Чтение 117–й страницы книги ~Призвание варяга~

блокады". Я спросил у сестры, что случилось? Почему такой риск? Что с
резидентом?

Дашка отвечала, что в посольстве "певец", - прошли аресты среди наших в
Лондоне, а канал связи провален. Резидент просит подмоги и выяснения
обстоятельств. Кроме того, - Артур не может начать операцию в Португалии
тотчас и она перенесена на год, - вторжение планируется -- будущей осенью.
Пока ж - нету сил.

Я сказал ей, что у меня тоже плохо, - нужна крыша. Еще я приказал ей не
высовываться и срочно выбыть из Лондона, - желательно ко мне - вдвоем что-то
придумаем.

Она тут же порекомендовала мне девицу, указав, что Элен не имеет опыта
с подготовкой, но - талантлива и схватывает все на лету. А самое главное, -
она даст мне крышу, коя не по зубам "местной публике".

Все это было сказано в присутствии ста человек и мы тут же "порвали
связь", - теперь вы можете оценить класс работы Третьего Управления. Врагам
есть за что -- нас уважать и бояться.

Я поклонился Элен и тихо, но со значением, спросил ее:

- "Что же вам нравится, прелестная незнакомка? Все в моей власти..."

Элен чуть фыркнула краем рта, как - породистая лошадь и с легкой
улыбкой отвечала на чистом древнееврейском:

- "Задача проста - понять, что я говорю и доказать, что имеешь право
понимать, что я говорю. И это же право должно быть у твоей матери, а также -
матери ее матери и так далее - до самой Евы".

Я чуть не упал от того, сколь легко Элен говорила на сем языке. К
счастью, Бен Леви учил меня с сестрой Торе, не ища легких путей, и я смог
ответить:

- "Ну, о моей родословной ты могла бы узнать и от Дашки. Мои ж
доказательства я покажу тебе в другой раз. Но какое имеешь Право - Ты
осквернять Писание, оставаясь трефной свиньей?! По-моему - так сие
называется", - я глазами указал на ее цепочку с крестиком.

По лицу Элен разлился какой-то совершенно радостный и в то же время -
стыдливый румянец, будто ее уличили в чем непотребном. Тут она почти шепнула
по-нашему:

- "Коль ты мужчина, проверь сам, - насколько я - трефная. А побоишься -
на том и простимся".

Тогда я под изумленное аханье светских дам и кряканье офицеров,
приложился с поцелуем к открытой груди Элен и - будто случайно губами
прихватил золотую цепочку и потянул....

Я не вытянул ее всю. Я смотрел в глаза милой и видел в них горделивое
торжество и не посмел, чтобы окружающие увидали, что - на крестильной
цепочке вместо креста. В столь католической стране (вроде Франции) убивали
на месте за этакое. То, что Элен все равно носила наш знак - говорило о
многом.

Я сразу выпустил из губ столь опасную для Элен цепочку и, переходя на
немецкий, воскликнул:

- "Я пьян от одного Вашего запаха, Элен! Простите мне мою глупость - Вы
мне ударили в голову!" - и Элен, с раскрасневшимся от пережитого смертного
страха лицом, счастливо улыбнулась в ответ:

- "Я знала, что Ты - enfant terrible, но не до такой степени! У вас в
казарме все такие же ненормальные?"

Я же, крепко целуя ее, отвечал:

- "Один только я. Когда мне представить мое доказательство?" - никто из
окружающих не понял, что я имею в виду, ибо никто не читал Писания в
подлиннике и поэтому никто не понял, что мне отвечала Элен, сказав:

- "Сегодня..."

Тут дали музыку и мы, как-то сами собой оказались средь прочих и
закружились... Элен сразу поняла какой из меня танцор и стала вести за
собой, а я - во всем ей подчинился.

Куда-то все подевались, - я за весь вечер не встретил ни одного
знакомого, а весь зал, пусть и полный народом, был для меня совсем пуст и я
в нем кружился с единственной женщиной на Земле и совсем не стеснялся
"казарменного наследства".

Где-то средь танцев черт меня дернул спросить:

- "Почему все зовут тебя - Прекрасная Элен? Как твое имя?"

Моя пассия сухо ответила:

- "Это -- неважно. Пока тебя не было, я нашла приют в доме... Госпожи
Баронессы. Поэтому за мной много ухаживали. Как будто бы -- за твоей
матерью.

Муж мой -- мой муж. Он оказал мне Честь, взяв меня замуж, но сделал он
это ради своей же карьеры. У меня была весьма грозная сваха... Такой -- не
отказывают".

- "Скажи мне имя сего чудовища и завтра ты станешь его вдовой!"

Элен усмехнулась в ответ:

- "А ты его уже видел. И даже чем-то жестоко обидел. Я засыпала, а он
пришел ко мне и рыдал у постели, чтоб я отомстила за него. Поманила тебя, а
- не дала..."

