Чтение 13–й страницы книги ~Море Дирака~

Тетка с постным лицом выгребала их из разных углов комнаты.

Гладунов прислал записку; ее однажды вечером привез Яриков. Он,
казалось, был немного смущен своей миссией, но вскоре оправился и спокойно
заговорил ровным, тихим голосом:

- У нас все по-старому. Тихон Саввич очень много работает. Видел
Захарова, он говорит, что прогресса нет. Под прогрессом Захаров, наверное,
понимает обнаружение преступников. Так что дела не очень важные.

Яриков еще некоторое время перечислял события, не заслуживающие, с
точки зрения Черныша, никакого внимания, затем замолк.

- Вы знаете, - нерешительно сказал он, - Варенька сделала перевод...

- Какой перевод?

- Немецкой книжки, которую выдала нам "Анна".

- Ах, это... Августа Карстнера, кажется?

- Ну да.

- И что же?

- Боюсь сказать вам что-нибудь определенное, - задумчиво заметил Иван
Степанович, - слишком все это фантастично. Но прочесть следует
обязательно.

- С удовольствием, - обрадовался Черныш. - Делать мне нечего, чувствую
себя хорошо, отчего же? Буду читать!

- Нет, здесь не просто чтение нужно, а изучение глубокое, внимательное,
понимаете? Потому что на первый взгляд это почти мистика. Но многое там
будет вам интересно.

- И в этой книжке действительно есть ответ на все наши вопросы? -
Черныш с некоторым сомнением принял стопку тетрадей.

- Как вам сказать, Гришенька... Сами увидите. Но что-то здесь
определенно есть.

- Спасибо, большое вам спасибо!

- Ну что вы... Какие уж там могут быть благодарности... Мы ведь еще
побеседуем с вами об этом, Гришенька? Правда?

- Обязательно!..

Яриков долго молчит, потом начинает прощаться. Оставшись один. Черныш
перелистывает страницы школьных тетрадей, исписанных старательным, разным
почерком. "Буквы как бублики - поджаристые, румяные, веселые", - думает он
и принимается за чтение.

4

August Karstner. Die Wand. Ein Dokumentarbe richt,

Deutscher Militarverlag, Berlin, 1963, s.121 - 12 д.

Приобщено к делу 23.3.19... года.

После ареста семь дней я пробыл в Центральной следственной тюрьме
города Гамбурга. Меня допрашивали только один раз. Этого, впрочем,
оказалось вполне достаточно, чтобы всю жизнь носить вставные зубы. Гестапо
довольно скоро установило мое истинное лицо, чему немало способствовал
вытатуированный на моей руке лагерный номер. Обстоятельства побега были им
более или менее ясны. Об этом они почти не спрашивали. Но их очень
интересовали имена приютивших меня людей. И адреса, конечно, тоже.

- Кто вас снабдил этими документами? Где вы получили одежду? Кто вам
помог добраться до Гамбурга? - Четыре часа эти вопросы вдалбливали мне в
мозг всеми доступными способами.

Я их запомнил наизусть.

Наконец мне пообещали жизнь.

- Назовите только фамилии и адреса людей, изготовивших документы, -
сказал следователь, массируя костяшки пальцев.

Фамилии я не знал, адрес старался забыть. Я боялся, что назову его в
бреду, выдохну окровавленным горлом, приходя в сознание на паркетном полу
кабинета, прокричу беззубым ртом в минуту нестерпимой боли.

- Не надейся легко умереть. Смерть нужно заслужить.

Они страшно торопились. Теперь я понимаю: причиной этого были вести с
Восточного фронта.

Тогда же я понял только, что им наплевать и на меня и на тех, кто
прятал меня от полиции. Зато им почему-то очень важно было знать, кто
делал документы.

Иногда за четыре часа удается прожить целую жизнь. Боль не отнимает у
человека волю и разум. Она заставляет его думать в ускоренном темпе;
скорее, чем думают палачи. И скорее, чем до их сознания доходит твое
молчание. Обостренным восприятием я догадался, что документы для них
сейчас самое важное.

- Документы я добыл себе сам.

- Где? Как? Когда?

- Я украл их в автобусе и приклеил свою фотографию... Они хранились в
тайнике вместе с одеждой. Я устроил все это давно, еще до первого ареста.
На случай возможного побега.

- Где тайник?

- В лесу Вайнвальде.

