Чтение 13–й страницы книги ~Малайсийский гобелен~

неподвижная, наблюдает.

(Я говорю, конечно, только о внешней ее сдержанности.) После отчаянной
защиты и отражения множества ударов, генерал отступает. Рука, в которой он
держит меч, в крови. Геральд спотыкается и падает на ковер возле кровати
принцессы. Он беззащитен, и Мендикула может нанести ему смертельный удар.
Принц Мендикула колеблется. Вдруг вбегает курьер и объявляет, что госпожа
Джемима найдена мертвой в своей комнате в свадебном наряде. Около ее головы
обнаружена записка, в которой говорится, что Джемима считает себя слишком
бесчестной, чтобы выйти замуж за такого человека чести, каким является
генерал Геральд.

Услышав эту новость, принц, убитый горем, отшатывается.
Воспользовавшись представившимся шансом, Геральд хватает меч и пронзает
Мендикулу. Бросив последний взгляд на Патрицию, принц умирает на ее кровати.

Печальные фанфары возвещают о конце драмы принца Мендикулы.

Точно перед началом сиесты во дворец Чабриззи прибывает карета Гойтолы.
В ней сидит строгая и неприступная дуэнья Армиды - Йолария. Армида
прощается, и экипаж отъезжает.

На следующий день повторяется та же процедура. Я находился возле Армиды
и беседовал с ней гораздо реже, чем хотелось бы. Бентсон скрытничал, не
рассказывал никому о результатах закрепления изображений на слайдах. Но,
очевидно, все было хорошо, поскольку мы продолжали нашу медленную работу.
Развития наших отношений с Армидой не наблюдалось. Я думал над тем, как
изменить ситуацию. В жаркий полдень я направился к Гласу Народа, чтобы
выяснить свою дальнейшую судьбу.

Для поддержки меня сопровождал де Ламбант. Глас Народа стоял
сгорбившись в своем укромном уголке у крыльца дома ростовщика. Древний вид и
хрупкость мага создавали впечатление, что опорой ему служат его негнущиеся
одежды. Неподалеку был привязан его облепленный мухами козел. И старик, и
животное были неподвижны. Дым, медленно поднимаясь с железного алтаря,
исчезал за углом. В этот час сиесты никто не жаждал проконсультироваться у
старика.

Я положил перед ним несколько монет - все, что я мог выделить из суммы,
выданной мне Бентсоном.

- Ты был прав, Глас Народа.

- Я вижу, правда нынче не ценится.

- Увы, мои таланты тоже. Твои слова "Если будешь стоять неподвижно, то
действия будут успешны" относятся к заноскопу старого Бентсона, не так ли?
Почему он выбрал меня?

Маг бросил на угли щепотку порошка. На углях появилось тусклое пламя.
Вонь Малайсии проникла мне в ноздри.

- Земля находится в вечной полутени, которую некоторые ошибочно
принимают за свет. Силы тьмы создали все. Одна тень сливается с другой.

- В предприятии Бентсона участвует одна девушка. Как мне добиться,
чтобы наши тени пересеклись?

- Твой амулет благословлял не я. Иди и спроси у него.

- Безусловно, я проконсультируюсь со своим астрологом Симли Молескином.
Но ты уже в курсе моих дел. Я тщеславен, и, надеюсь, ты укрепишь мою веру и
вдохновишь меня.

Его веки, напоминающие сморщенные губы, сомкнулись. Аудиенция,
очевидно, была закончена.

- На каждом из нас клеймо Владыки Тьмы. Чтобы понравиться ему, ты
должен довериться разуму, до тех пор, пока карета не разобьется.

Я продолжал смотреть на старика, но его длинное желтое лицо оставалось
непроницаемым. Я переступил с ноги на ногу. Козел помотал головой, больше
ничего не произошло.

Подойдя к де Ламбанту, стоявшему, как положено, на почтительном
расстоянии, ибо знание чужой судьбы грозило запутать линию твоей
собственной, я спросил:

- Почему народная религия всегда вызывает страх и смятение? Почему я
никогда не понимаю того, что говорят маги?

- Потому, что все это старомодная чушь,- ответил де Ламбант.- Мой
амулет не благословляли уже много недель, но разве я стал от этого хуже? Ты
слишком серьезно воспринимаешь эту девушку. Давай отыщем Портинари и выпьем
по стаканчику.

- Что подразумевал Глас Народа под разбившейся каретой? Может быть, мое
тело? Иногда у меня возникает мысль, что жизнь сложнее, чем ты думаешь, де
Ламбант. Я, пожалуй, навещу Ман-Даро.

Гай с неудовольствием покачал головой.

- Мой дорогой де Чироло, священники хуже колдунов. Держись от них
подальше. Пойдем уговорим Портинари вылезти из кровати, затем выпьем по
стаканчику и поболтаем. Посмотри, какая жара.

- Иди один. Я приду позже.

Мы расстались. "Нелепо иметь тяжесть на сердце, когда кошелек настолько
легок,- подумал я.- Священник ничего хорошего для меня не сделает. Компания
друзей - более веселое место". Я повернулся, де Ламбант еще не скрылся из
виду. Окликнув его, я пустился вдогонку. Мы вместе отправились к Портинари.

