Чтение 120–й страницы книги ~Наваждение~

человек - мягкий, доверчивый, не от мира сего. Он не отличит
экспроприациониста от нирьениста. Он непрактичен и не представляет, во что
может быть втянутым. Несправедливо так с ним поступать.

- Несправедливо... Любопытно, что вы произнесли это слово, ибо я
считаю верхом несправедливости, а также самонадеянности принимать решения
за вашего дядюшку. Разве он ребенок, простофиля или впал в детство, что
ему отказывают в праве решать за себя?

- Да неужели у него останется выбор, после того как вы опутаете его
паутиной своих речей? Стоит вам до него добраться - и он пропал. Вы так
заговорите его, что он согласится на все, что вы...

- Бросьте. Не стоит переоценивать мой дар убеждения и недооценивать
ум вашего дяди. Не такой уж он беспомощный блаженный дурачок, каким вам
представляется.

- Вот именно, такой он и есть.

- Он гениальный, блестящий ученый и опытный человек, личность...

- Он не знает настоящей жизни и...

- Кроме того, - оборвал Дреф, не обращая внимания на ее возражения, -
мастер Кинц, как Возвышенный и вонарец, лично заинтересован в конечном
исходе нынешней схватки. Ведь это его сородичам - Возвышенным - ныне как
сословию грозит полное истребление. Это они, в том числе, возможно, его
добрые знакомые и их дети, томятся сейчас в "Гробнице", ожидая казни. И
это его соотечественников Революция и ее нынешние вожди обманывают,
предают, лишают обещанных прав, грабят, гонят на подневольный труд и
безжалостно убивают, и так будет продолжаться, пока у власти находится
Уисс Валёр со своими присными. Неужели вас удивит, если Кинц во Дерриваль
согласится - и даже захочет посодействовать правому делу?

- Он на все согласится, послушав вас, - возразила Элистэ, - но ему
это не нужно. Он старенький, затея опасная, и...

- Чем вы оправдываете то, что отказываете ему в праве решать за себя?

- Для его же блага...

- И вы тут верховный судья?

- Не хуже любого другого.

- Значит, его слова никто и не спросит?

Знакомая фраза. "Значит, моего слова тут никто и не спросит, мастер
Лишай?" - вспомнила Элистэ и сдалась.

- Я не это имела в виду. Конечно, его нужно спросить...

- А вот это по справедливости, и я рад, что вы согласны.

- Что вам до моего согласия! Вы все равно своего добьетесь, согласна
я или нет.

- На сей раз вы ошибаетесь. Связаться с мастером Кинцем, как вы,
понимаете, непросто. Возможно, он уже за пределами Вонара...

- Ни в коем случае. Он никогда не сбежит за границу. Он привязан к
своей земле. Уверена, что он по-прежнему безбедно живет себе в Дерривале.

- Будем надеяться. О том, чтобы ему написать, не может быть и речи.
Нужно подумать, как мне съездить в Фабек и лично встретиться с ним. Тут,
однако, возникает другая загвоздка: ваш дядя - человек в высшей степени
осторожный и неуловимый...

- А-а, понимаю. Понимаю. Без моей помощи вам до него не добраться.
Теперь все ясно. Вот почему вас так необъяснимо волновало мое согласие...
Да, все ясно как день.

- Цинизм вам не к лицу - он вас не красит. - Дреф слегка улыбнулся в
ответ на ее рассерженный взгляд. - Помнится, домик мастера Кинца в холмах,
что над сеньориальными угодьями, защищен от чужих глаз чародейным
наваждением и к нему невозможно пройти. Однако, если не ошибаюсь, вы
частенько наведывались туда. Вам удавалось одолеть чародейную преграду?

- Не совсем так. У нас был условный знак. Я нажимала на рычаг в нише,
укрытой под камнем у старого пня, дядюшка Кинц спускался и проводил меня
через скалу.

- Сквозь скалу?

- Ну, не настоящую.

- Конечно, конечно. Мне нужно знать, как найти камень, пень и скалу.
Рычаг поворачивается как-нибудь по-особенному?

- Дреф, у вас ничего не выйдет.

- Попробуем заставить вас передумать.

- Это дядюшку Кинца нужно заставить, а не меня. Вас он никогда не
пропустит к себе. Нет, вы ему по душе, но я не об этом. Он все тот же, я
уверена. Однако дядюшка Кинц и в мирное время отличался застенчивостью, а
уж сейчас... Он знает, что вы родились серфом, а теперь, когда такое
творится и все охотятся за Возвышенными... он не рискнет вам довериться.
Нет, правда, он вас не пустит.

- И будет прав, учитывая, что происходит. Над этим нужно подумать.
Может, мне оставить письмо с объяснением под камнем, о котором вы
говорили? Нет, не пойдет. Если он не доверится мне лично, с какой стати
ему брать на веру мои слова? Пожалуй, напишите-ка ему сами. Ваш почерк он,
разумеется, знает...

