тебе, что ты тоже будешь похоронен как человек, хоть живешь как зверь.
Пошел доктор к своему дому, а Антек остался под старым дубом и пытался
спокойно докурить сигарету. Но он не смог сдержать дрожь в руке, когда
поднес ее с сигаретой ко рту. Он уже не стал работать в тот день. Под дубом
он дождался ранних сумерек и ветра, который стал разбрасывать по поляне
сухие листья. И тогда впервые услышал что-то похожее на стон, писк или зов
издалека - и быстро убежал с полянки. Но он не пошел прямо домой. Он миновал
старый сосняк, потом прошлогодние вырубки и, пугливо прячась за стволами,
подкрался к месту, на котором ничто никогда не хотело расти. Он увидел
качающийся на ветру граб с толстой веткой и привязанной к ней веревкой с
петлей. Он хотел подбежать к ней, развязать петлю, веревку забросить
куда-нибудь в кусты, но что-то его остановило. Наверное, страх, что когда он
туда подойдет, он уже должен будет надеть эту петлю себе на шею. И он только
смотрел и смотрел на ту ветку, и на веревку, и на петлю, которая медленно
раскачивалась на ветру.
И когда он так стоял и смотрел, он вдруг увидел в воображении Юстыну,
женщину прекрасную и чистую, о которой после возвращения в Скиролавки он
даже думать не смел, потому что знал, что он ее недостоин.
О том,
как доктора Негловича назвали хряком
У Негловича отказал его старый автомобиль. Прекрасная Брыгида видела из
окна своей квартиры на втором этаже поликлиники, как после работы доктор сел
в "газик" и пытался уехать в Скиролавки, но мотор не завелся. Доктор поднял
капот "газика", прочистил свечи, разобрал карбюратор, но ничего из этого не
вышло. Только испачкал себе руки до самых локтей и лицо. Тем временем начал
моросить мелкий дождик, стало холодно. Брыгида набросила на себя новую шубу
из нутрии и сошла вниз.
- Кажется, у вас слабый аккумулятор, - сказала она. - Я позвоню в
мастерскую сельскохозяйственного объединения, приедет сюда кто-нибудь из
трактористов и заберет его в подзарядку. Я отвезу вас домой на своей машине,
а ваша пусть стоит здесь под моими окнами до утра.
- Может, вы и правы, панна Брыгида, - согласился с ней Неглович. - Я уж
не помню, сколько лет моему аккумулятору. Четыре или пять?
- Я бы одолжила вам свою машину, но кто знает, может, через час мне
придется ехать в какую-нибудь деревню. Мои пациенты болеют чаще всего под
вечер и к тому же целыми толпами. Я вам по-хорошему советую: позвоню в
мастерскую, а вы у меня вымоете руки и умоетесь. Заварю вам стакан горячего
чая, потому что вы, похоже, замерзли.
- Нет, спасибо, - отказался доктор. - Вытру руки тряпочкой. А вы,
пожалуйста, позвоните в мастерскую. И отвезите меня, это очень мило с вашей
стороны.
Брыгида печально улыбнулась.
- Вы меня боитесь, как и все здешние мужчины. Чай не будет отравлен, и
ничего с вами у меня не случится.
- Что вы такое говорите! - возмутился доктор. - Мне это даже в голову
не пришло. А кроме этого, я вовсе так не пекусь о своих мужских
достоинствах.
- Люди об этом иначе говорят, - ответила Брыгида и вернулась в дом,
чтобы позвонить в мастерскую.
Доктор вытер руки и лицо носовым платком. Он был зол на то, что она
подозревала его в страхе перед потерей мужественности. Тем более что он и в
самом деле боялся прекрасной Брыгиды, хоть и по иной, чем другие мужчины,
причине. После одного стакана чая он, может быть, еще и не потянулся бы
рукой к ее круглым коленям, но как бы он поступил после второго? При такой
женщине он чувствовал себя не в своей тарелке, потому что из-за своей
красоты она уже с порога приобретала над ним превосходство, а он этого не
любил. Что же касалось здешних мужчин, причина их страха была ясна: она ведь
могла сделать то же самое, что ее подружка, которая из-за насилия или из
ревности подсыпала любовнику в питье сонного порошка, а потом лишила его
мужественности, как барана или жеребца.
Боялись мужчины прекрасной Брыгиды, особенно молодые, и были послушны
ее воле. Тут же появился трактор из сельскохозяйственного объединения,
тракторист забрал аккумулятор, доктор закрыл свою машину. Из гаража
ветлечебницы Брыгида вывела сверкающий лаком огромный заграничный автомобиль
типа комби и пригласила доктора садиться.
- У вас, кажется, был такой маленький автомобильчик, - заметил
Неглович.
- Ну да. Но я купила себе больший, потому что приходится возить всякие
лекарства и хирургические инструменты. Пациенты мои иногда бывают достаточно
большими и достаточно многочисленными, и лекарства у меня должны быть в
больших упаковках.
- Это ведь дорогая машина.
