Чтение 118–й страницы книги ~Танцоры в конце времени~

Амелия села на диванчик сжав зубы.

- Нам кажется, - лояльно ответил Джерек своему отцу, - что вы имеете
отношение к недавнему видению Гарольда Ундервуда, в котором ему явился Бог в
горящем шаре и приказал вернуться в 1896 год с миссией предостеречь мир от
грядущего ужаса.

- Видение? - улыбнулся Джеггет. - Но его сочтут сумасшедшим, если он
попытается сделать это. И они все так настроены?

- Все! - со злостью пробормотала Амелия.

- Ему не поверят, конечно, - Джеггет рассуждал, как если бы известие было
новым для него.

- Конечно, - сказала Амелия. - И, таким образом, они не смогут повлиять
на будущее. Или, если на них подействует эффект Морфейла, будет слишком
поздно возвращаться сюда. Этот мир будет закрыт для них. Вы все рассчитали
превосходно, Лорд Джеггет.

- Почему я должен был сделать это?

- Может быть, для того, чтобы я наверняка осталась с Джереком?

- Но вы уже с ним, моя дорогая, - последовало невинное удивление.

- Вы знаете, что я имею в виду, Лорд Джеггет.

- Вы тревожитесь за безопасность вашего мужа, если он вернется?

- Я думаю, его жизнь вряд ли измениться. То же самое нельзя сказать для
бедного инспектора Спрингера и его людей, но даже тогда, учитывая, что уже
произошло с ними, я не особенно боюсь. Вполне вероятно, это лучшее, что
могло случиться. Но я возражаю против вашего вмешательства в вопросы...
такие деликатные.

- Вы слишком много мне приписываете, Амелия.

- Думаю, нет.

- Тем не менее, если вы считаете, что лучше держать Гарольда Ундервуда и
полицейских в городе, я уверен, что путешественника во времени можно
отговорить...

- Вы знаете, что слишком поздно. Гарольд и остальные не хотят ничего
другого, кроме возвращения.

- Тогда почему вы так расстроены? - Вмешался Джерек.

- Двуличный родитель, если вы автор всего этого... если вы сыграли Бога,
как предполагает Амелия... тогда будьте откровенны с нами...

- Вы моя семья. Вы все мои доверенные. Правдивость, допускаю, не является
моим достоинством. Я не склонен хвастаться или отрицать обвинение. Боюсь,
это не в моей натуре. И привычка старого путешественника во времени тоже.
Если Гарольд Ундервуд испытал видение в городе, и это была не их
галлюцинация, - а вы должны согласиться, что город нашпигован ими - тогда
кто оспаривает, что он видел Бога!

- О, это явное богохульство!

- Не совсем так, - пробормотал путешественник во времени, - в словах
Лорда Джеггета есть смысл.

- Это были вы, сэр, кто первый обвинил его в игре в Бога!

- О, я был расстроен. Позднее Лорд Джеггет оказал мне значительную
помощь.

- Это вы говорили.

Только Железная Орхидея сидела молча на своем месте, наблюдая
происходящее со спокойным интересом.

- Джеггет, - сказал Джерек с отчаянием, - вы категорически отрицаете...

- Я сказал тебе, мой мальчик, я категорически отрицаю, я не способен на
такое. Думаю, что это своего рода гордость, - Лорд в желтом пожал плечами. -
Мы все люди.

- Вы кажетесь более, чем, - обвинила Амелия.

- Перестаньте милая леди. Вы перевозбуждены. Вопрос явно не стоит...

- путешественник во времени беспомощно помахал руками.

- Мой приход, кажется, создал некоторое напряжение, - сказал Лорд
Джеггет. - Я остановился только для того, чтобы забрать свою жену и
путешественника во времени, а также посмотреть, как вы устроились, Амелия...

- Со мной будет все в порядке, сэр, если я буду идти своим собственным
путем, без вашей помощи!

- Амелия! - взмолился Джерек, - не нужно так!

- Вы успокойте меня, так? - ее глаза сверкнули на всех них.

Они отступили назад. Лорд Джеггет Канарии заскользил к двери,
сопровождаемый женой и его гостем.

- Макиавелли! - закричала она ему вслед. - Всюду суете свой нос! О,
чудовище, принарядившийся Тьмы!

Он дошел до двери и огляделся, его глаза стали серьезными на мгновение.

- Вы оказываете слишком большую честь, мадам. Я только поправляю
равновесие, где могу.

- Вы признаете свое участие в этом?

