предметов искусства - не случайно. Эпохи красочные, богатые шедеврами
описаны многократно, и повторять их описания нет смысла. Целесообразнее
было выяснить, почему светлые периоды истории культуры сменяются темными.
Мыслящие люди Средневековья искренне считали, что живут в эпоху упадка,
выражавшегося в постоянной потере наследства античности: Римской империи и
апостольского христианства. Только в XV в. это ощущение исчезло, вследствие
чего этот век назвали Возрождением.
Любопытно, что таких же мнений держались китайцы, оплакивавшие культуру
эпохи Хань[56], персы, воспевавшие свою историю[57], бедуины Аравии -
противопоставлявшие ортодоксальному исламу учения библейских пророков:
Адама, Ноя, Моисея и причисленных к ним царей Давида и Соломона. Все они не
имели представления об истории, а просто вкладывали свои мысли в уста
исторических персонажей, чтобы придать этим часто бредовым идеям
убедительность, ради чего они иногда жертвовали авторским приоритетом. Так
могуч был их протест против окружавшей их действительности, и в самом деле
мрачной и удручающей.
Спорить о правоте этих суждений не стоит. Они коренились в ощущении эпохи,
которое само по себе факт, а если оно глобально, то факт исторический. А
коль скоро так, то в нем можно и следует разобраться научно.
Прежде всего следует поставить перед собой вопрос: упадок (как и подъем)
чего? В этнических процессах и в истории культуры есть подъемы и спады, но
они не совпадают друг с другом по фазам. И это не случайно. Пассионарный
взрыв, инициирующий процесс этногенеза, как правило, губителен для
предшествовавшей культуры. Древние христиане разбивали шедевры античной
скульптуры; готы, вандалы и франки сжигали города с великолепными
памятниками архитектуры; арабы уничтожали библиотеки в Александрии и
Ктесифоне, заштукатурили фрески соборов Карфагена и Кордовы. Искусство
понесло страшные, невосполнимые потери, но это нельзя назвать упадком, ибо
творческий импульс как таковой уважался, а менялась только культурная
доминанта.
И наоборот, классическая эпоха упадка - Римская Империя II-IV
вв.-характеризуется увеличением производства статуй и фресок,
строительством храмов и театров, сооружением триумфальных арок и митреумов.
Однако здесь характерно снижение эстетических норм, как мы сказали бы -
качества. Изображения императоров трафаретны, бюсты матрон невыразительны,
ибо те и другие-дань требованиям приличия, как оно тогда понималось. Еще
хуже с архитектурой: чтобы вовремя построить Триумфальную арку Константину
- разобрали арку Траяна. Это уже не ремесло, а просто халтура. Римские
многоквартирные дома строились так скверно, что часто обрушивались,
погребая под руинами жильцов. Рим перестал творчески жить еще до готского и
вандальского погромов. Поэтому Вечный город тогда и не защищали его
обитатели.
Но так ли это? Ведь даже в те жестокие века жили авторы бессмертных
творений: Лукиан Самосатский, Аммиан Марцеллин, Сидоний Аполлинарий, не
говоря уже о плеяде христианских философов и близких по духу к христианам
неоплатоников.
Да, это так, но вспомним, что чем позднее жил автор, тем меньше было у него
читателей. На духовное одиночество горько жалуется Сидоний Аполлинарий.
Одинокими и покинутыми жили философы Прокл и Ипатия. Последнюю ученики даже
не защитили от александрийской черни. Можно найти отдельные фрагменты
поздних статуй, выполненных на высоком уровне, но число их, сравнительно с
ремесленными, ничтожно. Это снижение вкуса и подмена стиля эклектикой и
есть подлинный упадок искусства. А совмещен он с катастрофическими
разрушениями или нет - это детали исторических процессов и этнических
миграций.
Так - повсюду. В Византии IV в. поэт Иоанн Златоуст выступает как соперник
всемогущей императрицы, а после смерти почитается как святой. А в XI в. все
влияние сосредоточено в руках синклита (высших чиновников), интригами
губящего героев - защитников родины. Поэтов же нет вовсе. В Арабском
халифате ученых уважали и памятники архитектуры не разрушали, но шуубийя -
творческое толкование Корана ~ уступила место догматическому начетничеству.
Аналогичным образом расправилась с интеллектуальным разнообразием династия
Сун в Китае, где были запрещены все религии, а разрешено только
конфуцианство. Очевидно, упадок культуры - процесс повсеместный.
Теперь можно перейти к обобщению.