Шел третий день нашей работы по "увековечению" трагедии принца
Мендикулы. Всемогущий заноскоп был направлен на нас, когда во внутреннем
дворике дворца раздался сильный грохот. Бентсон попросил нас подождать.

Семья Чабриззи уезжала на летний отдых в Вукобанские горы. В прежние
годы, сказала Армида, Чабриззи отдыхали в плодородной долине в Прилипитах
южнее Малайсии, где владели поместьями. Однако в этом году поступили
сообщения, что в Прилипитах замечены турецкие войска. Как обычно, Малайсия
была охвачена врагами в кольцо.

Вскоре двор был забит повозками, каретами, кибитками, загруженными
багажом и музыкальными инструментами. Плюс к этому собаки, лошади,
прирученные дикие животные, крупный рогатый скот, куры, не говоря уже о
взрослых членах семьи Чабриззи и их детях, а также друзьях и слугах. Их было
слишком много. Жена Бентсона, Флория, пыталась рассеять толпу, но это
оказалось невозможным, пока все не будет готово к отъезду. Наш импресарио
отпустил членов труппы, объявив перерыв. Взяв под мышку свой темный ящик и
ворча себе что-то под нос, он направился в город.

Нас прервали, когда мы демонстрировали сцену, в которой я, бесчестный
генерал Геральд, сопровождал принцессу Патрицию на светские балы (бал
имитировала одна-две пары танцоров) и тому подобные великолепные торжества
(торжества были представлены картиной с изображением мраморных ступеней).

Такая вынужденная близость способствовала быстрому развитию отношений
между Армидой и мной.

Это объяснялось не только тем, что мы не входили в товарищество
Бентсон-Бонихатч, которое охватывало большинство остальных участников, но и
нелюбовью Армиды к Мендикуле-Бонихатчу, чьи усы невыносимо щекотали ее в
течение бесконечно долгих минут, а, кроме того, от них пахло, как улыбаясь
сказала Армида, протухшим сладким кремом.

Армида отвела меня в сторону.

- Чабриззи оставляют дворец почти пустым. В нем на случай появления
грабителей останутся лишь несколько слуг. Остальные скоро уедут. Представь,
я не была здесь вечность. Между нашими семьями существует некоторая
отчужденность. Пока не приехала Йолария, у меня есть шанс обследовать все
укромные уголки, которые я так хорошо помню.

- Смотри, не заблудись и не попадись на глаза слугам. Она взяла меня
под руку.

- О, одна я боюсь. Обрати внимание, какой у дворца пугающий вид, на
фоне этих скал. Кроме того, дворец посещают привидения - одно из них похоже
на древнего колдуна, из глаз которого вылетает пламя.

- Я иду с тобой. Может быть, возьмем ведро воды на всякий случай. Вдруг
встретим колдуна с огненными глазами?

- Обойди с другой стороны, чтобы нас никто не заметил. Ну, вперед,
будет здорово.

Армида возбужденно улыбалась. Я последовал за ней в боковую дверь.
Мрачный пустынный дворец поглотил нас. Звуков внутреннего дворика уже не
было слышно. Мы оказались как бы внутри заноскопа - в длинной перспективе
теней и света, ограниченной окном, гобеленом, стеной и коридором. Какое
место для любовного свидания!

Я решил провести тщательную репетицию роли генерала Ге-ральда и быстро
последовал за светло-голубым платьем Армиды.

Я уже упоминал, что дворец был построен под нависавшей скалой. В этом
месте в горах на поверхность выходили огромные залежи известняка,
поднимавшиеся над окружающим ландшафтом на десятки метров. Чтобы защищаться
от воров, простосердечные Чабриззи разместили свой дом так, что с одной
стороны он упирался в огромный скальный массив, а с другой над ним нависали
утесы. Это нарушило композиционную симметрию, задуманную архитектором.

Внутренние помещения озадачивали. Люди, строившие дворец, были
настолько сбиты с толку топографией местности, что кое-где оставили пролеты
ступенек, ведущих в никуда, некоторые проходы имели форму кольца, один зал
так и остался незаконченным - его тыльная стенка являла собой кусок скалы.

Армида снова превратилась в маленькую девочку - искательницу
приключений. Она тащила меня через лабиринты коридоров, заводила в жилые
помещения, мы поднимались и опускались по большим и малым лестничным
пролетам, проходили через маленькие двери, за которыми открывалась огромная
перспектива, и через банкетный зал, который вел в кухонный буфет.

Сквозь высокие окна было видно, как кареты и повозки семьи Чабриззи
медленно миновали главные ворота и начали спускаться вниз по холму.

Когда мы исследовали верхний этаж, Армида вывела меня наружу и показала
уступ скалы, поднимавшийся на несколько метров над уровнем пола. Уступ
использовался как маленький зоопарк, в котором Чабриззи традиционно держали
несколько древнезаветных животных. К настоящему времени в нем осталось
только три старых сидераула. В прошедшие времена эти звери использовались в
сражениях. Поставив в ряд, их сковывали одной цепью и поджигали фитили на
хвостах. Они вызывали панику в боевых порядках противника.

Сидераулы, хрюкая, слонялись по уступу; острые боковые пластины были