рассуждал о том, что, собственно, не мешало бы ему обратиться к приходскому
врачу; нужно ведь, чтобы она поскорее начала снова зарабатывать деньги. До
сих пор он даже не удосужился порасспросить ее, что же у нее болит? Стояла
промозглая декабрьская погода; дул пронзительный ветер, дождь лил как из
ведра. Выпросив несколько медяков у прохожего и купив на них немного хлеба
(он был как-никак заинтересован в том, чтобы дочь его не умерла с голода),
он торопливо, сквозь дождь и ветер, пробирался домой.
несколько убогих, узких переулочков, которые в совокупности своей составляют
часть бывших монастырских владений Уайтфрайерс;* в один из этих переулочков
он и направил свои стопы.
самым мрачным закоулком этой древней обители в самую грязную и разнузданную
пору ее существования. Стены домов - в два, три и четыре этажа высотой -
переливали теми неописуемыми оттенками, в какие время, сырость и плесень
обыкновенно расцвечивают строения, сколоченные из грубых, нетесаных досок.
Разбитые стекла были заделаны бумагой и грязными тряпками. Двери едва
держались на петлях. По сторонам каждого окна торчали палки, между которыми
была протянута веревка для белья. Отовсюду доносились брань или шум попойки.
порыв ветра его погасил, то ли это распорядился кто-то из жильцов, имеющий
веские причины для того, чтобы его резиденция не слишком бросалась в глаза.
Неровная, выщербленная мостовая тускло освещалась чахлыми свечами, там и сям
мерцавшими в окнах счастливцев, которые могли позволить себе такую роскошь.
Проходящая вдоль двора, в самой середине его, сточная канава издавала
зловонье, как бы разбуженное дождем; ветер со свистом врывался в ветхие
лачуги, двери и ставни скрипели, и оконные стекла дребезжали с такой силой,
что, казалось, еще немного и рухнет все подворье.
поминутно оступаясь то в канаву, то в ее притоки, образованные дождем. Он
прошел в глубь двора и остановился у последнего дома. Дверь, вернее то, что
от нее осталось, была наполовину открыта - для удобства многочисленных
обитателей дома; он стал карабкаться по темной ветхой лестнице на чердак.
распахнулась; девушка, такая же тощая и хилая, как свечка, которую она
бережно заслоняла рукой, робко выглянула на лестницу.
я много выпил сегодня? Без денежек не больно разгуляешься, а чтоб денежки
были, работать надо, вот что! Да что это, в самом деле, стряслось с
девчонкой?
разрыдалась.
признать неприятный для него факт. - Ну, что ж, надо поправляться, а то так
и будем сидеть без денег. Ты бы сходила к приходскому врачу да попросила бы
у него какого-нибудь лекарства. Зря, что ли, они деньги получают, черт бы их
подрал! Да что это ты в дверях стала? Пусти - ну?
Уильям вернулся.
так он ошибся адресом. Дай-ка мне свечу - да дай же сюда, дур·ха, я его не
съем! - И, вырвав свечу из ее рук, он шагнул в комнату.
тлеющие угольки в очаге, сидел молодой человек лет двадцати двух на вид,
очень худо одетый - в плохонькой куртке из грубой материи и таких же штанах.
При виде отца он вскочил.
дверь! Да ты, никак, меня не узнаешь, отец? Ну, да с тех пор, как ты меня
выгнал из дому, прошло немало времени - не диво, что ты меня забыл.
другую сторону очага. - Что тебе нужно?
петля на шею. Это - как пить дать. Если вы меня тут не укроете, меня
непременно схватят. Это тоже как пить дать. Вот и все.
спросил отец.
Генри умер.
подстрелил его, как собаку. Он повалился навзничь, я его подхватил, и кровь
его текла по моим пальцам. Она лилась из груди, как вода. От потери крови он
ослаб и почти ничего уже не различал, но он нашел в себе силы броситься на
колени, тут же, в траве, и начать молиться. Он просил бога внять мольбам его
матери, если она взята на небо, мольбам о своем младшем сыне. "Я ведь был ее
любимцем, Уилл, - сказал он, - и мне сладко вспоминать, что как ни мал я
был, когда она умирала, и как ни разрывалось мое сердечко от горя, а все же
я мог, стоя на коленях в ногах се постели, возблагодарить бога за ту любовь,
какую он внушил мне к матери, за то, что я не исторгнул ни единой слезы из
ее очей... Ах, Уилл, зачем ее у вас отняли, - зачем ее, а не отца?" Это были
его последние слова, отец, - продолжал молодой человек, - как хочешь, так и
понимай. В пьяном угаре ты ударил его по лицу в то утро - помнишь, - когда
мы убежали из дому? Вот и все.
из стороны в сторону.
увезут обратно - туда, где я убил лесника, и там, на месте, повесят. Без
твоей помощи отец, меня здесь не разыщут. Дело твое, конечно, - может, ты
сам захочешь выдать меня. А нет - тем лучше: я бы тут переждал немного, а
там махнул бы за границу.
третьего девушке стало совсем невмоготу - так худо ей за все время не
бывало. Тут еще и последние крохи съестного подобрались. Кому-нибудь
непременно нужно было выйти из дому. Девушка была слишком слаба и больна, и
вот - совсем уже к вечеру пошел отец.
того, на обратном пути, подержав кому-то лошадь, заработал еще шесть пенсов.
Денег, которые он таким образом достал, могло хватит на удовлетворение самых
насущных нужд дня на два, на три. Поровнявшись с пивнушкой, он слегка убавил
шаг, однако совсем уже было прошел мимо, но - снова убавил шаг и, наконец,
юркнул в дверь. Какие-то два человека стояли возле пивной и что-то
высматривали, но он их не заметил. Его нерешительная походка привлекла их
внимание в ту самую минуту, как они, отчаявшись, уже хотели махнуть рукой на
дальнейшие поиски. И когда он, наконец, завернул все же в пивную, они
последовали туда за ним.
сказал один из них, ставя перед ним стакан, полный вина.
был осушен.
подвергает сына, мелькнула в его сознании. Но пьянице было уже не до них. Он
выпил, и в голове у него все смешалось.
собутыльников, когда он, истратив на вино половину денег, от которых, быть
может, зависела жизнь его дочери, наконец поднялся, чтобы идти домой.
тоже шепотом, - в такую ночь только и прятаться.
- Мы тут, понимаешь, взялись помогать твоему молодцу. Мы приехали сказать
ему, что дела идут отлично, только вот никак не найдем его - точного-то
адреса своего он нам не дал. Да и не мудрено он, поди, и сам хорошенько не
знал, куда ткнется, когда ехал в Лондон. Верно, старина?
прибудет вода, - сообщил первый. - Так вот, мы его и посадим на это судно.
Билет уже взят, на чужое имя, конечно, и, главное, даже оплачен. Какое
счастье, что мы повстречали тебя!
минут, как отец, сам того не подозревая, предал родного сына в руки палача.
убогом своем убежище, тревожно прислушивались к малейшему шороху. Наконец,
на лестнице послышались тяжелые шаги - ближе, ближе, вот они уже на площадке
- и в комнату ввалился отец.
но вдруг отпрянула и, испустив громкий вопль, без чувств упала на пол: она
увидела тень одного из тех, кто следовал за ее отцом. Сыщики тотчас ринулись
в комнату, схватили молодого человека и надели на него наручники.
старику. Подними девушку, Том! Да полно плакать, дорогая, что сделано, то
сделано, слезами горю не поможешь.