В фазе этнической инерции способность к расширению ареала снижается, и
наступает пора воздействий на ландшафты собственной страны. Растет
техносфера, т.е. количество нужных и ненужных зданий, изделий, памятников,
утвари-разумеется, за счет природных ресурсов. Часть таких изменений -
относительно безвредные искажения природы: арыки, поля монокультур,
огромные стада рогатого скота. Оставленные без внимания, они возвращаются в
естественные геобиоценозы. Но там, где природные материалы заключены в
оковы строгих форм, саморазвитие прекращается, заменяясь медленным, но
неуклонным разрушением, которое часто бывает необратимым. Такие руины нужны
только археологам. Они исследуют следы не растущих, а гаснущих этносов,
оставивших векам черепки посуды из обожженной глины, фрагменты вавилонских
табличек с клинописью, пирамиды и баальбекскую платформу, руины
средневековых замков и храмов древних майя в джунглях Юкатана. Биосфера,
способная прокормить людей, не в состоянии насытить их стремление покрыть
поверхность планеты хламом, выведенным из цикла конверсии биоценозов. В
этой фазе этнос, как Антей, теряет связь с почвой, т.е. с жизнью, и
наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета
маска благополучия и процветания, которые современникам представляются
вечными, потому что они тешат себя иллюзией о неисчерпаемости природных
богатств. Но это - утешительный самообман, рассеивающийся после того, как
наступает последний, и на этот раз роковой фазовый переход.
Последняя фаза этногенеза деструктивна. Члены этноса, неспособные по закону
необратимости эволюции вернуться к контакту с биосферой, переходят к
хищничеству, но оно их не спасает. Идет демографический спад, после
которого остаются периферийные субэтносы, минимально связанные с главной
линией этногенеза. Они либо прозябают как реликты, либо создают новые
этносы с иными поведенческими доминантами. Тогда процесс возобновляется,
конечно, лить в том случае, если происходит очередной пассионарный толчок.
XXXV. Фаза обскурации
"СУМЕРКИ" ЭТНОСА
Отличительной чертой "цивилизации" является сокращение активного элемента и
полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения. Однако
нельзя опускать третий вариант - наличие людей и нетворческих, и
нетрудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих
повышенными требованиями к жизни. В героические эпохи роста и
самопроявлений эти особи имеют мало шансов выжить. Они плохие солдаты,
никакие рабочие, а путь преступности в строгие времена быстро приводил на
эшафот. Но в мягкое время цивилизации при общем материальном изобилии для
всех есть лишний кусок хлеба и женщина. "Жизнелюбы" (да простится автору
неологизм) начинают размножаться без ограничений и, поскольку они являются
особями нового склада, создают свой императив: "Будь таким, как мы", т.е.
не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить. Всякий
рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию,
интеллектуальные радости вызывают ярость. В искусстве идет снижение стиля,
в науке оригинальные работы вытесняются компиляциями, в общественной жизни
узаконивается коррупция, в армии солдаты держат в покорности офицеров и
полководцев, угрожая им мятежами. Все продажно, никому нельзя верить, ни на
кого нельзя положиться, и для того чтобы властвовать, правитель должен
применять тактику разбойничьего атамана: подозревать, выслеживать и убивать
своих соратников.
Порядок, устанавливающийся в этой фазе, которую правильнее всего назвать
"обскурацией", никак нельзя считать демократическим. Здесь господствуют,
как и в предшествовавших стадиях, группы, только принцип отбора иной,
негативный. Ценятся не способности, а их отсутствие, не образование, а
невежество, не стойкость в мнениях, а беспринципность. Далеко не каждый
обыватель способен удовлетворить этим требованиям, и поэтому большинство
народа оказывается, с точки зрения нового императива, неполноценным и,
следовательно, неравноправным. Но тут приходит возмездие: жизнелюбы умеют
только паразитировать на жирном теле объевшегося за время "цивилизации"
народа. Сами они не могут ни создать, ни сохранить. Они разъедают тело
народа, как клетки раковой опухоли организм человека, но, победив, т.е.
умертвив соперника, они гибнут сами.
В самом деле, даже для сохранения семьи и воспитания детей нужны совсем
иные качества, нежели те, которые столь тщательно культивировались; в
противном случае дети расправятся с родителями, как только это будет им
удобно. Итак, после наступления торжества обскурации носители ее исчезают,
как дым, и остаются уцелевшие от всех передряг потомки первоначальных
носителей статического состояния, которые на руинах вновь начинают учить
своих детей жить тихо, избегая конфликтов с соседями и друг с другом.
Посняков Андрей
Свержин Владимир
Эриксон Стивен
Андреев Николай
Белов Вольф
Сертаков Виталий