Марина. - Нет, ты не думай, что я тебе изменяла! Я - самая верная на свете
жена, ты знаешь. Но это же полнейшая дичь, у него четыре жены, все живут в
разных деревнях, а он раз в неделю объезжает их вместе со свитой и думает,
что это и есть самая нормальная семья. Я не дождалась его приезда и
умотала. Чуть с голода не померла.
на автобус и приехала. Дурацкий вопрос... Но знаешь, милый, - с обычной
непоследовательностью перешла она на мурлыкающий тон, - до чего это было
замечательно! Никаких идиотских тряпок, один набедренный пояс из листьев
кароа, а у меня идеальная фигура, ты же знаешь. Эти туземки - такие
уродки, а тут приезжаю я, и что тут началось! Нет, это было великолепно!
но выразительно.
языка не понимаю, но какая мимика, какие жесты!.. В пульперии из-за меня
драка, табуреткой по голове, навахи блестят, кольты палят, сплошной
вестерн! Вот это жизнь! А то торчу в своей конторе, на Леночку глядеть
тошно, сплетни, интриги, скукотища... Да, я привезла тебе подарок,
дорогой. Я о тебе ни на Минуту не забывала. Лысунчик ты мой, очкарик.
маленькие рожки неизвестного животного. Игриво приложила их к темени мужа,
оценивающе оглядела и одобрительно кивнула.
мне на работу, скажи, что ушла на больничный. Ты же мне устроишь, милый?
Что тебе стоит?
стойкий запах мускуса и амбры.
стороны, как тополь из невесомого зернышка, заполняло пустующие
пространства, оттесняло малолюдные области, прорастало сквозь шумные
скопища людей и слов, захватывало мало-помалу застоявшиеся, с илистым
дном, мысли и чувства, доводило до отчаяния, до неведомого ранее желания
разрыдаться и повалиться лицом в подушку.
о вещи, отражаясь в кривых зеркалах, оставляя талые следы на коврах и
паркетах, - что-то прошло мимо. Годы жизни, потраченные впустую. Отец,
работа, жена, дочь, все как у людей, никаких отклонений, разочарований,
бед, потерь, пожаров, землетрясений. Где же она, моя пропажа? Не его, а
именно моя? Гипноз, сомнамбула, кролик под взглядом удава... Познание,
бесконечное узнавание нового, равновесие и равнодушие, точка опоры,
находящаяся внутри меня, независимость от помощи других людей, спокойное
восприятие добра и зла, неразделенность мира на крайности, парение в
невесомости, полет в никуда... Инвариантность времени, ветвление его, как
в шахматах, бесконечное множество решений при одинаковом дебюте. Я
заблудился во времени...
давил тяжелый спрессованный воздух.
Пасхи. - Нет больше дыхания.
рывком распахнул Окно в мир и увидел ее.
юная и красивая, задумчиво наклонив голову, в такт шагам покачивая сумкой
на длинном ремне, как мимолетный эпизод из сентиментального фильма.
Картинка из придуманной недоступной жизни. Сценка, сочиненная слезливым
режиссером. Лубочный коврик на стене.
жизнь с мизансценой театра, бред принимал очертания точной математической
формулы. Там, за Окном, был настоящий мир, подчиненный жестким логическим
законам, не зависящим от произвола и безграничного беззакония тягостного
сна.
по заводскому конвейеру, потоком текли автомобили, тротуары пестрели
разноцветными и разноликими прохожими, открывались двери магазинов,
выплескивали людские ручьи, вливавшиеся в реки, шуршали разворачиваемые
газеты, разноязыкие радиоголоса приносили тревожные новости, экраны
телевизоров вспыхивали разрывами снарядов, рушились города в разных концах
земли, авианосцы распарывали океаны брюхатыми тушами, тяжелые
бомбардировщики барражировали вдоль границ, а там, выше, в апогеях и
перигеях земных орбит зависали спутники с распластанными крыльями
солнечных батарей, похожие издали на блестящие новогодние игрушки.
Всевидящие глаза, всеслышащие уши, сверхчуткие пальцы просматривали,
прослушивали, прощупывали земли и воды, леса и горы, пустыни и города.
счастья, затаенного ожидания и светлой печали. Оазис любви в пустыне мира,
неразделенный с ним в своей обособленности, слитый в своей отдаленности и
отделенности. Женщина. Губящая и спасающая. Приносящая боль и радость.
Беспечальное страдание. Легкомысленная задумчивость. Наполненная пустота.
Плоть от плоти бесконечно изменчивого мира Земли.
ее прихотливый путь среди людей, стараясь запомнить неповторимую походку,
лицо, глаза.
пленкой. Она быстро нарастала с краев рамы, упругая и прочная, суживаясь,
как диафрагма фотоаппарата в центре Окна. Сквозь нее Юра увидел ту же
самую улицу, уже безмолвную, и свое отражение, наложенное, как диапозитив,
на уличный пейзаж. Его смутное лицо на миг соприкоснулось с силуэтом
идущей женщины, и что-то шевельнулось в сердце, кольнуло в мертвеющей
душе.
мелькающих столбов и неподвижного ночного неба.)
ни времени его жизни, ни пространству, которое он способен пройти, чтобы
достичь цели. Он бережно прикрыл за собой входную дверь, проехал две
станции на метро, в многолюдном потоке встал на ступеньку эскалатора и,
глядя вперед, поверх голов и шляп, увидел далекую звезду, мерцающую в
ночном небе.
7
суету, в сонную раздражительность незнакомых людей. У него была любимая
игра - проигрывать варианты возможной судьбы. Если бы...
затравленным взглядом изгоя оказался бы его братом. Его звали бы Витькой,
в детстве они часто дрались, но старший брат Витька всегда вставал на его
сторону в уличных потасовках. Он, Юра, всегда завидовал брату, его
независимости, походке и даже старался сутулиться, как старший брат. Но
шло время, Витька, как принято говорить, попал в дурную компанию и
однажды, не рассчитав силы своего гнева, поднял руку с ножом... Он
вернулся домой через несколько лет озлобленным и опустошенным, неудачно
женился, вернулся к отцу и брату, долгими вечерами запирался в своей
комнате и пил в одиночку. Его выгоняли за прогулы, месяцами он мыкался в
поисках новой работы, скандалил дома, куражился, сетовал на
несправедливость судьбы, распределившей свои блага столь не поровну между
братьями. И вот Юра "вышел в люди", закончил институт и зажил своей
жизнью, а брат так и остался неприкаянным. Только и осталось у них общего
- одинаковая сутулость...
Как вернуть вспять утраченные возможности?"
сократить дорогу, и, выходя из автобуса, начисто забывал о случайных
людях, а сейчас боль, вошедшая в сердце, боль за другого человека, не
уходила, а щемяще томила, будоражила душу. Автобус занесло на повороте,
Юра потерял равновесие и ухватился за рукав соседа.
сунуть в карман трешку, но тут он увидел ее.
стояла далеко впереди, за плотной толпой, он узнал ее лицо, отрешенное и
печальное, руку, прижатую к поручню, сумку, перекинутую через плечо.
выйти.
Она не знает, где выходить.
дело терял из вида женщину и, когда с облегчением добрался до передней
площадки, то успел увидеть лишь мелькнувший за окном такой знакомый и
невероятно далекий профиль. Автобус дернулся и, набирая скорость, пополз
вдоль домов и газонов.
наступили на ногу.
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур
Курылев Олег
Доставалов Александр
Свержин Владимир
Шилова Юлия