Но он уже отвернулся, и воротник спрятал его лицо. Выйдя наружу, он
поплыл к поджидавшему его огромному лебедю. Она наблюдала из окна, тяжело
дыша, даже Джереку не давая своей руки.

Он попытался извинить своего отца.

- Таков путь Джеггета. Он хочет только добра...

- Он может судить?

- Я думаю, ты обидела его чувства, Амелия.

- Я обидела его? Ого! - она сложила руки под вздымающейся грудью. Он из
всех делает глупцов!

- Зачем ему это? Зачем ему, как ты говоришь, играть Бога?

Она наблюдала за лебедем, пока он не исчез в бледно-голубом небе.

- Возможно он не знает сам, - сказала она мягко.

- Гарольда можно остановить, так сказал Джеггет.

Она покачала головой и двинулась назад в комнату. Автоматически она стала
собирать чашки и ставить их на поднос.

- Он будет счастлив в 1896 году, никаких сомнений. Теперь, во всяком
случае, и у него есть миссия, есть долг, требующий исполнения, как считает
он. Я завидую ему.

Джерек понял ее мысль.

- Мы отправимся искать семена сегодня. Как планировали. Какие-нибудь
цветы?

Она пожала плечами.

- Гарольд верит, что спасает мир. Джеггет верит в то же самое. Боюсь, что
выращивание цветов не удовлетворит мои импульсы. Я не могу жить, Джерек,
если не чувствую, что моя жизнь приносит пользу.

- Я люблю тебя! - это было все, что он мог ответить.

- Но ты не нуждаешься во мне, мой дорогой, она поставила поднос и подошла
к нему. Он обнял ее.

- Нуждаетесь? - сказал он. - В каком смысле?

- Я женщина. Я старалась измениться, но безуспешно. Я просто
замаскировала себя, и ты сразу же понял это. Гарольд нуждается во мне. Мой
мир нуждается во мне. Ты знаешь, миссионерская работа. Я не была
бездеятельной в Бромли, Джерек!

- Уверен, что не была, Амелия, дорогая.

- Если только у меня нет чего-нибудь важного, чтобы оправдать свое
существование...

- Ничего нет более важного, чем ты сама, Амелия.

- О, я понимаю философию, которая утверждает это, Джерек...

- Я не говорил философски, я констатировал факт, Амелия. Ты - все, что
мне дорого в моей жизни.

- Ты очень добр.

- Добр? Это правда!

- Я чувствую то же самое к тебе, как ты знаешь, мой дорогой. Я не люблю
Гарольда. Я вижу, что нет. Но у него есть определенные слабости, которые
могут быть уравновешены моей силой. Что-то во мне было удовлетворено раньше,
что не удовлетворяется больше. По-своему, в самой твоей уверенности, твоей
невинности, ты сильный...

- У тебя есть... как это... характер?... который отсутствует у меня.

- Ты свободен. У тебя есть концепция свободы настолько огромной, что я
едва начинаю ощущать ее. Ты был воспитан в убеждении, что нет ничего
невозможного, и твой опыт подтверждает это. Я была воспитана, что почти все
невозможно, что жизнь - это страдание, а не радость.

- Но если я имею свободу, Амелия, ты имеешь совесть. Я даю тебе мою
свободу. В обмен ты даешь мне свою совесть, - он говорил серьезно. - Разве
это не так?

Она посмотрела ему в лицо.

- Возможно, - она вернулась к своим чашкам, подняв поднос. Джерек
вскочил, чтобы открыть дверь. - Но хочет ли этот мир того, что мы вместе
сможем дать ему?

- Он может нуждаться в нас больше, чем осознает.

Она взглянула на него, когда он последовал за ней в кухню.

- Тогда, Джерек Корнелиан, я подозреваю, что ты унаследовал хитроумие
своего отца.

- Я не понимаю этого.

- Ты способен состряпать самые убедительные аргументы применительно к
случаю. Ты намеренно пытаешься успокоить меня.

- Я изложил только то, что было у меня на уме.

Она задумчиво мыла чайные чашки, протягивая чистые ему. Не зная что
делать с ними, он лишал их веса, так что они и поплыли к потолку и
колыхались под ним.

- Возможно, мой дорогой.

- Особенно это с самого начала я искал в тебе, ты помнишь.

Она улыбнулась.

- Правда.

- Значит в сочетании мы что-то даем миру.

- Нет, - сказала она, - этот мир не нуждается во мне. Зачем я ему?

- Давать ему содержание.

- Ты говоришь только об искусстве.

- Содержание очень важно для него, без этого внешняя сторона быстро