правильно.
вверх ногами. Вряд ли рисунок мог от этого что-то выиграть. Вдобавок Андрею
не нравились туманные разговоры про "рефлекс". Это напоминало о бригадире.
сказал Вадик, переворачивая картину обратно.
стоять на голове.
учил?
выставки? Мне даже в блоке их проводить запретили, я во дворе хотел...
Спасибо, кисти не отнимают. А так - кто в гости придет, тот и посмотрит. Да
это и не нужно никому.
осекся. - Вот сволочи... - буркнул он.
Андрея эти номера сбивали с толку, он бы предпочел, чтоб картины имели
нормальные названия. Минут через сорок он откровенно заскучал.
нервно расхаживал по комнате, тревожа соседей своими возгласами.
сетевыми адресами, при этом Вадик сказал, что будет рад видеть Илью в любое
время. Сам Андрей от него ничего подобного не слышал.
раньше. Тебя это напрягает?
картины вверх тормашками смотрели?
Добро в принципе, как образ.
что Добро и Зло - это одно и то же. И ты это увидел. Идея, конечно, старая,
но твой Вадик ее по-новому показал. И почти доказал. Нет... Я же говорил -
не поймешь.
сидел? Как там? Вообще.
хорошо было - нет. В Архангельске холодно. Под Рейкьявиком тоже холодно. Не
как в Архангельске, но все равно не курорт. В Лиссабоне жарко. В
Банджармасине тоже... Ты бывал в Банджармасине? Ну и правильно. Очень
жарко... И сыро. Под ногтями все время нарывает, и писаешь, как будто
подцепил чего... А в Тегусигальпе мотыльки, столько мотыльков, что с ума
сойти. От них ночью вентиляция гудит громче вертолета. Попробуй, засни!
Однажды сетка порвалась, и они ко мне в камеру повалили. Вот где мрак-то
был. Пока охрана с гидрантами разобралась, эти твари на мне майку сожрали.
Месяц в больнице... Потом, правда, половину срока скостили, как психически
травмированному, но оно того не стоило.
Флориде самая паршивая отсидка. Лучше в Якутске, и больным, чем во Флориде,
и здоровым.
Покончено. Навсегда. Видишь, на работу устроился. Все, как у людей.
с таблички... Если честно, я ведь сперва на тебя подумал, - признался
Андрей. - Но ты на такое не способен.
спросил Андрей.
живем, и все.
но выдать кого-то другого...
достал ключи. Хватит и того, что он проболтался профессору.
догадывался, что среди черов тоже есть талантливые люди. И он не
предполагал, что когда-нибудь скажет вонючему черу два таких слова подряд:
"извини" и "спасибо"...
заварки, а печенье у него не кончалось никогда. Поставив чайник, он
вспомнил, как Илья с Вадиком обсуждали картины, как им обоим было приятно, и
улыбнулся. Вот если б еще самому так же все понимать... а то - "добро",
"зло", всякая философия... Нет, для этого нужны мозги покрепче. Разве что
Сергей Сергеевич поможет...
разбираться в картинах? Или нет, лучше в чем-нибудь другом, специалистов по
картинам и без него хватает. В чем же тогда?
нашел себе подходящего дела, зато интересно провел время. Перебрав в уме
сотни профессий, он пришел к выводу, что занятия лично для него пока еще не
изобрели.
Глава 5
Четверг, утро
готовиться: открыл шкаф, вытряхнул из него разное тряпье и отвинтил на дне
секретные шурупчики. Секретными эти шурупы были, понятно, только для соседей
- в случае обыска фальшивое дно обнаружили бы мигом. Однако, кроме как в
шкаф, терминал положить было некуда, а прятать его на улице профессор не
рискнул.
знал. К прозвищу он относился спокойно: во-первых, он на самом деле был
профессором - когда-то, в прошлой жизни, а во-вторых, за годы преподавания в
Московском университете он так привык к студенческим кличкам, что считал их
нормой. Правда, в университете его звали "академиком", ну так на то оно и
понижение. Не околачиваться же "академику" у корыта с фекалиями.
"Профессору" - еще куда ни шло...
терминал и забросил весь хлам обратно в шкаф. Бережно устроив чемоданчик на
кровати, он утопил маленькую панель замка.
обладал Никита Николаевич, сравнивали с ласточкой. Два года назад его
терминал легко вскрыл бы любую систему, от банковской до полицейской.
Ласточка могла озолотить и разорить, сделать человека счастливым и сломать
ему жизнь, а потом уничтожить все следы - еще до того, как сторожевая
программа обнаружит вторжение. Но то - раньше.
штекер монитора, подключил терминал к Сети. Затем легонько провел пальцем по
откидному экрану - тот засветился и показал лицо диктора. По первой
государственной программе шли новости. Профессор посмотрел на часы -
половина двенадцатого. Скоро можно будет начинать.
надеется. Прибора, повышающего интеллект-статус, не существует. Белкин -
славный малый, но безнадежно тупой, и в жизни ему ничего не светит. И его
наставник, вернее, человек, изображающий наставника, скоро это поймет.
Сейчас они убедятся, что Андрей - это ложный след. Он настоящий чер,
стопроцентный мусор, генетический брак. Природа не то чтобы уж очень сильно
на нем отдохнула, но и не перетрудилась. Не самые политкорректные студенты
называли таких людей "дважды два": две руки, две ноги, а остальное ни к
чему. И все же в Белкине что-то нашли.