Чтение 13–й страницы книги ~Тайна алмаза~

звеньев.

Он знал, что его искали. Искали свои и, в особенности, чужие. На улицах
он мог появляться только с наступлением темноты, но и тогда усиленные
патрули мешали передвижению.

Днем первый же шпик опознал бы его. Широких должен был держать связь с
центром, но вот уже пятый день он находится в полном неведении о
происходивших событиях.

А события, если судить по обстановке, не сулят ничего доброго.
Провалились одна за другой три явочные квартиры. Оставалась четвертая и
последняя, которую сегодня должен установить Юнг. Неужели и здесь провал?

Случайно ли попались люди, которые должны были осуществлять с ним
связь...

Или... где-то действовал провокатор.

Это нужно было проверить. Но как?

События последних дней были настолько стремительны, что ему хотя и
удалось с большим трудом укрыть оружие, но сообщить о его местонахождении
он уже не успел.

Положение осложнялось еще тем, что условная квартира, где он должен был
находиться, была занята группой прибывших с фронта офицеров. Пришлось
срочно перейти на другую конспиративную квартиру, но там был провал.
Пришлось в третий раз сменить квартиру. Но о ней знал только Юнг.
Рисковать сейчас, пока он не получит сообщения от Юнга, он не имеет права.
Если к утру Юнг не вернется, придется идти самому.

Он знал, какая это трудная задача, не зная явок, связаться с центром,
находящимся в глубоком подполье.

Был только один выход - идти на условную квартиру, занятую офицерами, и
попытаться связаться с ее жильцами, если они еще на свободе.

Он подошел к окну и приложил к нему ухо. Все было тихо. Снял тужурку,
проверил наган, сунул его под подушку и прилег на койку.

Среди ночи он проснулся. Ему послышался какой-то звук. Сон разом
отлетел.

Широких вскочил на ноги, готовый к любым действиям, прильнул к двери и
замер. Но все было тихо. "Мыши", - подумал он и лег на койку. Снова
послышался тихий звук, отчетливо раздавшийся в пустых помещениях. Слух
уловил чьи-то мягкие шаги, они приближались. Вот совершенно отчетливо
послышалось чье-то дыхание.

Широких почувствовал, как его охватывает незнакомое чувство страха, но
он сейчас же овладел собой. Если это за ним - выход только через дверь.
Окно закрыто глухой ставней. Может быть, кто случайно забрел? Вспомнились
рассказы о привидениях и прочей чепухе.

Шаги постепенно стихли. Он взглянул на часы, было пять часов. Мутный
рассвет пробивался сквозь ставни.

Спустя некоторое время Широких, спрятав под пол старую одежду,
переоделся и осторожно открыл дверь.

Внимание его привлекла доска, оторванная и приставленная около выхода.
Из-под нее выглядывал какой-то сверток.

Он отодвинул доску в сторону, сверток упал и развернулся.

Широких с удивлением его рассмотрел.

Это были поношенное офицерское галифе, белая женская кружевная сорочка
и опорки.

"Так вот кто был ночной гость", - подумал он. Широких узнал одежду
мальчугана, которого несколько дней назад приводил Юнг.

В руки Ивану Ильичу попался небольшой кусочек картона, запутанный в
складках одежды. Но он не обратил на него внимания.

Судьба вторично сталкивала его с этим мальчуганом.

Значит, ночью это он был в доме. Но почему здесь его одежда, ведь не
мог же он уйти голым?

А, быть может, он еще здесь? Кто этот странный мальчуган, что он здесь
делает?

Иван Ильич прошел в конец коридора. Здесь была лестница, ведущая на
второй этаж.

Обычная картина поспешного бегства представилась его глазам, когда он
очутился наверху. Всюду валялись бумаги, мусор. Двери нескольких комнат
были настежь распахнуты.

Широких на цыпочках подошел к тем, что были прикрыты.

За первыми двумя он ничего не услышал, но когда подошел к следующей,
ему почудился какой-то шорох.

Он резко рванул дверь на себя.

В комнате было темно. Но он успел заметить, как метнулась какая-то
фигура.

В следующее мгновенье огненный вихрь ударил ему в лицо и опрокинул
навзничь.

Перед гаснущим взором мелькнуло женское перекошенное лицо.

Глава 7

Отвергнутое предложение

- Соня! Соня! - никто не отозвался.

