сжатые в кулаки руки над головой, и крики Нормана раздирали ее слух.
Она пыталась {не} представлять, что происходит там, заставляла себя
вспомнить о том, что наверху кричит не кто иной, как {Норман},
Норман-с-ужасным-карандашом, Норман-с-теннисной-ракеткой,
Норман-с-кусачей-улыбкой.
внушали ей вопли Нормана, с кем Мареновая Роза...
какое-то - долгое, очень долгое - время крики прекратились.
кулаки, но не решаясь открыть глаза, вдыхая воздух маленькими
порывистыми глотками. Она, наверное, пролежала бы еще много часов,
если бы не сладостный безумный голос женщины:
существует!
встала сначала на колени, затем поднялась во весь рост. Она выбралась
на поверхность по ступенькам и остановилась. Ей не хотелось смотреть,
но глаза словно жили собственной жизнью; они сами устремились через
поляну, в то время как она непроизвольно затаила дыхание.
все еще стояла на коленях перед деревом спиной к ней. Рядом с ней
валялось нечто сначала показавшееся ей кучкой старых лохмотьев. Затем
в тени вырисовался силуэт, похожий на бледную морскую звезду. Это была
кисть его руки, и Рози внезапно заметила все остальное, как пациент
психиатра видит вдруг таинственный смысл в неясных чернильных пятнах.
Это Норман. Изувеченный, уменьшившийся, изменившийся до
неузнаваемости, с выпученными в предсмертной агонии глазами, в которых
застыл немой ужас, но все же Норман.
свесившейся к земле ветки спелый плод. Женщина сдавила его в руке -
очень человеческой руке и весьма привлекательной, если не учитывать
черные подвижные пятна, плавающие под самой кожей, - и по ее пальцам
побежали ручейки маренового сока, а затем сам плод лопнул, как влажный
темно-красный гриб-дождевик. Она выбрала из сочной пульпы несколько
семян и принялась сажать их в изуродованную вспоротую плоть Нормана.
Последнее зернышко она затолкала в его единственный раскрытый глаз.
При этом раздался влажный лопающийся звук - как будто кто-то наступил
на спелую виноградинку.
сдержалась, чтобы не добавить: "Только не поворачивайтесь, можете
ответить мне, не поворачиваясь!"
вызвавшее у Рози такое ощущение, словно она окунулась в мир романа
Ричарда Расина: Мареновая Роза наклонилась и припала устами к губам
трупа. Наконец она оторвалась от него, взяла его на руки, встала и
повернулась к ведущим под землю ступеням.
подступило к самому горлу.
и бросила тело во мрак, начинающийся под вырезанным в камне
единственным словом; "ЛАБИРИНТ".
деревья.
Роза. Она стояла у основания лестницы; Рози находилась в дальнем конце
поляны у начала тропы, спиной к ней. Теперь, когда обнаружила, что не
может доверять собственным глазам, она боялась даже повернуться к
Мареновой Розе. - Возвращайся, разыщи Доркас и своего мужчину. У нее
есть кое-что для тебя, а позже я еще поговорю с тобой... но совсем
недолго. Потом наше время закончится. По-моему, ты вздохнешь с
облегчением.
дальнего конца уходящей в лунный свет тропы, - Он больше не вернется?
Мареновая Роза, - ну да что из того? Простая правда вещей состоит в
том, что плохие сны гораздо лучше плохих пробуждений.
до нее. - Теперь ступай. Я приду к тебе. И - Рози!
древе. Теперь иди.
темнокожей женщины - Доркас, ее зовут Доркас, а вовсе не Уэнди Ярроу,
- и одежда Рози тоже исчезла. Впрочем, это не вызвало у нее
беспокойства. Она спокойно обошла здание, взглянула в сторону вершины
холма, увидела их, стоявших рядом с тележкой для пони, и зашагала
навстречу.
Когда его руки сомкнулись у нее за спиной, она подумала, что мало кто
из всех живущих на земле людей знает толк в обнимании - немногие,
наверное, понимают, как прекрасно находиться в объятиях другого, когда
хочется замереть и не двигаться часами. Конечно, есть такие, но их
меньшинство. Чтобы по-настоящему оценить объятия любимого человека,
надо прежде узнать, каково без них.
волосках. Пони поднял голову и сонно посмотрел на Рози.
сорвалось с языка. - Где Кэролайн?" - Где ребенок? - И затем уже
смелее: - Где {наша} малышка?
мисс Рози. Твоя одежда на тележке. Иди переоденься, если хочешь.
Готова поспорить, ты с удовольствием снимешь то, что сейчас на тебе.
этом испытала неописуемое облегчение, сбросив с плеч мареновый {дзат}.
Застегивая змейку на джинсах, припомнила слова Мареновой Розы. -
Хозяйка сказала, у тебя кое-что есть для меня.
меня шкуру живьем!
протянула ей маленький предмет. Рози взяла его и с любопытством
поднесла к глазам, рассматривая с разных сторон. Предмет оказался
тонкой работы крохотной керамической бутылочкой, размером не больше
пипетки для закапывания носа. Горлышко было закупорено миниатюрной
пробкой из древесной коры.
мечтательно рассматривая приходящий в упадок храм у подножия холма;
казалось, она осталась довольна увиденным. Повернувшись к Рози,
заговорила тихим возбужденным шепотом: - Одна капля. Для него. Потом.
Так проще. В голове ее роились вопросы, которые она могла задать и,
наверное, {должна} задать, но рассудок, чересчур утомленный,
отказывался облекать их в словесную форму.
еще капля. Только будь осторожна, девочка. Эта штука опасна!
в уме у Рози.
послушно сунула бутылочку в маленький кармашек для часов на джинсах. -
И не забывай - {ему} про это ни слова! - Она кивнула головой в сторону
Билла, затем перевела взгляд на Рози; коричневое лицо Доркас казалось
мрачным и напряженным. На мгновение зрачки ее глаз потерялись в
темноте, и она стала похожей на греческую статую. - Ты сама знаешь
почему, правда же?