read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



еще водил языком по зубу, внушавшему ему опасения, то лицо у него делалось
такое, словно его трясла лихорадка.
По заверениям доктора Лангхальса, нынешнего домашнего врача
Будденброков, к которому целиком перешла практика старого доктора Грабова,
слабое здоровье Ганно и постоянная его бледность были обусловлены весьма
серьезной причиной: его организм, к сожалению, в далеко не достаточном
количестве вырабатывал жизненно важные красные кровяные шарики. Впрочем,
для борьбы с этим существовало отличное средство, которое доктор Лангхальс
и прописывал ему в изрядных дозах, - рыбий жир, чудодейственный густой
желтый рыбий жир; его надлежало принимать дважды в день с фарфоровой
ложки. Подчиняясь категорическому распоряжению сенатора, Ида Юнгман
любовно, но строго следила за неуклонным выполнением этого предписания.
Сначала Ганно рвало после каждого приема и желудок его, видимо,
отказывался усваивать чудодейственный рыбий жир, но постепенно мальчик
привык к нему: если, проглотив очередную дозу, сразу же затаить дыханье и
разжевать кусочек ржаного хлеба, то он был даже и не так противен.
Все прочие недомогания Ганно являлись только следствием этого
недостатка в красных кровяных шариках, "вторичными явлениями", как говорил
доктор Лангхальс, рассматривая свои ногти. Но и эти "вторичные явления"
надлежало пресекать в самом основании. Для того чтобы следить за зубами,
пломбировать и, если нужно, удалять их, существовал на Мюленштрассе г-н
Брехт со своим Иозефусом; а чтобы регулировать пищеварение, на свете
имелось касторовое масло, - если принять столовую ложку этого отменного,
густого серебристого касторового масла, которое, как юркая ящерица,
проскальзывает в горло, то еще дня три во рту, что ты ни делай,
чувствуется его вкус и запах. Ах, почему все это так нестерпимо противно?
Только однажды, - Ганно в тот раз совсем расхворался, слег в постель, и с
сердцем у него обстояло очень уж неблагополучно, - доктор Лангхальс не без
некоторых колебаний прописал ему лекарство, которое доставило мальчику
истинное наслаждение и удивительно благотворно на него подействовало: это
были пилюли с мышьяком. Ганно потом не раз спрашивал их, испытывая почти
нежное влечение к этим маленьким сладким, дарующим такую радость пилюлям.
Однако больше ему этого лекарства не давали.
Рыбий жир и касторовое масло - превосходные средства, но доктор
Лангхальс был вполне согласен с сенатором, что их одних недостаточно для
того, чтобы сделать из маленького Иоганна жизнестойкого и закаленного
мужчину, если сам он не приложит для этого никаких усилий. Существовали,
например, гимнастические игры, в летнее время еженедельно устраивавшиеся в
"Бургфельде" под руководством учителя гимнастики г-на Фритше и дававшие
возможность городским мальчикам и юношам демонстрировать и развивать
смелость, силу, ловкость и присутствие духа. Однако Ганно, к величайшему
неудовольствию сенатора, не выказывал ничего, кроме неприязни, -
сдержанной, почти высокомерной неприязни, - к такого рода здоровым
развлечениям... Почему он не питает никакой симпатии к своим
одноклассникам и сверстникам, с которыми ему предстояло вместе жить и
действовать? Почему он вечно якшается с этим маленьким, плохо умытым Каем?
Кай - мальчик не плохой, но все его существование какое-то сомнительное, и
в будущем он вряд ли будет подходящим другом для Ганно. Всякий мальчик
должен стараться так или иначе снискать доверие и уважение своих
однокашников - тех, что подрастают вместе с ним и чья оценка впоследствии
будет играть решающую роль в его жизни. Взять хотя бы обоих сыновей
консула Хагенштрема, четырнадцати и двенадцати лет; отличные мальцы,
крепкие, сильные, хотя и заносчивые. Они устраивают настоящие кулачные бои
в окрестных рощах, считаются лучшими гимнастами в школе, плавают, как
морские львы, курят сигары и всегда готовы на любое бесчинство. Их боятся,
любят и уважают. Кузены этих мальчиков - сыновья прокурора Морица
Хагенштрема - менее крепкого сложения и более мягкого нрава, но отличаются
на другом поприще: они первые ученики в школе, честолюбивые,
исполнительные, тихие а усердные, как пчелы; снедаемые желанием всегда
быть первыми и получать лучшие отметки а классе, они с трепетом внимают
каждому слову учители. Они тоже безусловно внушают уважение своим менее
способным ленивым товарищам. А какое мнение о Ганно может составиться у
его одноклассников, не говоря уж об учителях? Ученик он более чем
посредственный и вдобавок рохля, отступающий перед всем, для чего
требуется хоть немного смелости, силы, резвости и задора. Когда бы сенатор
ни проходил мимо "балкона" третьего этажа, куда выходили двери трех комнат
- среднюю из них занимал Ганно, с тех пор как стал слишком большим, чтобы
спать в одной комнате с Идой Юнгман, - до него доносились либо звуки
фисгармонии, либо приглушенный, таинственный голос Кая, рассказывающего
какую-нибудь историю.
Что касается Кая, то он не ходил на гимнастические игры потому, что
терпеть не мог дисциплины и порядка, которых там требовали.
- Нет, Ганно, - говорил он, - я не пойду. А ты? Да ну их к лешему!..
Ничего веселого там делать не разрешается.
Такие обороты, как "ну их к лешему", он перенял от отца.
