Чтение 13–й страницы книги ~Ночной Орел~

около двадцати секунд, и в результате вы еще на тысячу метров
приближаетесь к земле. Но вот включается новая, никому еще не известная
сила, которой вы один умеете пользоваться. И в тот же миг отвесная прямая
вашего падения резко отклоняется в сторону. Ваше свободное падение
превращается в стремительное скольжение с крутой воздушной горы. Скорость,
набранная падением, угасает, и одновременно с этим невидимая воздушная
гора становится все более пологой, приближаясь к горизонтали. Если бы вы
пролетели от злополучной сосны еще хотя бы один километр, вы приземлились
бы мягко, словно на перину, не ощутив ни малейшего удара о землю. Но
именно над сосной таинственная сила почему-то отключилась. В тот же миг вы
рухнули на сосну всей своей тяжестью:

- Позвольте, доктор! По-вашему, значит, я летел просто так, своим ходом?

- Я не знаю, как, почему или на-чем вы летели, но я нисколько больше не
сомневаюсь, что вы именно летели, что в наш лес из окрестностей Б. вы
попали по воздуху. Мои расчеты основаны на данных о высоте и скорости
вашего первоначального падения, после того как вы покинули самолет, о
высоте и скорости полета загадочного снаряда и, наконец, о той
предполагаемой высоте, с которой вы упали на сосну. Получилась строжайшая
закономерность, которая исключает совпадения и случайности. Взгляните на
эту кривую, она не имеет ни зубцов, ни разрывов: Впрочем, пан Кожин, я
далек от мысли что-либо вам внушать и отнюдь не настаиваю на том, что вы
именно летели. Вам, разумеется, лучше знать, что с вами произошло и как вы
попали в наш лес. Можете мне ничего не объяснять. Скажите лишь одно: вы
знаете, как сюда попали?

- Нет, доктор, этого я не знаю.

- И у вас нет никаких предположений на этот счет?

- Ни малейших.

- Вы можете дать мне честное слово?

- Даю вам, доктор, честное комсомольское слово, что мне ничего не
известно о том, как я попал в ваш лес, и что у меня нет на этот счет
никаких разумных предположений. И тем не менее вашей версии о полете я
поверить не могу. Это самое нелепое из всего, что тут можно допустить.

Коринта не обиделся. Он понимал, что и в Кожине сейчас говорит
обыкновенный здравый смысл, одолеть который не так-то просто. Поэтому он
настойчиво продолжал твердить свое:

- К сожалению, пан Кожин, здесь вообще ничего больше нельзя допустить.
Разве что ангела-хранителя. Но это, пожалуй, ни вам, ни мне не к лицу:
Остается версия о свободном полете. Единственная логически обоснованная
версия, которую придется принять, какой бы нелепой она на первый взгляд ни
казалась. Главная загадка этой версии заключается в той неведомой силе,
которая превратила ваше падение в полет. Мы должны проникнуть в эту тайну,
должны узнать, что это за сила и как она действует. Это наш с вами долг,
пан Кожин. Долг перед наукой, перед человечеством.

Последние слова Коринта произнес с необычайным волнением и даже
торжественно.

Кожин растерянно спросил:

- Но: как это сделать?

- Прежде всего вы должны отбросить ложный стыд и рассказать мне
откровенно все, что вы пережили и перечувствовали с того момента, когда
покинули самолет, вплоть до того, когда ударились о крону сосны и потеряли
сознание. Вам понятно, о чем я вас прошу?

- Понятно: Это не так уж трудно. Я и сам решил рассказать вам все без
утайки.

И Кожин подробно рассказал доктору о том счастливом мгновении, которое
ему довелось пережить в детстве, и о том удивительном состоянии, которое
он сумел в себе вызвать благодаря этому воспоминанию, находясь на волосок
от смерти.

Коринта слушал Кожина с жадным вниманием и, когда тот кончил,
взволнованно произнес:

- Как жаль, что вы летели в кромешной тьме!.. Но ничего, теперь мы
знаем, что нам нужно искать!

- Искать? Что ж тут можно искать, доктор?

- Ну, уж конечно, не бесшумный снаряд! Этим пусть занимается
обер-лейтенант Крафт. А мы с вами будем:

Он не договорил. Во дворе вдруг яростно залаяла собака, заставив
собеседников вздрогнуть и насторожиться.

- Неужели опять немцы? - шепотом спросил Кожин, доставая из-под подушки
пистолет.

Коринта заглянул в слуховое окно:

- Никого не видно:

На лестнице послышались быстрые шаги. На чердак поднялась Ивета.

