Рольяно; с тех пор я его не видел и даже не слышал о нем.
отправился к вашему сиятельству. Мне уже не к чему было рассказывать вам
ни о Бенедетто, потому что он исчез, ни о моей невестке, потому что она
умерла.
Вильфоры, проклятый род!
этот дом, где я с тех пор не был, этот сад, где я неожиданно очутился,
это место, где я убил человека, могли вызвать во мне мучительное волне-
ние, причину которого вам угодно было узнать; признаюсь, я не уверен,
что здесь, у моих ног, в той самой могиле, которую он выкопал для своего
ребенка, не лежит господин де Вильфор.
добавил он чуть слышно, - что королевский прокурор еще жив. Аббат Бузони
хорошо сделал, что прислал вас ко мне. И вы тоже хорошо сделали, что
рассказали мне свою историю, потому что теперь я уже не буду дурно о вас
думать. А что этот, так неудачно названный, Бенедетто? Вы так и не ста-
рались напасть на его след, не пытались узнать, что с ним сталось?
а бежал бы от него, как от чудовища. Нет, к счастью, я никогда ни от ко-
го ничего о нем не слыхал; надеюсь, что его нет в живых.
господь охраняет их, чтобы сделать орудием своего отмщения.
привелось с ним встретиться. Теперь, - продолжал, опуская голову, управ-
ляющий, - вы знаете все, ваше сиятельство; на земле вы мой судья, как
господь - на небе; не скажете ли вы мне что-нибудь в утешение?
ни; этот Вильфор, на которого вы подняли руку, заслуживал возмездия за
свой поступок с вами, и, может быть, еще кое за что. Если Бенедетто жив,
то он послужит, как я вам уже сказал, орудием божьей кары, а потом и сам
понесет наказание. Вы же, собственно говоря, можете упрекнуть себя
только в одном: спросите себя, почему, спасши этого ребенка от смерти,
вы не возвратили его матери; вот в чем ваша вина, Бертуччо.
я вернул ребенку жизнь, мне оставалось только, как вы говорите, отдать
его матери. Но для этого мне нужно было собрать кое-какие сведения, об-
ратить на себя внимание, может быть, выдать себя. Мне не хотелось уми-
рать, меня привязывали к жизни моя невестка, мое врожденное самолюбие
корсиканца, который хочет мстить победоносно и до конца, и, наконец, я
просто любил жизнь. Я не так храбр, как мой несчастный брат!
гадочный взгляд.
больше торжественности, граф сказал с непривычной для него печалью в го-
лосе:
событий, Бертуччо, запомните мои слова, которые я часто слышал от аббата
Бузони: "От всякой беды есть два лекарства - время и молчание". А теперь
я хочу пройтись по саду То, что тягостно для вас, участника ужасных со-
бытий, вызовет во мне скорее приятные ощущения и удвоит для меня цен-
ность этого поместья. Видите ли, Бертуччо, деревья милы только тем, что
дают тень, а самая тень мила лишь потому, что вызывает грезы и мечты.
Вот я приобрел сад, считая, что покупаю лишь огороженное место, - а это
огороженное место вдруг оказывается садом, в котором бродят привидения,
не предусмотренные контрактом. А я любитель привидений, я никогда не
слыхал, чтобы мертвецы за шесть тысяч лет наделали столько зла, сколько
его делают живые за один день. Возвращайтесь домой, Бертуччо, и спите
спокойно. Если в последний час ваш духовник будет к вам не так милосерд,
как аббат Бузони, позовите меня, если я еще буду жив, и я найду слова,
которые тихо убаюкают вашу душу, когда она будет готовиться в трудный
путь, который зовется вечностью.
лился.
прошептал он, - там - калитка, через которую входили в сад; в том углу -
потайная лестница, ведущая в спальню. Не думаю, чтобы требовалось зано-
сить все это в записную книжку, потому что у меня здесь перед глазами,
под ногами вокруг - рельефный живой план.
задумчивость, молча сел рядом с кучером.
те-Кристо обошел все помещение, как мог бы это сделать человек, знакомый
с ним уже многие годы; и хотя он шел впереди других, он ни разу не ошиб-
ся дверью и не направился по такой лестнице или коридору, которые не
привели бы его прямо туда, куда он хотел попасть. Али сопровождал его в
этом ночном обходе. Граф отдал Бертуччо кое-какие распоряжения, касавши-
еся украшения или назначения комнат, и, взглянув на часы, сказал внима-
тельно слушавшему нубийцу:
дены ли французские служанки?
ки; она была так тщательно скрыта, что, если завесить дверь ковром, мож-
но было обойти весь дом и не догадаться, что там есть еще гостиная и две
жилые комнаты; Али, как мы уже сказали, показал рукой на эту дверь, под-
нял три пальца левой руки и, положив голову на ладонь этой руки, закрыл
глаза, изображая сон.
ра, - все три дожидаются ее и спальне, не так ли?
должно быть, сразу захочет лечь; не надо ни о чем с ней разговаривать;
служанки француженки должны только приветствовать свою новую госпожу и
удалиться; последи, чтобы служанка гречанка не общалась с француженками.
аллею въехал экипаж и остановился у крыльца.
дой девушке, закутанной с головы до ног в шелковую зеленую накидку,
сплошь расшитую золотом.
и произнесла несколько ласковых слов, на которые граф отвечал с нежной
серьезностью на том звучном языке, который старик Гомер вложил в уста
своих богов.
та самая красавица албанка, что была спутницей Монте-Кристо в Италии, -
прошла на свою половину, после чего граф удалился к себе.
что все мирно спят.
парой великолепных английских лошадей, остановился у ворот Монте-Кристо.
Мужчина в синем фраке с шелковыми пуговицами того же цвета, в белом жи-
лете, пересеченном огромной золотой цепью, и в панталонах орехового цве-
та, с волосами, настолько черными и так низко спускающимися на лоб, что
легко было усомниться в их естественности, тем более что они мало соот-
ветствовали глубоким надбровным морщинам, которых они никак не могли
скрыть, - словом, мужчина лет пятидесяти пяти, но желавший казаться со-
рокалетним, выглянул из окна кареты, на дверцах которой была изображена
баронская корона, и послал грума спросить у привратника, дома ли граф
Монте-Кристо.
катностью, рассматривал дом, доступную взорам часть сада и ливрею слуг,
мелькавших за оградой. Глаза у него были живые, но скорее хитрые, чем
умные. Губы были так тонки, что вместо того, чтобы выдаваться вперед,
они западали внутрь; наконец, его широкие и сильно выдающиеся скулы -
верный признак коварства, низкий лоб, выпуклый затылок, огромные, отнюдь
не аристократические уши, заставили бы всякого физиономиста назвать поч-
ти отталкивающим характер этого человека, производившего на непосвящен-
ных немалое впечатление своим великолепным выездом, огромным бриллиан-
том, вдетым вместо запонки в манишку, и красной орденской лентой, тянув-
шейся от одной петлицы до другой.
Передайте ее графу Монте-Кристо и скажите ему, что по дороге в Палату
мой господин заезжал сюда, чтобы иметь честь его видеть.
Лондон Джек
Пехов Алексей
Березин Федор
Лукин Евгений
Лондон Джек
Афанасьев Роман