приставала к нему с расспросами. Бесполезно. Дреф, великий конспиратор и
мастак по части уклончивых ответов, тут же сводил разговор к городским
новостям.
Возвышенных среди жертв становилось все меньше, ибо к этому времени все
они либо успели бежать, либо глубоко затаились. По новому Акту об
Обвинении, утвержденному Уиссом Валёром, преданный суду изменник,
представший перед Народным Трибуналом, лишался права привлекать свидетелей
в свою защиту. Это значительно упрощало работу Государственного
обвинителя, а Кокотте обеспечивало ежедневный щедрый рацион подозреваемых
в антиэкспроприационизме; только теперь ее жертвами в подавляющем
большинстве оказывались горожане и крестьяне. Новый поворот событий
пришелся не по вкусу шерринскому простонародью. Толпа на площади Равенства
от казни к казни стала редеть. Дружки и подружки Кокотты, как всегда,
предавались самозабвенному веселью, но обычные граждане начали
пренебрегать зрелищем. Видимо, люди устали от кровопролития, а может быть,
оно стало вызывать у них отвращение. Дреф считал, что революционное
насилие достигло своей высшей точки и перешагнуло ее. Ярость масс убывала,
и дни остервенелых фанатиков вроде Уисса Валёра сочтены.
любопытство заставило Элистэ прочесть за эти недели несколько сочинений
Шорви Нирьена, и ей со всей непреложностью открылось, что Дреф сын-Цино не
мог не принять нирьенизм всей душой. О нирьенизме он рассуждал глубоко и
серьезно - как о немногих вещах, которые считал для себя особенно важными.
Ему не удалось убедить Элистэ в грядущих переменах - она-то знала, что
если ее разоблачат как Возвышенную, тут ей и конец, что бы он там ни
говорил о спаде революционного террора, - но она перестала подозревать его
в тайной любовной связи. Отлучки его, ясное дело, были связаны с чем-то
совсем другим.
довольно рано. Элистэ еще не ложилась и сидела у угасающего камина. Дреф
пододвинул к огню второе кресло и удобно расположился в нем, вытянув ноги.
Она уловила какой-то блеск на подошве его башмака. Нахмурившись, Элистэ
пригляделась и увидела хорошо знакомое ей размазанное золотистое пятно -
останки гниды Нану. Значит, за тем местом, где Дреф провел вечер, велось
наблюдение. Расспрашивать, почему и где именно, не имело смысла, - ответа
от него не добиться, как не узнать и о содержимом сумки, которую он время
от времени брал с собой, или о том, почему в полночь он ходит на Кипарисы
получать какие-то таинственные записки. Тем не менее она решила это
выяснить. Но прошло еще несколько дней, прежде чем перед ней забрезжила
истина.
кресле, он - в другом. Элистэ читала "Ныне и завтра" - гораздо
внимательнее, чем в первый раз. Теперь и книга, и автор полностью
завладели ею, и она с головой ушла в чтение. Но вдруг ей сделалось как-то
зябко, она оторвалась от книги и поймала на себе немигающий взгляд черных
глаз Дрефа - непроницаемых, как всегда. Давно ли он вот так наблюдает за
нею? У нее участилось дыхание, на щеках вспыхнул румянец. От него,
конечно, и это не ускользнет. Он сочтет ее безнадежной дурочкой - и будет
прав. Скрывая замешательство, Элистэ с напускным безразличием спросила:
Дреф.
на миг обострились, и она поняла. Ну, разумеется. Все знают, что Шорви
Нирьена оберегает и поддерживает группа его верных сторонников. И Дреф
один из них. Иначе и быть не могло. Его тянуло к нирьенизму задолго до
того, как он бежал в Шеррин, а Дреф всегда шел туда, куда его тянуло. Он
был дерзок и смел, решителен и расчетлив - прирожденный заговорщик. Этим и
объяснялись его сдержанность, уклончивость и ночные вылазки. Доказательств
у нее не было - он бы все отмел с порога, но она знала, что не ошиблась.
крайне ограниченный взгляд на существование, а разговор - скупой и
однообразный. Они все время уныло жаловались на погоду и почти поголовно
ругали мышей. Флозине смертельно надоели их скрипы, стоны, потрескавшаяся
черепица и сухая гниль. При слове "водостоки" ее передергивало. Однако
выбора у нее не было. Всем заправлял братец Уисс, а его слово являлось
законом в самом прямом смысле. По его воле отец и братья пробуждали дома,
и она вместе с ними. Флозина давно поняла, что сопротивление бесполезно, и
подчинилась, безропотно внимая унылым жалобам таверн и театров, кофеен и
харчевен. Она выслушивала бесконечные повествования о разбитых окнах,
гвоздях в штукатурке, потеках и протечках. Какими чудовищными занудами
оказались строения! Хуже всех, похоже, были амбары и склады с их
невероятной тупостью, но Флозине приходилось выслушивать всех подряд, не
то до Уисса дошло бы, что она пренебрегает своими обязанностями. Депутаты
Пьовр и Пульп следили за каждым ее шагом и, безусловно, сразу бы донесли
Уиссу, что она прослушивает здания вполуха. Уж лучше повиноваться и делать
так, как приказал Уисс. Поэтому Флозина день за днем вслушивалась в
деревянные жалобы, и ее усилия в конце концов увенчались успехом.
