского повода...
била крупная дрожь. Конь дремал, понурясь. Ваня погрыз сухомятью сухарь,
снял торбу с морды жеребца, вложил удила, проверил подпругу. Кругом
шевелилась рать. У потухающих костров седлали, взнуздывали коней. Пешцы
уже выходили в путь, неся на плечах, как весла, долгие копья.
дальней деревни, ускакал прочь. Иван, кое-как вцарапавшись в седло, погнал
коня рысью, потом наметом, сообразивши на сей раз, что полки не стоят на
месте и он рискует вновь не найти своих.
шли, и Ване приходилось то и дело переводить коня вскок, дабы обогнать
ходко движущиеся рати, - когда на очередном обгоне его окликнули:
Андрея, в заиндевелой бороде, верхом, отдававшего распоряжения. Иван был
тотчас же выруган и определен к месту. Его, оказывается, уже искали, и
боярин исходил гневом, вынужденный из-за какого-то боярчонка гонять
ратников по всему стану. Вторую ночь Иван спал в густо набитой избе, на
полу, забившись в щель между двумя ражими ратниками, и блаженствовал,
отогреваясь в их тепле.
Владимир Пронский и что Дмитрий Боброк, встретившийся Ваняте позапрошлою
ночью, сумел выгодно разоставить силы, послав кованую рать в обход, дабы
ударить в решительный час боя по рязанцам с тыла, - обо всем этом Ваня не
ведал, как и большинство ратников. Он узрел ряды конного рязанского
войска, пешцев, ощетиненных копьями, и, поскакавши за своим старшим,
вырвался далеко вперед.
коней. Сверкало солнце, на снега было больно глядеть. И в этом сверкании
движущиеся ряды конницы казались неправдоподобными, игрушечными, что ли.
Он подскакал уже близко-поблизку к вражеским рядам и слышал озорные
бранные возгласы рязанских воев, угрожавших московитам полоном. Бой
начинался с обмена оскорблениями. В какое-то мгновение Иван не поспел
справиться с конем, который скакал прямо на рязанский полк. Там хохотали,
кто-то, щурясь от солнца, уже сматывал аркан на руку. Опомнившийся Ванята,
вздынув коня на дыбы, круто заворотил и вдруг узрел страшное: с той и
другой стороны, сминая снег, катились две встречные волны конницы. Крики
слились в один сплошной грозный рев, от которого закладывало уши и просвет
меж ратями, в который изо всех сил с отчаянием гнал Ванята коня,
сокращался на глазах, угрожая захлопнуться перед ним, словно мышеловка. В
воздухе свистели стрелы. Кони, конские морды были уж близ, и с отчаянием
думал, нет, чувствовал Ванята, тщетно уходя от гибели, что не ему с его
смешным ясским кинжалом и легким копьецом было бы находиться здесь и что
все бывшее и случившееся с ним доселе было скорее игрою, приступом к
нынешней, главной, воинской трудноте.
от гибели, Ваня вновь и круто поворотил взоржавшего коня, подняв его на
дыбы, и вот уже перед ним, перед самым его лицом замелькали жаркие рожи
рязанских воев, распахнутые в реве рты, ножевые глаза и жутким прочерком
смерти сверкающие лезвия сабель. Его едва не сбили с ног. Вырвав копье,
Ванята глядел, обеспамятев, как справа и слева от него скачут московские
кони и ратники, огибая глупого мальчишку на запаленной лошади, вырывают из
ножен клинки.
ржали, прядая, кони, а Ванята, ничего не видя, не понимая и выронив из рук
свое бесполезное копьецо, только лишь судорожно дергал поводья, вздымая и
вздымая раз за разом коня на дыбы, почему и оказался в конце концов в
задних рядах рати... Почему и спасся от гибели! - как объяснили ему потом
бывалые ратники, ибо иначе он был бы ежели не убит в первом суступе, то
обязательно затоптан отступающими, когда московский полк под натиском
рязанцев начал заворачивать и покатился было назад.
воев и, переведя коня в рысь, начал, вертя головою, оглядываться, не ведая
уже, к кому ему надлежит пристать. Только позднее с удивлением обнаружил
он долгую ссадину на щеке, видимо от прошедшей над ухом стрелы, и
порванное копейными остриями в двух местах платье. К счастью, оба раза
сталь не коснулась тела...
горьким опытом, Ванята сдержал коня и поскакал сбоку и следом идущей
внапуск рати. Он уже не мыслил ни обнажать свой нож, ни ратиться. Понял,
что не ему, мальчику, рубиться тут, где убивают друг друга озверелые от
крови ратные мужики. И как, и почему воинская удача поворотила к
московитам, Ванята не понял тоже. Скакали всугон за кем-то, отступали,
пятясь под остриями копий пешего рязанского полка. Крики перекатывались по
полю, то вздымаясь, то опадая, волнами, и Ванята уже совсем перестал что
бы то ни было понимать, когда какой-то боярин, подъехав и положив ему на
плечо тяжелую руку в железной рукавице, промолвил:
посреди поля и обрадованно закричал:
рубился в сече). - Скачи туда, скажи ему, что я смогу продержаться не боле
часу! Не боле часу, слышишь? Да и то, ежели всех ратных здесь положу!
к холке, погнал жеребца вскок. В лицо летели комья снега, пот заливал
глаза, конь храпел, роняя пену с удил. Кто-то скакал ему впереймы, раза
два над головою пропели стрелы. Спрямляя путь, Ванята, сам не ведая того,
несся сквозь редко рассыпанный по полю рязанский полк и спасся снова едва
ли не чудом: возможно, приняли за своего - по платью в бою трудно отличить
русича от русича.
наметом по чистому полю, пересекая рубеж двух ратей, и ему вослед полетели
стрелы и одно копье, пущенное умелой рукою, оцарапало круп коня. Конь
наддал уже из последних сил, и Ванята сквозь слезы и пот, заливавший
глаза, узрел перед собою придвинувшийся близ червленый стяг, под которым,
обозревая поле, стоял на коне давнишний, встреченный им ночью боярин.
Боброка. - Княже... От боярина Льва... Иваныча... боле часу, сказал, не
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Зыков Виталий
Афанасьев Роман