рёбрышке" -- да это хорошо, это кого [отделённые] за взятку всунут на нары.
А остальные будут ночь [[стоять]] между нарами (а виновного еще поставят
между парашею и стеной).
до-нарушенные Тысяча Девятьсот Двадцать Третий, Тысяча Девятьсот Двадцать
Пятый... (А с 1927-го то дополнение, что на нарах уже будут урки лежать и в
стоящих интеллигентов постреливать вшами с себя.)
пересылке, и кого-то заставят бегать вокруг столба с постоянным криком: "Я
филон, работать не хочу и другим мешаю!"; а инженера, упавшего с парашей и
разлившего на себя, не пустят в барак, а оставят обледеневать в нечистотах.
Потом крикнет конвой: "В партии отстающих нет! Конвой стреляет без
предупреждения! Шагом марш!" И потом, клацая затворами: "На нервах играете?"
-- и зимой погонят по льду пешком, волоча за собой лодки, -- переплывать
через полыньи, а при подвижной воде погрузят в трюм парохода, и столько
втиснут, что до Соловков несколько человек непременно задохнутся, так и не
увидав белоснежного монастыря в бурых стенах.
соловецкую приёмную банную шутку: он разделся, первый банщик макает швабру в
бочку зелёного мыла и шваброй мажет новичка; второй пинком сталкивает его
куда-то вниз по наклонной доске или по лестнице; там, внизу, его,
ошеломленного, третий окатывает из ведра, и тут же четвёртый выталкивает в
одевалку, куда его "барахло" уже сброшено сверху как попало. (В этой шутке
предвиден весь ГУЛаг! и темп его и цена человека.)
стране, но творимого на Соловках будущего духа Архипелага.
у кого новой, у кого потрёпанной; и в особых соловецких коротких бушлатах из
шинельного материала (это -- привилегия, -- это признак высокого положения,
так одевается лагерный адмсостав) с шапками -- "соловчанками" из такого же
сукна; и вдруг идет среди арестантов человек... во фраке! -- и не удивляет
никого, никто не оборачивается и не смеется. (Ведь каждый донашивает своё.
Этого беднягу арестовали в ресторане "Метрополь", так он и мыкает свой срок
во фраке.)
получение одежды стандартного типа.*(11) Только детколонию полностью
одевают. А например женщинам не выдают ни белья, ни чулок, ни даже платка на
голову -- захватили сватью в летнем платье, так и ходи заполярную зиму. От
этого многие заключённые сидят в ротных помещениях даже в одном белье, и на
работу их не выгоняют.
или дикой такая сцена: среди зимы арестант раздевается и разувается близ
Кремля, аккуратно сдаёт обмундирование и бежит голый двести метров до другой
кучки людей, где его одевают. Это значит: его передают от кремлёвского
управления управлению филимоновской железнодорожной ветки *(12), -- но если
передать его в одежде, приёмщики могут не вернуть её или обменить, обмануть.
санчасти признан антисанитарным, приказано срочно шпарить и мыть его
кипятком. Но куда же больных? Все кремлёвские помещения переполнены,
плотность населения Соловецкого архипелага больше, чем в Бельгии ( -- а
какая ж в соловецком Кремле?). Так всех больных выносят на одеялах на снег и
кладут на три часа. Вымыли -- затаскивают.
ничего еще не знает ни о Второй Мировой войне, ни о Бухенвальде! Он видит:
[отделённые] в шинельных бушлатах с отменной выправкой приветствуют друг
друга и ротных отданием воинской чести -- и они же выгоняют своих рабочих
длинными палками -- [дрынами] (и даже глагол уже всем понятный:
[дрыновать]). Он видит: сани и телегу тянут не лошади, а люди (по нескольку
в одной) -- и тоже есть слово ВРИДЛО (Временно Исполняющий Должность
Лошади).
Произносят ему гибельное слово -- [Секирка]. Это значит -- Секирная гора. В
двухэтажном соборе там устроены карцеры. Содержат в карцере так: от стены до
стены укреплены жерди толщиною в руку и велят наказанным арестантам весь
день на этих жердях сидеть. (На ночь ложатся на полу, но друг на друга,
переполнение). Высота жерди такова, что ногами до земли не достаёшь. Не так
легко сохранить равновесие, весь день только и силится арестант -- как бы
удержаться. Если же свалится -- надзиратели подскакивают и бьют его. Либо:
выводят наружу к лестнице в 365 крутых ступеней (от собора к озеру, монахи
соорудили); привязывают человека по длине его к [балану] (бревну) для
тяжести -- и вдольно сталкивают (ни единой площадки, и ступеньки настолько
круты, что бревно с человеком на них не задерживается).
