Чтение 119–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

посверкивали томагавки.

На лестнице как спускались, так и замерли Семен и Сашка - ребята
из Левкиного "православного воинства", которых Тигран сманил за собой.

Позы и лица всех присутствующих выражали крайнюю степень
изумления.

Тогда Николай Степанович осторожно скосил глаза.

Две белых собаки танцевали на задних лапах, обнявшись и тихо
прискуливая.

А у самой стены, раскинув руки, стоял высокий человек в
старомодном расшитом камзоле. Он не мог отойти, потому что несколько
томагавков, вонзившись в стену, пригвоздили полы его камзола. Услышав
Николая Степановича, он осторожно повернул голову.

Это был Брюс.

Золотая дверь.. (Конго (Леопольдвиль), 1968, март.)

Глаза чудовища были круглые и отливали тусклым серебром.
Морщинистые веки медленно опускались. Дракон делал вид, что не
обращает на нас никакого внимания.

Он поднял лапу, поискал, куда ее поставить. Поставил. С неуклюжим
изяществом переволок белое брюхо через ствол поваленного махагона,
преграждавший ему путь.

Сделал два быстрых шага и приподнял тупую морду. Я возблагодарил
Создателя, что дракон не может подняться на задние лапы, подобно
тиранозаурусу рекс: лапы были не длиннее и не мощнее передних. Это был
ползающий дракон. Кожа его отливала перламутром. Чешуйки были
настолько мелки, что сливались. Негры его называли за это "голым
драконом".

- Степаныч, я сейчас свалюсь,- предупредил меня Коломиец.

- Но не з переляку, а з лютой нэнависти, - сказал я. - Ты лучше
хватайся вон за тот сучок.

Коломиец с сомнением посмотрел на сучок. Потом вниз. Потом на
себя. Весил он вдвое больше, чем полагалось старшему лейтенанту, хотя
бы и ГРУ.

Так я до сих пор и не знал: то ли Коломийца мне навязали, то ли
предоставили в распоряжение. Связи у Скопина-Шуйского в разведке были
давние и крепкие.

Дракон между тем дважды обошел вокруг дерева, где мы нашли
убежище, остановился и стал одновременно покачивать хвостом и мотать
башкой, словно бы колеблясь: то ли перегрызть ствол, то ли околотить
нас, как груши.

Коломиец крякнул и утвердился на случай второго варианта.

Дракон еще раздумывал, а насекомые уже вовсю нас жрали.
Накомарники не пережили нашего мгновенного взлета.

- Что-то гудит,- сказал Коломиец с надеждой. - Может, самолет?

- Да хоть вся Вторая воздушная армия,- сказал я. - Нам бы сейчас
как нельзя кстати оказался старый добрый воздушный шар с веревочной
лестницей и благородными жюльверновскими героями.

- Но что-то определенно гудит!

- А разве вас не учили по звуку моторов определять тип самолета? -
невинно спросил я.

- Это где? На историческом-то факультете? - картинно рассмеялся
Коломиец.

Почти три месяца мы лазили по джунглям, и все три месяца Коломиец
валял передо мной дурака, хотя - он знал, что я знал, что он знал: - и
так до бесконечности.

Дракон, кажется, принял решение. Он отошел, коротко разбежался и
боднул дерево костяным бугристым лбом.

- Степаныч, - сказал Коломиец,- ты легче. Ты лезь наверх. Я его
попробую гранатой.

- Не суетись. Осколками все равно посечет. Не повалит он дерево.

Дракон считал иначе.

Гудение усилилось.

- Не самолет это:- совсем упавшим голосом сказал Коломиец. - У них
тут гнездо.

Я посмотрел. Над самой головой Коломийца висело что-то вроде серой
бумажной дыни. И огромный полосатый шершень лениво выбирался наружу -
посмотреть, кто это там внизу охальничает?..

Барон Мюнхгаузен, очутившийся между львом и крокодилом, имел
больше шансов выкрутиться.

Шершень, не обратив на нас ни малейшего внимания, скользнул вниз и
описал несколько кругов над головой дракона. Тварь как бы нехотя
клацнула зубамии в воздухе. Из гнезда на смену погибшему полез друг.

- Ты! - рявкнул Коломиец. - Пидор ползучий! Маму твою лошадь
пополам! Енот гальюнный! Жираф в жопу изысканный! - (я сам чуть не
полетел с ветки) - Не буди во мне зверя, понял? Пещера! Козел
гофрированный!..

Дракон задрал голову и приоткрыл в изумлении рот. Наверное, он
хотел ответить, но не находил слов. И шершни не вылетали, но гудели
очень громко: очевидно, устроили кучу-малу у выхода.

- Мудило юрское!!! - страшным голосом Тарзана взвыл Коломиец
(джунгли стихли), подпрыгнул, сорвал гнездо и двумя руками - в полете
- словно баскетболист, загоняющий на последней секунде победный мяч в
кольцо соперника - отправил этот маленький бумажный ад в отверстую
нежно-розовую пасть, - грянулся грудью о сук, с хаканьем отлетел в
сторону, перевернулся и угодил на самый хребет чудовища:

Раздался еще более жуткий вопль. Дракон закружился волчком, норовя
укусить себя за живот. Я сам не помню, как оказался на земле и как
успел выхватить обмякшего старлея из-под ног взбесившейся твари.

Еще минуту длился раздирающий душу рев - и внезапно стих. Я
выглянул из-за дерева. Хвост мелькнул последний раз в стенном проломе
храма и пропал.

Коломиец сел. Глаза его были закрыты.

- Реликт зачморенный,- слабым голосом продолжал он. - Сам
напросился:

- Дай-ка я тебе ребра посчитаю, - предложил я.

- А хули им сделается,- сказал он - и оказался прав.

Негров своих мы так и не нашли. Рев дракона доносился будто бы
из-под земли, не приближаясь и не отдаляясь.

- И как мы все это понесем? - сказал Коломиец, оглядываясь по
сторонам.

Лагерь наш был разбит на мыске невысокой лесистой гряды,
разделяющей два болота. Как бы в продолжение этой гряды в
полукилометре поднимался пологий холм. Он-то и был целью нашего
похода. Вернее, моего. Что было целью

Коломийца, знал только он сам да его начальики в Москве.