- Ну да. Но разве меня не называют "пани миллион"? Во столько меня
оценивают, - заметила она горько. - Это не моя вина, что ветеринары
зарабатывают больше, чем другие врачи, а жизнь хорошей свиноматки для многих
более ценна, чем жизнь его жены. Женщин сколько угодно, а породистую
свиноматку достать трудно.
- Хорошую женщину тоже найти трудно, - возразил доктор.
- Как вы узнаете, хорошая она или нет? - спросила она ехидно. - По
тому, что она хорошо готовит и удобно ложится? Гертруда тоже, кажется,
отличная кухарка, а лежаки продаются в каждом магазине.
Она ехала медленно, хоть ее машина могла развить большую скорость.
Катилась мягко, без толчков, как будто в асфальте не было никаких дыр. В
машине пахло свежестью, ее наполнял запах духов Брыгиды. Что-то в докторе
отозвалось, какое-то болезненное воспоминание. Такими духами, кажется,
пользовалась Анна, а может, похожими - он уже не помнил.
Доктор только украдкой посматривал на Брыгиду - он боялся посмотреть на
нее прямо. После ребенка она еще больше похорошела, округлились ее груди,
пополнели щеки, а кожа стала еще нежнее. Расстегнутый воротник шубы открывал
шею, такую гладкую и такой красивой формы, как у благородных бутылей для
вина. На шее висела золотая цепочка с ключиком, который тонул в ровике между
грудями. Черные, сильно вьющиеся волосы обнажали маленькие розовые лепестки
ушей. Доктор видел ее профиль, слегка детский, с маленьким носиком,
маленьким ртом и мягко закругленным подбородком видел и конец ее правой
брови, похожей на острую стрелу, которая, казалось, целится в висок. Но
больше всего притягивали его ее ноздри, розовые, как лепестки ушей, и время
от времени почти незаметно шевелящиеся, как будто бы и ее ошеломлял запах ее
собственных духов. А может, она именно так реагировала на присутствие самца
своей породы и поэтому ее сравнивали с молодой кобылицей, которая, трепеща
ноздрями, сладострастно обнюхивает жеребца?
- Вы меня взяли, чтобы меня доставать, - констатировал он с обидой. - Я
знаю, что мнение обо мне плохое, но совесть моя чиста.
- Если бы совесть у вас была чиста, то вы зашли бы ко мне на чай.
Помню, два года назад мы с вами встретились в книжном магазине в городе. Я к
вам подошла и спросила, какую книгу купить, потому что знаю, что вы много
читаете. Что-то вы мне посоветовали и сразу же сбежали. Почему?
- Я вам честно скажу: вы слишком красивы. На вас все обращают внимание.
Человек чувствует себя рядом с вами предметом всеобщего интереса. Когда я
смотрю на вас, я чувствую себя некрасивым и поэтому стараюсь вас избегать. А
совесть у меня чиста. Разве я плохо у вас ребенка принял?
Она слегка покраснела при воспоминании об этом обстоятельстве. - Я
люблю без взаимности одного человека, - призналась она, краснея еще сильней.
- Я думала, что когда у меня появится ребенок, он заберет всю мою любовь и я
не буду такой несчастной. Но иначе любишь ребенка, а иначе - мужчину. Никто
не сказал мне, что любовь бывает такая разная. В результате у ребенка нет
отца, а у меня нет ни мужа, ни любовника. Я в последнее время бываю ехидной,
это правда. Но это потому, что я чувствую себя несчастной. Иногда ко мне
приходят такие печальные мысли, что хочется жизни себя лишить, объявить, кто
отец ребенка, и отдать ему ребенка на воспитание, потому что я, наверное, не
люблю этого ребенка так сильно, как должна.
Тут же у Брыгиды на глаза навернулись слезы и заслонили ей весь мир.
Машина съехала на левую сторону шоссе, и, если бы доктор сильно не схватился
за руль, наверняка они налетели бы на дерево.
- Езус Мария, - простонал доктор.
- Простите, - шепнула она.
Стоя на обочине, она платочком вытерла слезы, громко высморкалась. Тут
же они двинулись дальше, а были уже недалеко от Скиролавок.
- Вы не должны постоянно сидеть дома, - заявил доктор. - Надо
встречаться с другими людьми и радоваться их жизни. Почему бы вам не
навестить писателя Любиньского и пани Басеньку или не заглянуть к пани
Халинке, которая переехала к художнику Порвашу?
- Жена писателя - глупая гусыня. Халинка все время выспрашивает, от
кого у меня ребенок. Я, впрочем, заметила, что многие женщины хотят со мной
подружиться только ради того, чтобы это из меня вытянуть. А когда я не хочу
им признаваться, они обижаются и говорят, что я им не доверяю, что я не умею
дружить, что я неискренняя. Я понимаю крестьянина, владельца породистой
свиноматки, который хочет иметь свидетельство о покрытии ее породистым
хряком, потому что тогда он дороже продаст поросят. Но какая радость людям в
том, что я им скажу, кто меня покрыл? Я не собираюсь продавать ребенка. А
вы?
- Что я? - забеспокоился доктор, потому что настроение панны Брыгиды
внезапно переменилось. Сейчас она снова злилась.
- Вы не интересуетесь, от кого у меня ребенок?
- Нет.