часа, что она провела с сыном.
мальчика Питу, стиснув грубую лапу славного молодого человека своими белыми
ручками, которые, казалось, были изваяны из теплого и мягкого мрамора.
вкладывал во все, что делал; эту его пылкость могло охладить лишь
неосторожное восклицание, от которого не удержалась Андре, когда мальчик в
прошлый раз упомянул при ней Жильбера.
уединенном саду сладостное видение матери снова стало возникать перед ним, и
любовь мало-помалу вернулась в сердце мальчика; и когда Себастьен получил от
Жильбера письмо, в котором тот разрешил ему в сопровождении Питу на
час-другой съездить к матери, это письмо совпало с самыми тайными и
заветными его желаниями.
Жильбера; он понимал, что если сам отвезет мальчика к матери, то своим
присутствием лишит Андре половины блаженства, а если Себастьена привез бы к
ней кто-нибудь другой, а не добрый и простодушный Питу, тем самым была бы
поставлена под угрозу тайна, принадлежавшая не Жильберу.
вокруг ни единого любопытного взгляда, и, увлекая за собой Себастьена,
который, обернувшись назад, обменивался с матерью воздушными поцелуями,
уселся в фиакр, где обнаружил и свой хлеб, и завернутый в бумагу студень, и
бутылку вина, притулившуюся в уголке.
ровным счетом ничего такого, что могло бы огорчить Питу.
продолжалась и во все другие дни; он получил множество похвал от г-на
Майара, который его узнал, и от г-на Байи, которому он о себе напомнил; он
разыскал г-на Эли и г-на Юллена, таких же победителей Бастилии, как и он
сам, и без зависти увидел у них медали, которые они носили в бутоньерках, -
а ведь Питу с Бийо тоже имели не меньше прав на такие медали. Наконец настал
знаменательный день, и он с утра занял свое место у заставы Сен-Дени. Он
снял с трех свисавших веревок сыр, хлеб и бутылку вина. Он поднимался на
возвышение перед Алтарем отечества, он плясал фарандолу, одну руку протянув
актрисе из Оперы, а другую монашке-бернардинке. При появлении короля он
вернулся в строй и с удовлетворением видел, как от его имени присягал
Лафайет - это было для него, Питу, большой честью; потом, после присяги,
после пушечных выстрелов, после взрыва музыки, взлетевшей к небу, когда
Лафайет на белом коне проехал между рядов своих дорогих товарищей, он
радовался, когда Лафайет его узнал, и оказался среди тридцати или сорока
тысяч счастливцев, которым генерал пожал руку за этот день; затем он вместе
с Бийо покинул Марсово поле и несколько раз останавливался поглазеть на
огни, иллюминацию, фейерверки на Елисейских полях. Потом он пошел вдоль
бульваров; потом, чтобы не пропустить ни одно из удовольствий, коими
изобиловал этот великий день, он, вместо того чтобы завалиться спать, как
сделал бы на его месте любой, у кого после такого утомительного дня уже
подгибались бы ноги, он, Питу, отправился к Бастилии, где в угловой башне
нашел свободный столик, и распорядился, как мы уже сообщали, чтобы ему
принесли два фунта хлеба, две бутылки вина и колбасу.
восьмидневной отлучке, собирался провести эти дни в Виллер-Котре; правда, он
не знал, что шесть дней тому назад Катрин разродилась мальчиком, что ночью
она покинула домик близ Клуисовой глыбы, а утром вместе с Изидором приехала
в Париж и, вскрикнув, забилась поглубже в карету, когда заметила Бийо с Питу
у заставы Сен-Дени, - а ведь ни в работе на Марсовом ноле, ни во встречах с
гг. Майаром, Байи, Эли и Юлленом нет никаких причин для уныния, равно как и
в этой фарандоле, которую он отплясывал между актрисой из Оперы и
монашкой-бернардинкой, равно как и в том, что г-н де Лафайет узнал его и
оказал ему честь своим рукопожатием, равно как и в этой иллюминации, этих
фейерверках, этой искусственной Бастилии и в этом столе, на котором стояли
хлеб, колбаса и две бутылки вина.
Глава 8
СВИДАНИЕ
поддержать собственную веселость, отчасти пытаясь развеять печаль Бийо,
решился завести с ним беседу.
время которого он, казалось, запасся нужными словами, как стрелок перед тем,
как открыть огонь, запасается патронами, - кто, черт побери, мог
предположить, что с тех пор, как ровно год и два дня тому назад мадемуазель
Катрин дала мне луидор и ножом разрезала веревки, которыми были связаны мои
руки... да, надо же... кто бы мог подумать, что за эти год и два дня
приключится столько событий.
