Чтение 118–й страницы книги ~Восход Эндимиона~

- Он меня не съест?

- Вряд ли, - хмыкнула Энея. - Тот, что тебя заглотил, сообщил
остальным, что ты малосъедобен.

Оглядевшись в поисках пива, я увидел колбу, кувыркающуюся метров на
сто ниже, хотел было прыгнуть за ней, но вовремя одумался и сел на
скамейку. Энея протянула мне свою колбу.

- Бери, там немного осталось. Еще вопросы?

- Ну, тут целая толпа вымерших, мифических и покойных личностей.
Может, растолкуешь, как это получилось?

- Под вымершими ты подразумеваешь цеппелинов, сенешаи и тамплиеров?

- Ага. И эргов... хотя этих-то я пока ни одного не видел.

- Тамплиеры и Бродяги делали все возможное, чтобы спасти
истребляемые разумные виды, как колонисты Мауи-Обетованной - дельфинов
Старой Земли. Сначала от первых колонистов Хиджры, потом от Гегемонии,
теперь - от Священной Империи.

- А мифические и покойные?

- Полковник Кассад?

- И Хет Мастин. А кстати - и Рахиль. Такое впечатление, что
действующие лица чертовых гиперионских "Песней" заявились сюда всей
толпой.

- Не совсем, - тихо и немного печально сказала Энея. - Консул
мертв. Отцу Дюре даже не дали пожить. И мамы уже нет.

- Извини, детка...

Она снова погладила меня по руке.

- Ничего. Я понимаю, что ты имеешь в виду...

- А ты была раньше знакома с полковником Кассадом и Хетом Мастином?

Энея покачала головой:

- Конечно, мама мне о них рассказывала... Но они ушли еще до моего
рождения.

- Ушли... - повторил я. - А разве не умерли? Я принялся старательно
вспоминать строфы "Песней". Согласно рассказу старого поэта, тамплиер
Хет Мастин, Истинный Глас Древа, пропал во время путешествия через
гиперионское Травяное море, вскоре после того как его звездолет-древо
"Иггдрасиль" сгорел на орбите. Кровь в каюте тамплиера наводила на
мысль, что это дело рук Шрайка. Он оставил эрга в кубе Мебиуса. Позже
Хета Мастийа нашли в Долине Гробниц Времени. Объяснить свое отсутствие
он был не в состоянии - сказал лишь, что кровь в каюте принадлежала не
ему, а потом еще что-то - про Древо Боли, - и умер.

Полковник Кассад исчез примерно в то же время, вскоре после
вступления в Долину Гробниц Времени, но, согласно "Песням" Мартина
Силена, полковник последовал за своей призрачной возлюбленной Монетой в
далекое будущее, где и погиб в битве со Шрайком. Закрыв глаза, я начал
неспешно декламировать:

Когда все кончилось,

Монета с горсткой уцелевших Избранных Воинов

отыскала Кассада на кровавом жнивье.

Они осторожно извлекли его

из смертельных объятий искореженного Шрайка,

омыли и обрядили истерзанное тело

и понесли сквозь расступающуюся толпу

к Хрустальному Монолиту.

Там тело полковника

опустили на возвышение из белого мрамора,

сложив оружие в ногах.

Перед Гробницей запылал огромный костер,

и во все уголки долины

двинулись мужчины и женщины

с факелами в руках.

Все новые и новые люди

спускались с лазурного неба -

на хрупких с виду летательных аппаратах,

напоминавших мыльные пузыри,

на энергетических крыльях,

на зеленых и золотых светящихся кольцах.

Позже, когда над озаренной кострами долиной

засверкали холодные звезды,

Монета простилась со всеми

и вошла в Сфинкс.

Люди запели.

На поле битвы

среди изорванных знамен и изрубленных панцирей,

обломков клинков и оплавленных кусков металла

шныряли мелкие грызуны.

К полуночи пение прекратилось.

Толпы провожающих, затаив дыхание, отпрянули назад

Гробницы Времени засветились.

