другими вызвал к жизни, теперь обернулась против них же самих.
Хорошо, он согласится взять эту работу; но ведь так или иначе будет
грозить опасность, на которую он обрек себя пятнадцать с лишним лет назад,
в тот день, когда впервые переступил порог кабинета Фокса.
Предполагавшийся законопроект может положить конец всей его карьере, а при
известных обстоятельствах - и самой жизни. Разве можно работать под
угрозой смертной казни за самый незначительный проступок? И долго ли он
сможет соблюдать сугубую осторожность, видя, что его хозяева меньше всего
заботятся о развитии мировой науки? Вдруг, как порыв ветра, Эрика охватило
предчувствие страшного безысходного одиночества, ожидающего его в будущем,
- он с ужасом ощутил зловоние одиночной тюремной камеры.
какое чудовищное преступление готовится от их имени. Откуда им это знать?
Газеты запугивают их всякими ужасами, государственные деятели публично
обсуждают безумные идеи, и только горсточка людей во всей стране понимает
всю бессмыслицу происходящего, потому что только им известен условный язык
физики. Простейшие слова этого языка могут повергнуть в ужас
непосвященных, а объяснить народу основные понятия можно только в
спокойных условиях.
потолки, полы словно исчезли, и тела спящих людей как бы повисли в пустом
пространстве. Они окружали его со всех сторон, правильными рядами, одно за
другим, и он сам был только маленькой точкой в этой решетчатой конструкции
из человеческих тел. И вот в один прекрасный день кто-то неизвестный, чьих
побуждений он никогда не узнает, подаст знак, и все эти спящие люди
откроют глаза, повернут к нему головы и устремят на него взгляды, полные
ненависти и страха, - на него, ученого-изменника, человека, справедливо
приговоренного к смерти за то, что он обмолвился и выдал часть тайны
другому человеку, который и без того давно уже знал эту тайну. И в этих
ненавидящих глазах он не увидит ни капли жалости, ибо нет возможности
объяснить этим людям, что тайна, внушающая им такой страх, давно уже стала
общеизвестной.
превратить его в колдуна, плененного колдуна, лишенного колдовской силы.
Впервые в жизни, лежа на кровати в холодном поту, Эрик понял ощущения
таких людей, как Коперник. Инквизиция не умерла. Она глубоко внедрилась в
жизнь. Ты можешь быть ее сторонником или противником, но она все равно
следит за тобой.
больше всего на свете. Ему уже не хотелось быть физиком. Он с радостью
выбил бы из своей головы все знания, до мельчайшей крупицы. Его знания для
него - как черная кожа в день линчевания. Он совсем одинок. Ему было
страшно.
отогнать непрошеные мысли. Он заставил себя вспомнить о том, что вчера
решил согласиться на любое предложение, а цену своим убеждениям он
определил еще в те минуты, когда тщетно пытался согреть холодеющие руки
Фокса. Эрик резко сбросил с себя одеяло и встал.
принять душ, горячий, обжигающий тело душ, но затем решительно вернулся к
постели и взялся за телефонную трубку. Его так быстро соединили с Хьюго,
что, когда он услышал знакомый голос, сердце его замерло. Он понял, что
ждет от Фабермахера утешения. Из всех знакомых ему людей только Фабермахер
может понять его чувства.
страдал?
в эту минуту Эрик осознал, что он совершенно забыл о своей неприязни.
Разве мог он его возненавидеть, любя столько лет? Он назначил ему встречу,
движимый гораздо более сильным чувством, чем обида, но это новое чувство
было острее. Оно вдруг снова залило его такой горячей волной, что он
ужаснулся своему поступку. Утренний кошмар постепенно рассеивался, и Эрик
проклинал себя за то, что, поддавшись панике, сам же напросился на
встречу, которой хотел непременно избежать. Он яростно бранил себя за
отсутствие всякого самообладания.
к себе пить кофе. Лили тоже собиралась прийти.
телеграмма от Сабины:
ощущение покорной безнадежности. Никто в этом не виноват, злиться не на
кого. Это даже нельзя назвать роковым совпадением - ведь он же знал, что
она сегодня приедет, и если уж кто виноват, так только он сам - зачем он
заварил эту кашу, позвонив Хьюго. Ну что ж, подумал он устало, все равно
встреча была неизбежна. Так пусть лучше уж она произойдет по его
инициативе.
не придет. Он был хмурым и рассеянным, и Эрик предложил отменить завтрак.
Тони не согласился, но быть любезным хозяином ему так и не удалось. Эрик
старался разузнать что-нибудь о Хольцере, но Тони, казалось, плохо слушал,
что ему говорил гость.
что у нее страшно болит голова и она не может прийти ко мне завтракать, а
через десять минут ее уже не было дома. Она, должно быть, считает меня
полным идиотом!
с ним всего дважды. Только два раза - и вот, пожалуйста! По-видимому, они
все время переписывались. Хоть бы подождала, пока мы обвенчаемся!
этому относился. Ей понадобилось пятнадцать лет, чтобы бросить Дональда, и
то это произошло только потому, что он решил жениться на своей секретарше.
Если б мы с Лили были женаты, я бы по крайней мере знал, что она от меня
не уйдет. Да, вы, конечно, правы, я ничего толком не знаю. А почему вам
нужно вернуться к часу?
помочь? Я хотел бы разыскать мистера Тернбала.
должен ли он быть у сенатора, но, может быть, вам случайно известен его
вашингтонский адрес?
сенатор встречался с ним, но он никогда мне об этом не говорил.
моем закадычном друге Арни О'Хэйре?
напористый субъект. Не знаю, что он сейчас делает, но он тут, в
Вашингтоне. Живет он, по-моему, в отеле "Ритц-Карлтон".
опомниться, он сказал:
аппарат. Затем он с мрачным видом вернулся к столу.
кого я охотно послал бы к черту. - Он раздраженно оглянулся вокруг. - А
почему вы дома в такое время дня. Тони? Разве вы не работаете?
связывать - мне хотелось быть совсем свободным, чтобы уехать в долгое
свадебное путешествие... Не знаете ли вы каких-нибудь хороших анекдотов?
сейчас Тони, и сочувствовал ему, но про себя молился, чтобы никогда в
жизни ему не пришлось представлять собой подобное зрелище. Что и говорить,
раздраженно думал Эрик, Тони выглядит абсолютным дураком, и это только
ухудшает дело.