- Точнее!

- Точнее объяснить невозможно... Но я мог бы найти его и показать.

Чем чаще оказываешься лежащим на полу, тем скорее постигаешь тайну, как
не приходить в сознание. Сознание делает слабым и уязвимым. Беспамятство -
единственная защита. Я научился оттягивать возвращение памяти и боли.

- На бланках не обнаружено подчистки или вытравливания. Это были чистые
бланки. Кто и где их достает? У нас уже имеются точно такие же экземпляры.
Обычным типографским способом нельзя достичь такой идентичности. Как
изготовлены эти бланки?

Значит, они поймали еще кого-то из "друзей Янека" и те не сказали им
ничего. И я не скажу.

- Почему удостоверения личности часто имеют совпадающие номера?

Действительно, почему? Английские фунты тоже ведь были с одним номером.

- Где изготовляется иностранная валюта? Почему четыре стофунтовых
банкнота выпущены за одним номером?

- У меня не было никаких банкнотов, - говорю я совершенно
бессознательно.

Нужно напряженней следить за своими словами, особенно теперь, когда они
добрались до главного.

- Но вы должны знать о них! Банкноты и документы имеют один и тот же
источник.

Неужели они что-то нащупали? Если бы знать, что им известно.

- Английская разведка снабжает вас фальшивыми деньгами? Поставляются ли
вам фальшивые рейхсмарки?

Ах, вон оно в чем дело! Документы и деньги, оказывается, изготовляет
Интеллидженс сервис... - Это я соображаю уже на полу.

Чувствую, что вот-вот отключусь.

- Направьте этого специалиста в ведомство Крюгера. Он может еще
пригодиться.

Это сказал, по-видимому, тот тип в штатском, который сидит в углу. За
все время это его первые слова.

- Оттуда еще никто не уходил, - добавил следователь.

Наконец мне удалось отключиться. В сознание я пришел уже в камере. С
тех пор я не могу побороть ненависти к электрическому току. Если бы можно
было, я бы жил при свечах. Но это уже сугубо личное.

Мой рассказ об аресте и допросе можно было бы закончить. Хочется
сказать лишь несколько слов о ведомстве Крюгера. Это поможет читателю
понять, почему мне была на время дарована жизнь. Основные подробности о
деятельности этого ведомства мне стали известны после войны. В
нижеследующем разделе мною были использованы следующие документы:

1) "Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными
преступниками", М., 1961; 2) "Protokoll des Sachsenhausen - Prozess".

Когда для гитлеровского рейха настали черные дни, гитлеровские бонзы
все большие надежды стали возлагать на тайную войну. Но для вербовки
агентов в странах антигитлеровской коалиции требовались огромные средства.
Чем сильнее нацистов лупили на фронтах, тем большие суммы приходилось им
тратить на подкупку отщепенцев - предателей всех мастей.

С каждым часом уменьшались финансовые возможности коричневой империи,
зажатой в огненное кольцо войны. Внешнеторговые связи резко сократились,
валютные фонды были крайне истощены, а германская марка совершенно не
котировалась на международном рынке. Лишенная всех иностранных кредитов,
Германия вынуждена была расходовать последние остатки валюты только на
ввоз из нейтральных стран стратегического сырья.

Тогда-то и была сделана последняя ставка банкрота. Секретная служба при
непосредственном участии финансовых воротил представила фюреру план
массовой подделки иностранных банкнотов.

На фальшивые деньги предполагалось закупить за границей недостающее
истощенной империи сырье. Это было тем более заманчиво, что однажды, еще в
первую мировую войну, такая афера увенчалась успехом. Будущий президент
гитлеровского рейхсбанка Яльмар Шахт закупил тогда в Бельгии на фальшивые
франки большую партию товаров.

Немалые надежды также возлагались на подрыв экономики враждебных
Германии государств. Здесь у нацистов тоже был некоторый опыт. Еще в 1918
году отпечатанные в берлинской тайной типографии миллионы фальшивых рублей
были брошены на снабжение орудовавших на территории Советской России
контрреволюционных банд. Но фашистские наследники германского милитаризма
мыслили гораздо шире. Они намеревались буквально захлестнуть
противостоящий им лагерь потоком фальшивых ассигнаций. Гитлер и Гиммлер не
забывали и о "пятой колонне". Оплачивать услуги этих международных отрядов