партия хлюпала в ней, ища скрытую твёрдую тропу.
что троцкистов -- уже и бухаринцев начали забывать. Всё, что предлагал
расколоучитель и за что был выслан из Союза, -- Сталин теперь ненаходчиво,
рабски повторял. Из тысячи утлых "лодок" крестьянских хозяйств добро ли,
худо ли, но сколотили "океанский пароход" коллективизации. Уже дымили домны
Магнитогорска, и тракторы четырёх заводов-первенцев переворачивали колхозные
пласты. И "518" и "1040"* были уже почти за плечами. Всё объективно
свершалось во славу Мировой Революции -- и стоило ли теперь воевать из-за
звуков имени того человека, которым будут названы все эти великие дела? (И
даже новое это имя Лёвка заставил себя полюбить. Да, он уже любил Его!) И за
что бы было теперь арестовывать, мстить тем, кто спорил прежде?
первой пятилетки и 1040 новых МТС -- известный частый лозунг того времени.
вечал язык Лёвки, но рассудок его воспринимал, что, говоря по взрослому, без
чердачной мальчишеской романтики, -- запирательство было уже ненужным.
высшее, что мы имеем? Как можно запираться... перед Партией?! Как можно не
открыться... Партии?! Партия не карает, она -- наша совесть. Вспомни, что
говорил Ленин...
Рубина. Ни холодным карцером, ни ссылкою на Соловки из него не вырвали бы
истины. Но перед Партией?! -- он не мог утаиться и солгать в этой
черно-красной исповедальне.
следователь ГПУ.
просопел:
может быть!
-- До утра-то дотянешь. Ну, сам посуди -- как же я уйду, а пост брошу?
может кончиться. Видя его искажённое лицо, надзиратель решился:
возбуждать. Которые забыть -- значило исцелиться.
и единственно-революционному классу доказать свою полезность, Рубин с
маузером на боку поехал коллективизировать село.
тогда видел в этом? "Вот и я захватил гражданскую войну." Только.
хозяевам молоть муки и печь хлеба, не давать им набрать воды из колодца. И
если дитё хозяйское умирало -- подыхайте вы, злыдни, и со своим дитём, а
хлеба испечь -- не дать. И не исторгала жалости, а привычна стала, как в
городе трамвай, эта одинокая телега с понурой лошадью, на рассвете идущая
затаённым мёртвым селом. Кнутом в ставенку:
раны тебе -- за это! Тюрьма тебе -- за это! Болезни тебе -- за это!
бы этого не повторил, но если уже отплачено? -- как это счистить с себя?
Кому бы сказать: о, этого не было! Теперь будем считать, что этого не было!
Сделай так, чтоб этого не было!..
пост и сходить в штаб. Оказалось, там все спали -- и некому было взять
трубку на зуммер. Разбуженный старшина выслушал его доклад, выругал за уход
с поста и, зная, что фельдшерица спит с лейтенантом, не осмелился их будить.
Говорят -- нельзя. Отложить до утра.
форточку разобью! Позовите сейчас дежурного! Я голодовку объявляю!
вертухай. -- Утром завтрак будет -- там и объявишь... Ну, походи, походи. Я
старшине ещё назвоню.
лейтенантов, полковников и генералов не было дела ни до судьбы атомной
бомбы, ни до издыхающего арестанта.
коридору. Ему припомнилась басня Крылова "Булат", Басня эта на воле
проскользнула мимо его внимания, но в тюрьме поразила.
ржавчине. И однажды -ж спросил Булата в избе под лавкой, не стыдно ли ему? И
Булат ответил Ежу так, как сотни раз мысленно отвечал сам Рубин:
его ребру.
них. Да, есть комсомольцы, недостойные картона, истраченного на их членский
билет. Да, особенно среди новейших поколений, устои добродетели пошатнулись,
люди теряют ощущение поступка нравственного и поступка красивого. Рыба и
общество загнивают с головы, -- с кого брать пример молодёжи?
авторитетный поп. Ещё и теперь какая польская крестьянка предпримет
серьёзный шаг в жизни без совета ксёндза?
канала или Ангарстроя -- спасать людскую нравственность!
уже вчерне подготовленный Рубиным. Нынешней ночью, пока бессонница, надо его
окончательно отделать, затем при свидании постараться передать на волю. Там
его перепечатают и пошлют в ЦК партии. За своей подписью послать нельзя -- в
ЦК обидятся, что такие советы им даёт политзаключённый. Но нельзя и
анонимно. Пусть подпишется кто-нибудь из фронтовых друзей -- славой автора
Рубин охотно пожертвует для хорошего дела.
привычке, так как курить ему сейчас не только не хотелось, но было отвратно,
-- задымил и стал просматривать проект.
пересыпанным хлебными крошками и табачным пеплом, в спёртом воздухе
неметенного коридора, через который там и сям иногда поспешно пробегали по
ночным надобностям полусонные зэки, -- безымянный автор просматривал свой
бескорыстный проект, набросанный на многих листах торопливым разгонистым
почерком.
высокую нравственность населения, придать больше значительности
революционным, гражданским годовщинам и семейным событиям -- обрядной
торжественностью актов. А для того повсеместно основать Гражданские Храмы,
величественные по архитектуре и господствующие над местностью.
головы начальства, излагалась организационная сторона: в населённых пунктах
какого масштаба или из расчёта на какую территориальную единицу строятся
гражданские храмы; какие именно даты отмечаются там; продолжительность
отдельных обрядов. Вступающих в совершеннолетие предлагалось при массовом
стечении народа приводить группами к особой присяге по отношению к партии,
отчизне и родителям.
необычны, и выражать белоснежную чистоту своих носителей. Что обрядовые
формулы должны быть ритмически рассчитаны. Что воздействием ни на какой
орган чувств посетителей храмов не следует пренебрегать: от особого аромата
в воздухе храма, от мелодичной музыки и пенья, от использования цветных