Яростный антиэнтропийный прилив

отбросил людей к воротам долины,

к сияющему в ночи городу.

А огромные Гробницы

Вдруг задрожали,

свежая позолота потемнела, стала бронзовой.

И они начали свой долгий путь в прошлое.

- Потрясающая память, - заметила Энея.

- Если я что-нибудь путал, то получал от бабушки оплеуху. Не
уклоняйся от темы. Я полагал, что тамплиер и полковник умерли.

- Они умрут. Как и все мы, - ответила Энея. Я молча ждал, когда она
выйдет из своей дельфийской фазы. - В "Песнях" говорится, что Шрайк унес
Хета Мастина куда-то... в когда-то. Потом, после возвращения, он умер в
Долине Гробниц Времени. В поэме не сказано, отсутствовал он один час или
тридцать лет. Дядя Мартин просто не знал этого.

- А полковник Кассад, детка? - Я искоса поглядел на нее. - О нем в
"Песнях" говорится довольно недвусмысленно. Полковник следует за Монетой
в далекое будущее, вступает в битву со Шрайком...

- С легионами Шрайков, - поправила меня Энея.

- Ага. - Этого я никогда толком не понимал. - Но все происходит
довольно связно... Он следует за ней, сражается, умирает, его тело
кладут в Хрустальный Монолит, и оно вместе с Монетой отправляется в
долгое обратное странствие сквозь время.

- Вместе со Шрайком, - кивнув, улыбнулась Энея.

Я пришел в замешательство Шрайк вышел из Гробниц... Монета каким-то
образом путешествовала вместе с ним... так что, хотя в "Песнях" ясно
сказано, что Кассад уничтожил Шрайка в той великой последней битве,
монстр каким-то образом остался в живых и вместе с Монетой и телом
Кассада отправился обратно сквозь...

[Проклятие! А на самом ли деле поэт говорит, что Кассад мертв?]

- Понимаешь, дяде Мартину приходилось заимствовать некоторые части
повествования, - сказала Энея. - Рахиль ему кое-что описала, но он счел
допустимой поэтической вольностью по-своему трактовать то, чего не
понял.

- Угу... - протянул я.

[Рахиль. Монета. В "Песнях" ясно сказано, что девочка Рахиль,
отправившаяся в будущее со своим отцом Солом, вернется женщиной Монетой.
Призрачной возлюбленной полковника Кассада. И за этой женщиной он
последует в будущее навстречу гибели...]

А что мне сказала Рахиль несколько часов назад, когда я признался,
что ревную Энею к ней? "Так уж получилось, что я влюблена в одного
солдата... мужчину... Ты сегодня с ним познакомишься. То есть я буду в
него влюблена. В общем... черт, это слишком запутанно".

Вот уж действительно. Сердце у меня мучительно сжалось.

- На самом деле все куда сложнее, - откликнулась Энея.

- Может, все-таки попробуешь объяснить?

- Да, но...

- Знаю. Как-нибудь в другой раз.

- Да. - Энея накрыла мою ладонь своей.

- А что, что-нибудь мешает нам поговорить сейчас?

- Нам пора уйти в свой кокон и сделать стены непрозрачными.

- В самом деле?

- Да.

- И что потом?

- А потом, - Энея воспарила над ковриком и потянула меня за собой,
- мы долгие часы будем любить друг друга.

Отсутствие тяжести. Невесомость. Я и не знал, как это бывает. Стены
кокона полупрозрачные, как пергамент, просачивается внутрь карминный
сумрак, словно последний отблеск заката. И опять то же ощущение, что я в
чьем-то теплом сердце. И в который раз пришло осознание, что мое сердце
принадлежит Энее.

Поначалу это было как медосмотр - Энея бережно снимала с меня
одежду, проверяла заживление хирургических швов, нежно касалась
сросшихся ребер, проводила ладонью вдоль позвоночника.

- Мне надо побриться, - сказал я. - И принять душ.