пальцем в мою сторону, - его герои не пущают. - Выходец из стародворянской
семьи, потомственный военный, Арсеньев любил иногда употреблять эдакий
простецкий оборот. - Крутые у тебя, Момыш-Улы, мужички. "Стой, занимай
позицию, копай землю!" Пока я не приехал, так ни одну запряжку и не
пропустили.
одобрительно.
бутылку с иноземной этикеткой.
"Спасибо, ребята!"
уже спадавшая, уже как бы сопровождаемая вздохом облегчения.
Викентьевич, к Дорфману. Кстати, полюбуйтесь там трофеями. И пожалуйста,
выбирайте, что понравится. Это будет память о деньке... С товарищем
Момыш-Улы я сейчас закончу...
уже не подволакивая, а твердо ставя ногу, не спеша прошагал в другую
комнату.
сподвижника, командира пушек.
черед свои боевые порядки наши отходящие войска. У вас это предусмотрено?
пролегал уже позади Горюнов.
противник отнюдь не получит без борьбы. За каждый лесок, за каждую
деревушку постараемся взять плату. Не заплатит - не продвинется. Так и
будем обескровливать, лишать наступательной способности.
сражении под Москвой. И все же считал нужным вновь и вновь повторять это.
Стоя теперь возле меня в своем распахнутом долгополом полушубке, он опять,
слегка подавшись ко мне, вглядывался, слежу ли, понимаю ли я.
Возможно, дышаться будет легче, чем мы с вами позавчера предполагали. Но
случиться может всякое. Посмотрим, введет ли он завтра резервы. - Панфилов
опять соображал вслух. - Рота Заева у вас на прежнем месте?
придется прикрываться со стороны Шишкина. Но еще повременим. Вы поняли?
Счастливый, что дивизия устояла, выдержала таранные удары, Панфилов не
зарывался, не бахвалился, расчетливо, трезво вникал в завтра. Он сказал об
артиллерии, которая вместе с моим батальоном будет драться в Горюнах. Но в
последний момент, пока еще не захлопнется путь отхода по шоссе, она уйдет.
В ночь на двадцатое снимайтесь, уходите. Сегодня уже верю: свидимся. Ну...
монгольского разреза, глаза. В них искрилась вера. ВЕРА! Опять большими
буквами пишите это слово! Как и позавчера, он произнес:
10. НОЧЬ НА ВОСЕМНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ
блиндажа-погреба, где пришлось обитать сыну степей Казахстана, герою этой
книги. Из костерика тянулся по ветру смолистый дым хвои, отгонявший
комаров.
однажды слышанное: "Иван, Иван, на твоем костре я загорался..."
на рукоять упертой в землю шашки Баурджан смотрел перед собой. Вот он
проронил:
оно уже сбежало с высотки, где смутно темнели Горюны, устремилось на
восток, в наши тылы. У скрещения я остановил коня, смотрел несколько
минут.
головы, без строя, маленькими группами. Винтовки за плечами будто гнут
бойцов к земле. Иные садятся на обочины, ложатся, вытягиваются на снегу.
Но лежат недолго. Поднимаются, тащатся, дальше, стараясь из последних сил
отдалиться от чего-то страшного. Поднимаются то молча, то с похожим на
стон "эх" и идут, идут в сторону Москвы.
командиром впереди. И опять в беспорядке тянутся отбившиеся от своих
подразделений истомленные, вымотанные люди.
селе Покровском, развернут заградительный пункт - об этом сообщил мне
Панфилов, - где уже останавливают, собирают, приводят в порядок бредущих
бойцов, знал, что в жизни войск бывают такие мучительные периоды, и все же
понурые фигуры, вереницы скитальцев удручали.
покатившаяся к Москве армия? Но я ехал от Панфилова, слышал его слово
"превзойти", понимал, что дивизия вынесла удар, принудила противника
увязнуть.
уходящие во тьму. Они дрались, стреляли, теряли товарищей, теряли
командиров. Победители, они брели, еще не ведая, что победили.
Горюнов.
Соскакиваю с седла, отдаю повод коноводу.
вот и ты!
небрежностью бросает фразы.
впервые с того дня, как познакомились, шагаем об руку. Он не
расспрашивает, ждет. Я кратко выкладываю:
приостанавливаю. И послал меня обратно.
ясной. Поверь старому политслужаке: дело прикончено!
наверное, навсегда останется мне памятной, уже был наведен порядок.
Присутствовали лишь те, кому здесь полагалось находиться: Рахимов и
Бозжанов да еще дежурный связист у телефона. Плащ-палатка аккуратно
прикрывала сложенный в угол штабелек трофеев. Большим листом белой бумаги,
прикрепленным кнопками - тоже, должно быть, нашлись среди трофеев, -
Рахимов освежил, принарядил свой стол. Даже отклеившаяся, обвисшая полоса
обоев, которую раньше никто не поднимал, теперь водворена на место,