Чтение 13–й страницы книги ~Серебряная тоска~

- Игорь. Давай это обсудим не по телефону. Я жду тебя в два часа.

- Хорошо, мама, я буду. Что взять с собою - шампанское или коньяк?

- Ремень.

- Ай! - завопил я вдруг. Это умывшийся Руслан подкрался сзади и с
оттяжкой хлестнул меня по голой жопе полотенцем.

- Игорь, перестань "рничать, - строго сказала мама.

- Я не "рничаю, - жалобно произн"с я. - Это Руслан тут дер"тся.

- Детский сад. Вам уже обоим по двадцать семь лет. Тебе на следующей
неделе исполняется двадцать восемь. Твой инфантилизм меня просто пугает.

- Не бойся, мам, эта болезнь не смертельна. Ай! - Русланчик хлестнул
меня полотенцем по-новой.

- Для тебя - смертельна. Вс". По телефону с тобой беседовать
бесполезно. Я тебя жду в два, если помнишь.

- С ремн"м? - спросил я, но мама уже повесила трубку.

Я грозно повернулся к Руслану.

- Смерти ищешь? - процедил я.

- Реванширую, - объяснил Руслан.

- И как часто? - поинтересовался я.

- То есть... ты в каком смысле?

- Счас узнаешь, в каком. Дай-ка сюда полотенце. Ну, кому сказал.

Русланчик понурил голову и послушно отдал мне полотенце.

- Повернись.

Видя, что выхода нет, Русланчик ещ" более понурился и повернулся.

- Не сильно, да? - попросил он.

- Это уж как получится.

Я натянул полотенце и... не ударил. Русланчикова попа смотрелась так
беззащитно, так по-детски, что даже в шутку не хотелось по ней бить. Я
несильно шл"пнул по ней ладонью и положил руку Русланчику на плечо.

- Ну, чего ты, мяфа.

- Так не будешь бить?

- Не буду.

- Почему?

- А мне тебя жалко.

- Ты это брось.

- Не брошу. Маленьких обижать нехорошо.

- Зато легко.

Мы не выдержали и расхохотались.

- Бедный ты бедный! - Русланчик пот"рся своей небритой щекой о мою. -
Мамка тебя сегодня наругает. Ещ" и ремн"м выпорет.

- Ай! - автоматически воскликнул я. - Авось, не выпорет.

- Выпорет, выпорет. Я Анну Борисовну знаю. И поделом.

- Что значит - поделом? - возмутился я, отстраняя Руслана.

- Да ведь вас, Матушинский, драть надо. Уроков не учите, мышей не
ловите.

- Что я вам, кот?

- Будь вы кот, никто б не требовал, чтобы вы учили уроки.

- А мыслимо ли требовать от пионэров, чтоб они ловили мышей?

- Конечно. А на субботниках?

- Русланчик, иди на хер.

- А я уже там, только ножки свесил.

- Ладно, давай лучше оденемся.

- Зачем? Мне больше нравиться голеньким бегать. Голый человек на голой
земле.

Дидро-Руссо, Москва-Петушки, пятнадцать-ноль, авантаж Эдберг.

- Совсем крыша поехала, да?

- Ага, - обрадованно признался Русланчик. - С кем повед"шься, от того
ума и набер"шься. Давай будем двумя психами?

- Что значит - давай будем? А мы кто?

- Полтора психа. Ты - полный, а я - наполовину.

- Поворачивайся, - сурово молвил я, потянувшись к отброшенному
полотенцу.

- Вс" же, будешь бить да? - затрясся Руслан.

- Ты не оставляешь мне выбора. Грубишь, не желаешь одеваться. Счас
расплатишься за свою наготу.

- А сам-то, сам-то? Ты тоже голый.

- Опять грубишь. Поворачивайся.

Русланчик неожиданно схватил полотенце перед моим носом и повернулся.

- Ну, тиранствуй, деспот, - обреч"нно сказал он.

- Отдай полотенце. А то как же мне тиранствовать.

- Гнети. Самодурствуй. Лей расплавленный свинец в глотку свободной
мысли.

- А полотенце дашь, юродивый?

- Руби головы, поднятые вверх. Выкалывай глаза, обращ"нные к свету.

- Слушай, Русланчик...

- Пляши на трупах.

Я пустился в пляс. Русланчик сначала удивл"нно смотрел на меня, а потом
принялся отплясывать со мной напару.

- Давай хоть музыку включим, - предложил я. - Там, радио...

- А вдруг по радио про сельское хозяйство?