десятков кофеен и небольших таверн, и любая из них могла быть местом
тайных сходок нирьенистов, чья деятельность приводила в бешенство братца
Уисса. На пробуждение каждого из этих заведений требовалось два-три
месяца. И лишь по чистой случайности облюбованная студентами кофейня
"Логово", занимавшая один из складских подвалов под Башней герцогинь
(переименованной ныне в Народный зал экспроприационизма), получила
возможность высказаться.
Виомента", - механически повторила Флозина то, что услышала.
сын-Цино попрощался с Элистэ и ушел, прихватив сумку. Теперь девушка более
или менее понимала, куда он идет, но уж никак не могла догадаться, что
первую остановку он сделает, как только выйдет из дому. А Дреф, захлопнув
дверь, обогнул пансион и под навесом на заднем дворике, укрытом от чужих
глаз, открыл сумку и принялся за дело - быстренько скинул плащ и надел
старое потертое пальтецо, напялил на черные волосы длинный сальный седой
парик, а сверху насадил помятую шляпу с широкими полями. С ловкостью,
порожденной долгой практикой, он в темноте наклеил на верхнюю губу
седеющие усы и наложил черные тени под глазами и на скулах. Завершив
маскарад и спрятав сумку в кустах, он вышел из укрытия совсем другим
человеком; даже давний знакомый - и тот не признал бы его с первого
взгляда.
пешком, внимательно поглядывая по сторонам. Он всегда поступал так - на
всякий случай, - но на сей раз его бдительность вознаградилась сторицей.
Дреф остановился в тени памятника Виоменту; за пятьдесят ярдов от него
светились окна кабаре "Котурн Виомента". Дверь в заведение была открыта,
изнутри доносилось пение. У входа сшивались шлюхи и нищие, в сточной
канаве валялся пьяница, посетители входили и выходили. На первый взгляд,
все выглядело совершенно обычно. Но Дреф отметил, что у парадного напротив
стоят два народогвардейца, делая вид, будто болтаются просто так, дымя
своими глиняными трубками. Однако уходить они явно не собирались. Он кинул
внимательный взгляд в обе стороны Кривого проулка: за полквартала подпирал
стену еще один народогвардеец в коричневом с красным мундире; рядом с
кабаре, в тени навеса у закрытой и зашторенной лавки торговца шелками,
застыли еще двое - в темноте нельзя было разобрать, в мундирах они или
нет.
спешили. Затем он вышел из тени и, чуть прихрамывая - походку он, понятно,
изменил, - направился к кабаре. Никто не обратил на него внимания. У
дверей он пропустил вперед торопящегося завсегдатая и вошел следом.
комедиант старой закваски Бинубио дурачась распевал куплеты; на втором
плане выделывали коленца девицы его фирменного кордебалета -
полуобнаженные "Молочницы", каждая с красным ромбом на гофрированной
подвязке. Публика покатывалась со смеху, орала, свистела, топала ногами и
подхватывала весело-непристойный припев к куплетам Бинубио, - одним
словом, оглушительно вопила, как, впрочем, вопила бы и во время других
популярных номеров кабаре. Именно поэтому Шорви Нирьен и его сторонники
время от времени встречались в "Котурне Виомента" - обстановка здесь была
самая что ни на есть подходящая. Тут, скрытые в полумраке и табачном дыму,
они могли собираться, не рискуя привлечь внимание и тем более не опасаясь
быть узнанными. Тут они могли поговорить, уверенные, что их не подслушают.
Гниды Нану - и те не залетали в кабаре, ибо в этом невероятном гвалте даже
их тонкий слух не мог ничего уловить. "Котурн Виомента" был идеальным
местом для встреч - до сих пор.
столиком в самом темном углу: Фрезель и Риклерк, оба изменившие внешность;
Ойн и Ойна Бюлод, без всякого грима, да они в нем и не нуждались - их
лица, от рождения простые и открытые, до сих пор не были известны властям;
Земляной Андрей
Сертаков Виталий
Гуревич Георгий
Круз Андрей
Скальци Джон
Шилова Юлия