Ганно же отвечал:
- Если бы от господина Фритше хоть меньше пахло потом и пивом, об этом
еще можно было бы подумать... Ну, да бог с ними, Кай, рассказывай дальше.
Ты никак не кончишь эту историю с кольцом, которое ты вытащил из болота...
- Ладно, - отвечал Кай, - но когда я кивну, ты начинай играть. - И он
продолжал свой рассказ.
Если верить ему, то недавно, в душную ночь, где-то в незнакомой
местности, он скатился вниз по скользкому склону бесконечно глубокого
обрыва; на дне бездны, при тусклом, трепетном свете болотных огней ему
открылась черная топь, на поверхности которой то и дело с бульканьем и
хлюпаньем выскакивали серебристые пузырьки. Один из них, самый ближний -
тот, что лопался и тут же появлялся вновь, - имел форму кольца, и вот
его-то он, Кай, после долгих и опасных ухищрений, схватил рукой. И пузырек
не только не лопнул, а, напротив, превратился в гладкий и твердый
маленький обруч, надевшийся ему на палец. Не сомневаясь в чудесных
свойствах этого кольца, Кай и вправду с его помощью вскарабкался наверх по
отвесному и скользкому склону обрыва и неподалеку, в красноватой дымке,
увидел черный, мертвенно-тихий, строго охраняемый замок, куда он все-таки
проник и где, с помощью того же кольца, расколдовал и освободил от злых
чар многих несчастных пленников...
В самые волнующие мгновения Ганно брал несколько сладкозвучных аккордов
на фисгармонии. Рассказы Кая, если только в них не заключались
непреодолимые для сценического воспроизведения трудности, разыгрывались и
на сцене кукольного театра - конечно, с музыкальным сопровождением. На
гимнастические же игры Ганно отправлялся, только повинуясь настойчивым и
строгим приказаниям отца; и тогда с ним шел и маленький Кай.
То же самое повторялось с катаньем на коньках зимой, и летом с купаньем
в дощатых купальнях г-на Асмуссена внизу на реке. "Купаться! Плавать! -
заявил доктор Лангхальс. - Мальчику необходимо купаться и плавать". И
сенатор полностью с ним согласился. Но Ганно при малейшей возможности
старался уклониться от купанья, катка и гимнастических игр, - прежде всего
потому, что сыновья консула Хагенштрема, отличавшиеся во всех этих затеях,
постоянно против него злоумышляли и, хоть и жили в доме его бабушки,
никогда не упускали случая щегольнуть перед ним своей силой и помучить
его. Они щипали и высмеивали Ганно во время гимнастических игр, сталкивали
в сугроб на катке, с угрожающими криками подплывали к нему в купальне.
Ганно не делал попыток спастись от них, что, впрочем, ни к чему бы и не
привело. Худенький, с тонкими, как у девочки, руками, он стоял по пояс в
грязноватой, мутной воде, на поверхности которой плавали обрывки
водорослей, так называемой гусиной пажити, и, хмуро потупившись и слегка
скривив губы, смотрел, как они оба, уверенные в своей добыче, вспенивая
воду, сильными бросками приближались к нему. У них были мускулистые руки,
у этих Хагенштремов, которыми они цепко обхватывали Ганно и окунали с
головой, окунали много раз подряд, так что он успевал вдосталь наглотаться
грязноватой воды и потом долго еще не мог прийти в себя. Только раз он был
в какой-то мере отомщен. Как-то в послеобеденный час, когда оба
Хагенштрема уже довольно долго "топили" его, один из них, вдруг испустив
крик ярости и боли, высунул из воды свою мясистую ногу, из которой
крупными каплями сочилась кровь. А рядом с ним вынырнул Кай граф фон
Мельн. Каким-то неведомым путем раздобывши денег на плату за вход, он
незаметно подплыл к ним под водой и, словно маленькая злая собачонка,
вцепился зубами в ногу юного Хагенштрема. Его голубые глаза сверкали
из-под мокрых, падающих на лоб рыжеватых волос... Ах, ему пришлось-таки
поплатиться за свой поступок, бедному маленькому графу! Из воды он вылез с
сильно намятыми боками. Но зато и бойкий сын консула Хагенштрема здорово
хромал, возвращаясь домой.
Укрепляющие средства и всевозможные физические упражнения - вот к чему
в основном сводились отцовские попечения сенатора Будденброка. Впрочем, с
не меньшей заботливостью он пытался влиять и на духовное развитие сына,
знакомя мальчика с тем мирком, для которого он его предназначал.
Он решил понемногу приучать сына к будущей деятельности, брал его с
собой в гавань и заставлял стоять возле себя у причала, когда беседовал с
грузчиками на смешанном датско-нижненемецком наречии, или в тесных,
сумрачных складских конторах, когда совещался с управляющими, или в
амбарах, где отдавал приказания рабочим, с протяжными криками поднимавшим
мешки с зерном на верхние настилы. Для самого Томаса Будденброка с детства
не было в мире лучшего места, чем этот уголок гавани, где среди судов,
амбаров и складов пахло маслом, рыбой, водой, смолой и промасленным
железом; и если его сын, бывая здесь, не выказывал ни радости, ни живого
интереса, то надлежало пробудить в нем эти чувства.
- Как называются пароходы, совершающие рейсы в Копенгаген? "Наяда",
"Хальмштадт", "Фридерика Эвердик"... Ну, хорошо, что ты хоть эти названия
запомнил, мой мальчик, - все лучше, чем ничего. Среди рабочих, вон тех,
что поднимают мешки, много твоих тезок, друг мой, потому что их крестили
по твоему деду. А среди их ребятишек часто встречается имя мое и твоей



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 [ 116 ] 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.