взгляд фермера, когда он, Питу, произнес имя Катрин.
единственному слову, которое он произнес в ответ на довольно-таки длинную и,
по мнению самого Питу, недурно выстроенную тираду.
только что толковали, перезарядил ружье и дал еще один выстрел.
неслись за мной по равнине Эрменонвиля; когда вы чуть не загнали Каде, да и
меня самого чуть не загнали; когда вы настигли меня, назвались, позволили
сесть на круп вашего коня, когда в Даммартене пересели на другую лошадь,
чтобы поскорей очутиться в Париже; когда мы приехали в Париж и увидели, как
горят заставы, когда в предместье Ла-Виллет нас помяли имперцы; когда мы
повстречали процессию, которая кричала: "Да здравствует господин Неккер!. и
"Да здравствует герцог Орлеанский!.; когда вы сподобились чести нести одну
из ручек носилок, на которых были установлены бюсты этих двух великих людей,
а я тем временем пытался спасти жизнь Марго; когда на Вандомской площади в
нас стрелял королевский немецкий полк и бюст господина Неккера свалился вам
на голову; когда мы бросились наутек по улице Сент-Онорс с криками: "К
оружию! Наших братьев убивают!. - кто бы вам тогда сказал, что мы возьмем
Бастилию?
"Черт возьми! - выждав некоторое время, мысленно воскликнул Питу. Сдается
мне, он это нарочно!." Ладно, попробуем выстрелить в третий раз."
что день в день спустя год после этой победы я буду капитаном, вы
представителем провинции на празднике Федерации, и мы оба будем ужинать,
особенно я, в Бастилии, построенной из зеленых веток, которые будут насажены
на месте, где стояла та, другая Бастилия? А, кто бы в это поверил?
мыслью, что никто не лишил его, Питу, права говорить самому.
охота.
ухватили господина де Флесселя - бедный господин де Флессель, где он? Где
Бастилия? - ухватили господина де Флесселя за воротник, что вы заставили его
выдать порох, покуда я стоял у дверей на часах, а кроме пороха, вы добились
от него записки к господину Делоне; и что мы раздали порох и расстались с
господином Маратом: он пошел к Дому инвалидов, ну, а мы - к Бастилии; что у
Бастилии мы нашли господина Гоншона, Мирабо из народа, как его называли... А
знаете ли вы, папаша Бийо, что сталось с господином Гоншоном? Эй, знаете вы,
что с ним сталось?
что сталось с Бастилией, с господином де Флесселем и что станется со всеми
нами, - философски добавил Питу, - pulvis es et in pulverem reverteris. Как
подумаю, что на этом самом месте была дверь, а теперь ее здесь нет, - та
дверь, через которую вы вошли, после того как господин Майар написал на
шкатулке знаменитое сообщение, которое я должен был прочесть народу, если вы
не вернетесь; как подумаю, что на том самом месте, где сейчас в этой
огромной яме, похожей на могилу, свалены все эти цепи и кандалы, вы
повстречали господина Делоне! - бедняга, я так и вижу его до сих пор в
сюртуке цвета небеленого полотна, в треуголке, с алой лентой и шпагой,
упрятанной в трость... Да, и он тоже ушел вслед за Флесселем! Как подумаю,
что господин Делоне показал вам всю Бастилию, снизу доверху, дал вам ее
изучить, измерить ее стены в тридцать футов у основания и в пятнадцать у
вершины, и как вы вместе с ним поднимались на башни, и вы даже пригрозили
ему, если он не будет вести себя благоразумно, броситься вниз вместе с ним с
одной из башен; как подумаю, что, спускаясь, он показал вам ту пушку,
которая десять минут спустя отправила бы меня туда, где теперь пребывает
бедный господин Делоне, кабы я не исхитрился спрятаться за угол; и, наконец,
как подумаю, что, осмотрев все это, вы сказали, словно мы собирались
штурмовать сеновал, голубятню или ветряную мельницу: "Друзья, возьмемте
Бастилию!. - и мы ее взяли, эту хваленую Бастилию, до того здорово взяли,
что сегодня сидим себе, уплетая колбасу и попивая бургундское, на том самом
месте, где была башня, прозывавшаяся .третья Бертодьера., в которой сидел
доктор Жильбер!
слышится? Гляньте, папаша Бийо, там что-то происходит или идет кто-то: все