отправил его туда на санитарной машине. Врачи даже настояли на том, чтобы
в машину и из машины его внесли и вынесли на носилках, однако, прежде чем
уехать, Гай самостоятельно прошел по палатам и попрощался со всеми.
медицинской службы, вычеркивая его из списков больных. - Ничто не поправит
вас лучше, чем хотя бы элементарный домашний уют.
медицинская сестра.
но, если ты собираешься погостить у нее, надо иметь немалый запас сил.
обратил на него внимания. Поскольку теперь предупреждение исходило от
более крепкого Томми, оно заставило Гая заколебаться, но отступать было
поздно. Около него с безжалостным видом уже стояли санитары с носилками.
Через полчаса он оказался в роскошной официальной резиденции миссис Ститч.
при этом дворе сформировали свои взгляды на уклад жизни, оказавшие влияние
на следующее поколение и определившие обстановку, в которой проходило
детство миссис Ститч, преждевременно закончившееся, но оставившее глубокие
впечатления. Миссис Ститч выросла в убеждении, что комфорт - довольно
распространенная вещь. Она любила роскошь и в некоторых, неопределенных,
пределах была расточительной: никто, сидящий за ее обеденным столом, не
мог быть совершенно уверенным, без опасения впасть в ошибку, какое блюдо,
по-видимому, классического обеда, является последним; она обожала всякие
перемены и сюрпризы, блестящую оригинальность и седую старину, однако не
любила окружать чрезмерными удобствами гостящих у нее мужчин.
приготовленную для него комнату. Комната находилась действительно внизу,
значительно ниже уровня земли. Миссис Ститч прошла по цементному полу
легко, вприпрыжку, от таракана к таракану, раздавив штук шесть на пути к
окну. Распахнув окно настежь, она открыла доступ на кухонный двор. На
уровне глаз во всех направлениях сновали босые ноги слуг-берберов. Один из
них сидел на корточках рядом с окном, ощипывая гуся, пух которого,
подхваченный северо-западным ветерком, поплыл по комнате.
пожелать? Знаю - цветов. - Она умчалась куда-то. Вернулась с охапкой
тубероз. - Вот, - сказала она, поместив их в таз. - Если захотите умыться,
пользуйтесь ванной комнатой Элджи. - Она оглядела комнату с непритворным
удовольствием. - Все к вашим услугам, - заключила она. - Присоединяйтесь к
нам, когда появится желание. - Затем она исчезла, но тут же вернулась. -
Вы любите кошек? Вот вам. Они будут разгонять тараканов. - Она вбросила в
комнату двух полосатых кошек и закрыла дверь. Оказавшись на полу, кошки
сладко потянулись и с презрительным видом удалились через окно во двор.
свалилось слишком много впечатлений. На нем по-прежнему была пижама и
халат, казавшиеся наиболее подходящим одеянием для такого переезда. В
комнату вошли санитары-носильщики, доставившие личные вещи Гая.
слишком-то много места для них, правда?
Гая и, откозыряв, удалились.
значительно опустевшим. В нем он нашел сверток с выстиранными лохмотьями
(обмундирование, которое он носил на Крите) и аккуратный пакет с вещами,
извлеченными из его карманов и ранца-рюкзака; наряду с красным личным
знаком там лежали "отпускная грамота", полученная от Чатти Корнера, и
записная книжка, в которую Гай заносил свои заметки для журнала боевых
действий. Стягивавшая книжку резинка исчезла. Обложка покрылась пузырями,
размякла, съежилась в складки, местами разлохматилась, некоторые страницы
слиплись. Гай осторожно отделил их друг от друга бритвочкой. На
покрывшейся пятнами бумаге в клетку можно было видеть, как на различных
стадиях истощения изменялся его почерк. По мере упадка сил буквы
становились все крупнее, а нажим все сильнее. Последняя запись о появлении
над лодкой самолета была сделана размашистыми каракулями, занявшими всю
страничку. Это был его вклад в историю, возможно, свидетельство для
процесса по поводу прошедших печальных событий.
день, чтобы сосредоточиться на всплывших сегодня проблемах морали. Для
Джулии Ститч не было во всем этом никаких проблем. Старый друг попал в
беду. Скорее на помощь! Прикрой его спиной! Томми руководствовался
неизменным принципом - никогда не создавать затруднений, за исключением
дающих положительные результаты или преимущества. Если Айвор или кто-то
другой в боевой обстановке поставил бы под угрозу интересы дела, Томми без
всяких сожалений немедленно расстрелял бы его. Но здесь совсем другое
дело. Ничто не подвергалось опасности, кроме репутации одного человека.
Айвор не навредил никому, кроме самого себя. Теперь он далеко отсюда. Его
часть до конца войны обречена сидеть в плену. Для достижения победы не
имеет никакого значения, что они там, в лагере военнопленных, говорят об
этом.
питал какой-нибудь давней приязни к Айвору и вообще не испытывал к нему
никакой симпатии, потому что человек, бывший его другом, оказался
иллюзией. Гай достаточно хорошо понимал также, что суть всей войны
заключается в причинении затруднений и неприятностей без особой надежды
приобрести взамен преимущество. Почему он оказался здесь, в подвале у
миссис Ститч? Почему оказались в плену Берти и Эдди? Почему тот молодой
солдат все еще лежит непогребенный в покинутом жителями селении на Крите?
Разве все это не ради справедливости?
не позвала его на коктейль.
важничающих, прихорашивающихся "павлинов". Непрерывной вереницей, в
одиночку и большими компаниями, приезжали и уезжали гости: паши,
придворные, дипломаты, политики, генералы, адмиралы и субалтерны; греки и
египтяне, евреи и французы. Но миссис Ститч никогда не упускала из виду
Гая. Три, а то и четыре раза в день она появлялась рядом с ним, изливая на
него очередную порцию своего обаяния.
поинтересовалась она однажды, затевая очередной званый обед.
Мариауте. Вы не знакомы с ним, но он не может не понравиться вам.
мира, для бесчисленных грядущих поколений, и среди них для Гая - одной
бессмертной души выздоравливающего лейтенанта-алебардиста.
домой ко второму завтраку. За столом сидели только миссис Ститч, Гай и два
секретаря.
спросил Элджернон Ститч, - вместо того чтобы причинять нам массу
неприятностей?!
шансов. Зато у них имеется масса вещей, которые окажутся весьма полезными
для немцев.
остается?
самолетов, дивизий, транспортных средств и нефти, о Тильзите и Толстом, об
американском общественном мнении, о Японии и "антикоминтерновском пакте" -
обо всем том, что занимало тогда важнейшее место в умах большинства людей
и горячо обсуждалось во всех уголках мира. Однако Гай сохранял молчание.
Средиземноморье он прочел о русско-германском договоре. Тогда ему
казалось, что десятилетний период тьмы и позора подходит к концу, что
наступает время рассвета и здравого рассудка, время, когда огромный и
ненавистный враг хорошо виден, когда все маски сброшены; это был
современный век оружия и войн.
бегства с Крита; после менее двух лет паломничества в святую землю иллюзий
Гай вновь оказался в старом лицемерном мире, где священники оборачивались
шпионами, храбрые друзья становились предателями, а его страну вели к
бесчестью.
мусоросжигатель, стоявший во дворе недалеко от окна его комнаты. Это был
символический акт; Гай поступил, как солдат на набережной в порту Сфакии,
разбиравший пулемет "брен" на части и швырявший их одну за другой, всплеск
за всплеском, в воду, покрытую плавающими нечистотами.
Его не мучили проблемы добра и зла. Чем больше парней будут стрелять в