- Спляшем под сельское хрзяйство.

Мы включили радио. Передавали бессмертный "Rock Around the Clock". И
под его звуки в маленькой квартирке посреди большого города два голых
влюбл"нных психа, в счастьи сво"м не стесняющиеся целого мира,
самозабвенно отплясывали самую фантастическую джигу всех врем"н и народов.

Я обессиленно рухнул на диван, выключая музыку.

- Давай ещ" потанцуем, - попросил Руслан.

- К маме надо, - с сожалением произн"с я. - Слышь, Русланчик, у тебе
ремень есть?

- Для чего тебе? - с подозрением спросил Руслан, оглаживая попу.

- Мама просила привезти. Наверное, пороть меня хочет.

- Для такой цели найд"тся.

- Дашь?

- Пока не оденусь - не надейся. Знаем мы вас, Матушинских.

- И что же вы о нас знаете?

- Разбойный вы люд. А вы, Игорь Васильевич, вообше поэт с большой
дороги.

Русланчик быстро оделся, порылся в шкафу и протянул мне коричневый
ремешок с серебристой пряжкой.

- Советую и вам одеться, сударь. Негоже являться к матушке в таком
неглиже.

Мама моя жила в пяти трамвайных остановках от нашей с Русланом
квартиры. Бывал я у не" редко, а хотел бы бывать ещ" реже, поскольку наши
разговоры ничем хорошим не кончались. Маме было пятьдесят три года, из
которых она тридцать лет проработала преподавателем химии ( к счастью, не
в моей школе). Она была женщиной каменной воли с раз и навсегда
устоявшимися понятиями о том, как надо и как не надо. Единственной е"
слабинкой был я, единственное же чадо, которое никак не желало вписываться
в переодическую таблицу элементов е" кумира Менделеева. Я в"л себя
легкомысленней всех неинертных газов вместе взятых, менял удельный вес,
как перчатки, и вступал во всевозможные реакции с самой неожиданной
валентностью.

С моим отцом мама развелась, как только я окончил школу - до той поры
не хотела травмировать детскую душу, которой необходимо получить аттестат
зрелости. Мама не могла переносить беспринципную мягкотелость отца, а папа
чересчур устал от несгибаемого комильфотства матери. Он переехал от нас в
комнат"нку в общежитии, которую предоставил ему родной завод, и зажил без
особого, возможно, счастья, но с облегчением. Раза три-четыре в год мама,
движимая чувством долга, являлась к нему в общагу, наводила порядок,
коротко и строго бранила, а папа сидел на кровати, точно п"с, поджав
хвост, и лишь глазами молил, чтоб она поскорее ушла.

Во второй раз замуж мама не вышла - это шло вразрез с е" понятиями
"comme il faut". Квартира е", строгая и опрятная, с мебелью в стиле 50-х
годов, с чашечками в буфете, с всегда выстиранными скат"рками и
занавесками, навевала на меня тоску зубоврачебного кабинета. Портреты
Менделеева ( которого я в детстве принимал за Карла Маркса ) на стене и
генералиссимуса на книжной полке олегкомысливались увеличенным снимком
улыбающейся хари вашего покорного слуги в возрасте шести лет. По словам
мамы то был последний год, когда я ещ" оставался "милым, отзывчивым
мальчиком". Гнетущее впечатление от комнаты несколько скрасилось бы
наличием книг, не будь среди них столько справочников по химии.

Мама сумела внушить мне стойкое отвращение к этому предмету.

Я позвонил в дверь. Мама открыла сразу же, точно ждала меня в прихожей.
Ноги в расшарканых тапочках, коричневые чулки, строгое т"мно-серое платье,
седые волосы уложены в качанчик на макушке.

- Здравствуй, мама. - Я наклонился, чтобы поцеловать е". Она не
отстранилась, но и на поцелуй мой не ответила.

- Проходи, Игорь. - Она чуть посторонилась. - Ты опоздал на пятнадцать
минут.

- Трамвая долго не было, мам, - оправдался я. - Ты же знаешь, как они
ходят.

- Это потому, что всем теперь управляют такие же безалаберные люди, как
ты.

Вот оно, типичное начало разговора. Я уже предвкушал пару приятнейших
часов.

- Снимай обувь, надевай тапочки и пойд"м в комнату.

Я послушно переобулся и проследовал за мамой в комнату.

- Мам, а я ремень прин"с, - похвастался я.

- Какой ремень?

- Ну, ты ж просила, чтоб я захватил. Только отдашь потом, я его у
Русланчика одолжил.