- Знает, но это не имеет значения, потому что я не стану писать. Путь
до Фабека неблизкий, у вас будет при себе изобличающее письмо, и если вас
вдруг задержат и обыщут - что тогда? А такое бывает, я знаю.

- Ерунда. Если я спрячу бумагу, ее невозможно найти.

- Можете говорить что угодно, но, по-моему, это слишком опасно, к
тому же это не все. Дядюшка Кинц застенчив и робок, как птица лесная. Он
может решить, что вы подделали почерк, чтобы его обмануть. Он знает, как
вы находчивы и что подделать чужой почерк для вас пустяк.

- Спасибо на добром слове. Но в действительности...

- Нет, письмо не убедит его. Я вообще не представляю, что может его
убедить, разве если появлюсь сама собственной персоной. Уж мне-то он
поверит, в этом можно не сомневаться. Но вам придется поставить крест на
своих планах, потому что мое появление там невозможно.

- Невозможное нередко осуществляется.

- Поскольку мне нет хода из Шеррина...

- Разве?

- Что вы хотите сказать?

- Частица "разве" имеет много оттенков; в данном случае она выражает
сомнение, - пояснил Дреф.

- В чем именно?

- В том, что вам "нет хода". Возможно, положение не так безнадежно,
как вам представляется.

- Неужели? Рада слышать. Как я понимаю, мне остается всего лишь
спокойно выйти через Северные ворота в буквальном смысле под носом у
Чувствительницы Буметты, каковая в это время, конечно, забудется сном.

- Не выйти и не спокойно. Все не так просто, и тем не менее думаю,
мне удастся вывезти вас из столицы.

- Что вы хотите сказать? Это не шутка?

- Разве я похож на шутника?

- Иной раз вас трудно понять.

- Уверяю, что говорю серьезно. Есть способ выбраться из Шеррина.

- Выбраться! Почему вы молчали все это время? Я столько недель живу
за ваш счет, а вы и словом не обмолвились! Почему?

- Во-первых, потому что вам нужно было поправиться, в таком состоянии
вы не могли пуститься в поездку.

- Но это сначала. А потом?

- У меня вам было удобно и сравнительно безопасно. Вы казались
довольной. Я не предполагал, что вы рветесь уехать.

- О! Впрочем, вы правы. И все же - разве не было другой причины?

Элистэ и сама не знала, что хочет услышать в ответ, но почему-то это
представлялось ей крайне важным.

- Бегство скорее всего удалось бы, однако оно сопряжено с известным
риском. Мне не хотелось подвергать вас опасности.

- Но сейчас захотелось, поскольку вам это на руку, верно? - съязвила
она, ибо его объяснение непонятным образом ее огорчило. - И если вы
требуете, чтобы я предоставила дядюшке Кинцу самому решать, хочет он пойти
на риск или нет, вам бы следовало до этого дать мне такую же возможность.
Или я не права?

Она не сомневалась, что на сей раз загнала его в угол, но Дреф и
бровью не повел.

- Откуда мне было знать, что вы мечтаете уехать? Вы ни разу даже не
заикнулись, а я не ясновидящий. Даром ясновидения, если он вообще
существует, безусловно, наделены только Возвышенные, а я, как известно, к
ним не принадлежу. - И он весело улыбнулся.

- Чего не знаю, того не знаю, - возразила она и, отчаявшись, прибегла
к самому последнему доводу, который обычно выводил Дрефа из себя: -
Возможно, в прошлом веке какой-нибудь сеньор позволил себе неосторожную
связь со всеми вытекающими последствиями.

К ее досаде, Дреф рассмеялся.

- Позор, - охотно согласился он.

- Так какой способ бегства вы придумали? - спросила она, сменив тему,
чтобы скрыть разочарование - ей так и не удалось одержать над ним верх. -
Как мне провести Буметту?

- Нам понадобится грузовая повозка, возница и не менее двух
надежнейших сообщников.

- Уже не нравится. Вы что, собираетесь схоронить меня на дне повозки
и попытаться вывезти через Северные ворота? Я слышала, что Буметта
извлекла не один десяток Возвышенных из-под старых мешков и снопов соломы.
Говорят, она улавливает мысли, словно дальние звуки, а мысли проникают
сквозь все материальные препоны и предают нас. К тому же не будем забывать
о вознице. Уж его-то страх Буметта непременно учует...

- Опять вы торопитесь с выводами. Неужели, по-вашему, я не учел
этого? Минутку терпения, я все объясню, а после решайте, имеет ли смысл
рисковать. Вот послушайте.

Порой он напоминал ей школьного наставника. Такой его тон часто