всегда переполненном, карцере. А то ставят на ребристый валун, на котором
тоже не устоишь. А летом -- "на пеньки", это значит -- голого под комаров.
Но тогда за наказанным надо следить; а если голого да к дереву привязывают
-- то комары справятся сами. Еще -- целые роты в снег кладут за провинность.
Еще -- в приозёрную топь загоняют человека по горло и держат так. И вот еще
способ: запрягают лошадь в пустые оглобли, к оглоблям привязывают ноги
виновного, на лошадь садится охранник и гонит её по лесной вырубке, пока
стоны и крики сзади кончатся.
бесконечных трёх лет срока. Но поспешил бы современный читатель, если б
вытянул палец: вот открытая система уничтожения, лагерь смерти! Э нет, мы не
так просты! В этой первой экспериментальной зоне, как и потом в других, как
и в самой объемлющей изо всех, мы не открыто действуем -- наслоенно,
смешанно -- и потому так успешно и потому так долго.
козле, держится со значением, и никто не смеется над ним. Это кто же? почему
на козле? Дегтярев, он в прошлом -- ковбой *(13), потребовал себе лошадь, но
лошадей на Соловках мало, так дали ему козла. А за что ему честь? -- Что
ковбой? Нет, он -- заведующий Дендрологическим Питомником. Они выращивают
экзотические деревья. Здесь, на Соловках.
экзотические деревья на Соловках, где простое разумное овощное хозяйство
монахов -- и то уже загубили, и овощи при конце? А затем экзотические
деревья при Полярном круге, что и Соловки, как вся Советская Республика,
преображают мир и строят новую жизнь. Но откуда семена, средства? Вот
именно: на семена для Дендрологического Питомника деньги есть, нет лишь
денег на питание рабочим лесоповала (питание идет еще не по нормам -- по
средствам).
Комиссия. Нам важно знать своё прошлое.
на попоне его "У" -- значит У-СЛОН -- (Управление Соловецких Лагерей Особого
Назначения). И тот же ребус -- на соловецких бонах, ходящих как деньги этого
северного государства. Какой приятный домашний маскарад! Так всё очень мило
здесь, Курилко-шутник нас только пугал? И вот свой журнал -- тоже "Слон" (с
1924 г., первые номера на машинке, с No. 9 -- печатается в монастырской
типографии), с 1925 г. -- "Соловецкие острова", 200 экз. и даже с
приложением -- газетой "Новые Соловки" (разорвем с проклятым монашеским
прошлым!). С 1926 г. -- подписка по всей стране и большой тираж, большой
успех! *(14) И над журналом -- верхоглядная какая-то цензура; заключённые
(Глубоковский) пишут юмористические стишки о Тройке ГПУ -- и проходит! И
потом их поют с эстрады соловецкого театра прямо в лицо приехавшему Глебу
Бокому
-- и начальству нравится! (Да ведь лестно! Ты курса не кончил -- а тебя в историю лепят.) И припев:
-- хохочут! нравится! (Кто ж разгадает, что здесь -- пророчество?..)
лозунг над входными воротами:
"Рельсы гудят". Фокстротирующие изломанные пары на сцене (гибнущий Запад) --
и победная красная кузница, нарисованная на заднике (Мы).
отчёты-исследования. О неповторенной архитектуре XVI века и о соловецкой
фауне здесь пишут с такой обстоятельностью, преданностью науке, с такой
кроткой любовью к предмету, будто это досужие чудаки-учёные притянулись на
остров по научной страсти, а не арестанты, уже прошедшие Лубянку и дрожащие
попасть на Секирную гору, под комары или к оглоблям лошади. Да в тон с
добродушными краеведами и сами звери и птицы соловецкие еще не вымерли, не
перестреляны, не изгнаны, даже не напуганы -- еще и в 28-м году зайцы
доверчивым выводком выходят к самой обочине дороги и с любопытством следят,
как ведут арестантов на Анзер.
и птицы потому не боятся здесь, что есть приказ ГПУ: "[патроны беречь!] Ни
одного выстрела [иначе, как по заключённому!]"
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Василенко Иван
Витковский Евгений