- Где ты вечно пропадаешь, упрямая девчонка? - Профессор Александр
Неронович Щетинин прошел несколько комнат в поисках дочери. - Соня! -
позвал он еще раз. - Ах, боже мой, куда она исчезла?

- Иду, иду, папа, - донеслось до него.

Профессор выглянул в окно. По свежей утренней росе бежала девушка в
легком светлом платье, с распущенными волосами.

- Ты уже встал, папа? А я делаю утреннюю прогулку.

Спустя некоторое время, профессор с дочерью сидели за маленьким круглым
столом.

На нем дымился кофейник, в изящной фарфоровой вазе лежало несколько
аккуратно нарезанных ломтиков черного хлеба. Профессор пил кофе мелкими
глотками, по временам откидываясь на спинку венского стула, салфеткой
смахивал с лица бисеринки пота.

К столу подавала полная, рыхлая женщина в простом ситцевом платье.
Скрестив руки на полной груди, она монотонно рассказывала:

- У Бубновых третий день хлеба не выпекают. Мается народ, и когда
только все это кончится. Вот, жили мирно, - на тебе, без царя-батюшки жить
захотели. Оно и обернулось. Хлеба нет, мяса нет, яйца - я и цвет их уже
забыла. А тут еще опять война, енерал какой-то на Питер прет. На улицах
страсть, что творится. Народу - откуда взялось, да все с ружьями под песни
ходят. А песни... и... и... допрежь за энти песни враз в Сибирь, а сейчас
ничего, дерут глотки. Свобода, сам себе управа. Вчерась куму встретила,
так она говорит, под Питером все, как есть, энтими - как их? - окопами
исковыряли. Енерала встревать собрались. А енерал-то Корнилов какой-то.

- Ну, полно, Фрося, - приговорил профессор, вставая. - Сколько у тебя
денег осталось?

Фрося вскинула глаза к потолку, пошевелила губами. Назвала сумму.

Профессор подошел к столику, порывшись, достал две бумажки, протянул их
Фросе.

Та убрала со стола и направилась к выходу, в дверях остановилась.

- Александр Неронович, может, щей на обед сготовить, оно-то дешевле.

- Готовь, что хочешь, Фрося. - Александр Неронович подошел к креслу,
вынул было по привычке зубочистку, но вспомнив что-то, засунул ее снова в
жилет.

Софья сидела на тахте, подобрав ноги и ладонями подперев голову.

- Я замечаю, что ты уже некоторое время ходишь какая-то рассеянная, что
с тобой, Софья? - заговорил Александр Неронович, перелистывая небольшой
томик, очутившийся под рукой.

Софья подняла глаза.

- Ничего, папа, я все думаю, что происходит вокруг нас. Мне давно
хочется поговорить с тобой, папа, послушать твое мнение, ведь ты меня не
балуешь серьезными разговорами. Я для тебя все еще гимназистка.

Александр Неронович встал и, заложив руки за спину, прошелся несколько
раз по комнате.

- Ты хочешь выслушать мою точку зрения на происходящее? Изволь! Я
считаю, что события, которые происходят сейчас в стране, - временные;
власть возьмет новый монарх или же Россия подвергнется иностранному
нашествию, и это будет в сто раз хуже.

- Я очень сомневаюсь, папа, чтобы это случилось, - возразила Софья и
слегка прикусила губы (она еще никогда не прекословила отцу). - Сейчас
восстала вся Россия, и никогда не будет власти монарха, в этом я убеждена.
Ты не замечаешь, папа, что сейчас в стране образовалось несколько партий.
Сейчас трудно сказать, какая из этих партий наиболее правильная, за какой
из них пойдет народ. Но я твердо убеждена, что такая партия есть, что
именно эта партия возьмет власть. Ты хочешь, папа, соблюдать нейтралитет,
- продолжала Софья, - переждать, отсидеться в это неспокойное время. Я
смотрю на это иначе. Отстать от жизни сейчас - значит, очутиться за ее
пределами.

Александр Неронович встал и подошел к дочери.

- Однако, дочь моя, ты не на шутку заразилась этим грязным ремеслом,
так французы называют политику.

Он сел рядом с Софьей и провел рукой по ее распущенным волосам.

- Мне не нравится, что у тебя появились такие убеждения. Насколько я
помню, в нашей семье никогда не обсуждался вопрос, кому управлять страной,
правилен или неправилен существующий строй.

- Нет, папа, обсуждался, - перебила его Софья.