даже с рваными сухожилиями и сосудами в руке, и потому душа осталась живая и
сейчас, незримая, присутствовала рядом.
памятного, последнего поединка, на котором отец был побежден араксом по имени
Воропай. Но особенно он взялся за живопись, когда умерла его жена Елизавета.
Говорит, не спал целый месяц и начались видения, которые ему потом захотелось
воспроизвести на холсте: до того не то что кисти в руки не брал - представления
не имел о технике живописи. Потому все картины не имели прямой связи с
реальностью, но и не были абстрактными. Конечно, его работы профессиональный
художник, привезенный Ражным-младшим, отнес к чистой самодеятельности,
примитивизму, ничего не имеющему общего с настоящим искусством, и тем самым
разочаровал сына, но не отца. Отец же поухмылялся в сивые усы и принялся
творить с еще большим упорством.
братались в прямом смысле, а боролись два аракса, переплетясь телами, руками и
ногами так, что начинали свиваться, будто корни двух деревьев, а пальцы их
вообще срослись. Динамика и экспрессия были правдивыми, живыми, испытанными
много раз в "науке" - потешных поединках. Он несчитанное число раз схватывался
с отцом на ристалище и помнил братание: действительно, было ощущение, словно
связывается, срастается противоборствующая плоть помимо воли или вопреки ей, и
вопрос уже стоит так: не уложить соперника- хотя бы расцепиться с ним, чтобы не
превратиться в сиамских близнецов.
Профессиональный художник был прав: творчество отца имело мало общего с
искусством, поскольку на его картинах была зашифрована тончайшая, чувственная
материя, переживаемая засад-никами.
одиннадцать раз становился абсолютным победителем в схватках на земляных коврах
и в последний раз уступил титул боярого мужа Пересвета всего-то лет за десять
до кончины, его сын узнал, когда поехал на Валдай, за камнем на могилу. Уступил
Воропаю, не выдержав с ним двухсуточной сечи: подвела правая рука, почти
оторванная соперником...
знал, не мог оценить его как личность, по достоинству, и просто погордиться
славой. Хотя бы тайно, перед самим собой, для собственного блага и куража, ибо
он чувствовал, как гордость, родительская слава вливает в него мощный поток
дополнительной силы и энергии.
существования Засадного Полка - Сергиева воинства, где невозможно было что-то
построить на отцовской или иной славе, и всякий раз каждому потомку, будь он
вольный или вотчинный, приходилось начинать все сначала...
небе, как рок, но Кудеяр не ведал о том, полагая, что охота закончилась и они
пошли в лес добирать подранков - это делалось после каждой облавы, поэтому
чувствовал себя в полной безопасности. Насчет хозяина он был уверен: этот
самодостаточный болван никогда не выдаст приблудного постояльца, совесть не
позволит...
несколько секунд стянул ему руки, пропустив между ними толстый осиновый ствол.
Раб опомнился, когда стоял на коленях и обнимал дерево.
Кудеяру и стал срезать бороду. Тот не противился, подставлял лицо и при этом
все-таки пытался поймать взгляд.
Только зачем это вам?
соответствовал старым фотографиям.
понимаю в людях... Как вы считаете, я хороший психолог?
вести приближающийся вертолет. Тайного постояльца на базе и в охотугодьях
никто, кроме Витюли и егерей, не видел, а Кудеяр больше всего боялся чужого
глаза, точно зная, что свои дорожат работой в клубе и никогда не пойдут против
воли президента, не выдадут.
- заворочался и негромко заскулил. Ражный срезал бороду и принялся брить
насухую. Волос трещал под лезвием, как проволока, у Кудеяра от боли
наворачивались слезы, но он терпел и вострил ухо на хлопающий звук Ми-2.
укрывательство преступника вам полагается срок. Клуб развалится, базу растащат,
охот-угодья отнимут. Вернетесь на пустое место.
Вертолет рыскал над старым вырубом в полукилометре и так низко, что ветерком
нанесло запах сгоревшего керосина. Президент выбрил щеки, схватив раба за
волосы, оттянул голову назад и скребанул по горлу.
руку с ножом. - Я знаю, за что ты меня... Отрежь язык и пощади!
проснулась дикая, неуправляемая сила страха - рванулся так, что в кулаке
остался пучок волос.
кровь.
сторону - иначе бы уже заметили людей на земле. С шумом и криком вскинулось
воронье, закружило над головами, приняв воющую машину за соперника.
- по-бобриному, срывая осиновую кору по кругу.
коросту со старой раны: он сам, собственными руками делал раба из этого
человека! Хотел взрастить благородство, чувство чести и презрение к смерти,
дающее человеку волю, но армейский прием не годился. Унижение, как самое
сильное средство, возбуждающее человеческое достоинство, здесь ничего не
возбуждало, а, напротив, еще глубже ввергало в трясину. Детонатор не
срабатывал, не вышибал искру, не взрывал чувство протеста и сопротивления. По
приказу Ражного, Витюля давал ему прокисшие щи- Кудеяр страдал от поноса и все
равно ел, впрягал его в санки и возил на нем сено для своей козы- он не роптал.
Ражный однажды сам подбросил в его схорон нож и оставил дверь незапертой - раб
к нему не притронулся.
оказывался сильнее, и под его натиском было все равно как жить - лишь бы жить.
пес, тотчас же исчез в лесу.
да и он теперь не скрывался- вышел из-под защиты ельников, вынес и утвердил,
как вымпел, распятую шкуру. И когда вернулся к могиле волчицы за ее уцелевшим
детенышем, вдруг и его пожалел: зверю была уготована судьба невольника. Посадят
в вольер, станут кормить и сделают раба- прирученного пса, который даст
потомство...
одним из лучших заводчиков немецких овчарок и мечтал улучшить и освежить их
породу, заполучив чистокровного волка.
не поддавалась, и когда Ражный развязал куртку, оказалось, что зубов у волчонка
нет: молочные, неокрепшие, они были частью вырваны с корнем, частью обломаны.
Из десен сочилась кровь...
зачарованно смотрел в младенческие звериные глаза. В них еще не было ни злобы,
ни врожденного волчьего страха перед человеком, однако нормальное для щенка и
уже привычное положение, когда он подвешен за холку, обездвижило его и сделало
покорным, как бы покорным воле матери.
вертолета, заходящего на посадку в двухстах метрах от ельников.
вдруг ловко, по-змеиному, ухватил палец и стал сосать.
смерть: несмотря на свои ранние способности, волчонок все равно бы не выжил.
Был единственный компромисс - сейчас же, пока не пришли сюда польские паны,
задавить щенка, тем самым избавив его от мучительной смерти на свободе и жизни
в неволе. Потом, в присутствии поляков, "обнаружить" мертвого волчонка и убить
еще одного зайца, мол, извиняйте, господа-паны, сами виноваты: нашли бы вчера
волчицу с прибылым- взяли бы живого, а сегодня поздно.
обломанных зубов. Ражный отнял палец, нащупал трепещущее сердце звереныша -
оставалось на несколько секунд сжать пальцы. Он делал это много раз, когда
додавливал пойманных в капканы куниц, раненых зайцев, уток и тех же волчат,
взятых из логова.
открывшихся глазах пока еще ничего не было, кроме безграничного детского
доверия.
перекусив пуповин, ибо имела ярое, сильное сердце, повинующееся инстинкту.