- Кто там пришел? Немцы? - почти одновременно спросили мужчины.

- Нет, не немцы. К Влаху пришел какой-то горбатый пастушок. Может,-
нищий, может, корову потерял. Влах с ним во дворе говорит. Слышите, как
Тарзан надрывается!..

- Не надо так громко, Ивета. Пастушок или кто другой, про нас никто не
должен знать, - строго заметил Коринта.

Девушка тряхнула копной волос и, улыбнувшись Кожину, села в сторонке на
сено.

Минут через десять собака успокоилась, но на чердаке продолжало царить
молчание.

Наконец лестница заскрипела под тяжелыми шагами. В крышку люка трижды
стукнули.

Раздался громкий голос лесника:

- Все в порядке!

Доктор Коринта встрепенулся и взглянул на часы:

- Мне пора, друзья.

- Но что же мы все-таки будем искать, доктор? - с любопытством спросил
Кожин.

- Потом, потом! Все объясню потом. А сейчас мне пора в больницу. И так
уже опаздываю: Да и вам завтракать пора. До свиданья, друзья, и будьте
осторожны.

Осторожность - для нас теперь самое главное. Да, да, Ивета, не
улыбайтесь! Это прежде всего относится к вам!.. Кстати, о вашем деле.
Вчера ко мне заходил доктор Майер. Я говорил с ним, и он согласился помочь
вам.

Девушка зарделась до корней волос и, быстро глянув на Кожина, сказала:

- Я передумала, пан доктор: Обойдусь без Майера:

- Э-э-э, да вы, я вижу, капризная невеста!.. Ну ладно, мы еще успеем
поговорить об этом. До свиданья!

Однако Коринте не сразу удалось покинуть сторожку. Внизу его задержал
Влах:

- На два слова, доктор.

- Ну, что еще? У меня, право, ни секунды времени!

- Дело серьезное. А задерживать мне тебя не обязательно. Могу проводить.

Они вместе вышли за калитку и двинулись по лесной дороге в направлении
К-ова.

Отойдя от сторожки шагов на сто, Влах сказал:

- Слушай, друг, завтра ты должен прийти ко мне пораньше, совсем
затемно. Этак часика в три.

- Зачем это в такую рань?

- Нужно. С тобой хочет поговорить один человек, которому опасно
появляться среди бела дня.

Коринта остановился и недоуменно посмотрел на Влаха:

- Что ты плетешь. Влах? Откуда ты взял человека, которому нужно со мной
поговорить? Мне ни до кого нет дела, и я ни с кем не хочу встречаться!.. И
вообще: Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.

- Не надо так, доктор. Я ничего не скрываю. Ты человек, который немало
повидал на свете и должен поэтому понимать. Есть такие дела, про которые
даже лучшим друзьям не говорят: Хотя: Э, ладно! Ты теперь Кожина лечишь и,
стало быть, все равно наш. Так что мне вроде и ни к чему простачка перед
тобой разыгрывать:

Видишь ли, доктор, в чем тут загвоздка. Я немного помогаю нашим: ну,
тем, что в горах воюют. Сообщил им, конечно, и про Кожина. Думал, они
сразу заберут его к себе, а они медлят. Хотят что-то проверить: Теперь
понял?

- Понял, Влах. Ты хорошо сделал, что открылся мне. У меня все это время
было такое тоскливое чувство, словно нам с тобой предстоит одним
схватиться с огромной сворой волков: Одиночество, брат, поганая штука,
даже вдвоем. А теперь я вижу, что мы не одни. Ты у меня с души большой
камень снял. Спасибо тебе: Так, значит, этот человек хочет со мной о
Кожине говорить?

- Да, о нем. Самому Кожину об этом строго-настрого запрещено сообщать.
В чем они парня подозревают, ума не приложу!

- Нетрудно догадаться, Влах. Их беспокоит, каким образом он очутился в
нашем лесу. Это дело сложное, запутанное, и распутать его будет нелегко.
Ты сообщил им, как мы нашли Кожина?

- А как же, конечно, сообщил. Парашют и рацию тоже передал им. Но,
видно, ничего полезного для нашего парня они из этого не вывели.

Коринта подумал, потом сказал:

- Ну что ж, Влах, раз это нужно, я приду к тебе завтра в три часа ночи.
Поговорю с твоим человеком. Только вряд ли я смогу сказать ему что-нибудь
новое и интересное. Я и сам точно ничего пока не знаю.

- Ладно, разберутся: Ну, будь здоров, доктор!

- До свиданья, Влах!