Я вдруг стал догадываться, о ком идет речь, замер, как соляной столп
средь мазурки и, не веря себе, прошептал:

- "Ты не можешь быть женой этого ...!"

Элен расхохоталась до слез, заставила меня слиться с обществом и,
улыбаясь, сказала:

- "Да - ты говоришь с Элен Нессельрод. Только не обижай моего
благоверного. Он вырос средь низкого общества, но... Он научится. Он --
быстро учится. И у него несомненный талант, - твоя мать недаром держала его
у себя. Секретарем. У него Дар -- Великого Администратора. И он же -- из
наших...

Впрочем, я настолько же - Нессельрод, насколько твоя сестра - фон
Ливен!"

Тут я не выдержал и потребовал объяснений, - Элен вывела меня из толпы.
Мы сели в карету Нессельродов и поехали по ночному Парижу. А Элен рассказала
мне - историю своей жизни.

Девичья фамилия Элен - Герцль и она, таким образом, принадлежит к жидам
австрийского корня. Отец ее служил атташе Венецианской республики при
австрийской короне. В 1799 году, когда Суворов взял ее родной город,
посольство Венеции в Вене было закрыто, а толпа погромщиков потребовала
выдать жидов - на суд и расправу.

В дом Герцлей полетели камни и один из них убил матушку Элен.
Обезумевший от горя Герцль раскрыл двери и бросился на убийц. Он был
растерзан - в считанные минуты. Саму Элен...

Саму Элен вывезли из страны в закрытой карете. Когда девочка прибыла в
Ригу, никто не поверил глазам, - у нее исчезло лицо.

Ей сломали нижнюю челюсть, чтобы она не могла сжать зубы. Перебили нос,
располосовали лицо...

Она рассказывала последнее воспоминание - погромщики отдирают ее от
мертвой матери, а покойную - женщину необычайной красоты, еще теплую -
уже... Большего разум девочки вместить не мог.

Стала она Прекрасной Элен, потому что кости лица срастались неверно и
дядя Шимон понял, что если все предоставить Природе, наступит день, когда
девушка не сможет - ни пить, ни есть, ни даже - дышать.

Тогда он, испросив разрешения у Бен Леви, самолично сломал все кости
лица Элен и "вылепил" из них то, что - как ему показалось, было прекрасным.
Впоследствии Элен часто смеялась, что ее лицо -- "произведенье искусства" и
люди чужие не поняли фразу и совершенно извратили ее буквальный смысл.

Это было единственное, что врач мог сделать для сироты - благо она не
чуяла боли. Но никакой талант дяди Шимона не мог вернуть девушке ни ее
испохабленной Чести, ни... Не сразу выяснилось, что кто-то из негодяев
заразил девочку гонореей, а когда сие обнаружили - маточные трубы несчастной
были слишком поражены, чтоб Элен смогла завести детей.

Потом, в день очередного обхода, обнаружилось, что после долгих лет
мрака и пустоты - зрачки Элен содрогнулись на свет. И тогда дядя Шимон
перевез девушку из дурдома домой, надеясь, что там разум быстрее вернется к
несчастной.

Так Элен стала сиделкой и помогала ухаживать за больными. Она в ту пору
была больше похожа на бессловесную тварь, коя все понимает, да - сказать не
может. Разговорила же ее одна из пациенток доктора Боткина. Баронесса фон
Ливен.

Баронесса заметила с каким осуждением смотрит на нее молодая
прислужница и заметила:

- "Когда я была молодою и глупой, я хотела родить от мужчины не нашего
племени. Он... потом посмеялся, назвав... жидовкой и шлюхой. Теперь я заведу
сына лишь от того, кто никогда не обидит меня".

И тогда - вроде бы немая безумная тихо ответила:

- "Я Тебя понимаю. Я не знала, что сын твой от гоя, иначе бы... Всех их
надобно убивать... Всех...", - сестра была в шоке от таких слов, а я впал в
шок, узнав, что после сих слов женщины мигом сдружились.

Это была одна из самых дивных ночей в моей жизни. По приказу Бонапарта
улицы Парижа вычищались от снега, да и - какой снег во Франции? Так, -
видимость...

Наша карета медленно скользила по спящему, ночному Парижу, еле слышно
поскрипывали рессоры, а Элен все рассказывала и рассказывала... А когда она
замолкала, мы целовались, будто безумные, и отогревали друг друга в
объятиях, - зима была на дворе.

Ближе к утру Элен приказала везти нас - в дом... моей сестры - Дашки.
Сестра по случаю прикупила домик в Сен-Клу, а в доме был потайной ход, коий
вел прямо в комнаты Нессельродов. Моя комната выходила к потайной лестнице,
а прямо напротив были двери Элен. Нам достаточно было открыть дверь, сделать
пару шагов, тихонько постучать в дверь соседнюю и мы были вместе.