Индейцы смерили взглядом кота, который высокомерно молчал.
– Хау, Лос Бандитос! Зоркий Медведь ждет тебя.
Поселок оказался ничего себе – приятный, туда-сюда со свистом и улюлюканьем носились дети, по всей видимости игравшие в индейцев. Взрослые занимались насущными делами. Три женщины, растянув на земле свежую оленью шкуру, старательно скребли ее, мужчины чинили каноэ, на таких охотятся на бобров, если я тут хоть что-то понимаю. Сам поселок был окружен лесом, за которым поднимались горы, вблизи протекала довольно широкая речка с очень симпатичным песчаным пляжиком. В нескольких милях ниже по течению, как мы потом узнали, был городок бледнолицых, с которыми индейцы ирокезы вполне мирно сосуществовали и даже вели мелкую торговлю. Жилища ирокезов ничем друг от друга не отличались, только вигвам вождя был украшен пучком висящих над входом орлиных перьев, раскрашенных в красный и синий цвета.
– Мир тебе, брат сиу! – приветствовал Алекса пожилой толстый вождь, близоруко щуривший маленькие глазки. По бокам его стояли вооруженные копьями телохранители, как и водится с ничего не выражавшими лицами. А меня, значит, приветствовать не полагалось? Похоже, тут мужчины совсем зазнались…
– Хау, великий вождь ирокезов Зоркий Медведь! – бодро откликнулся командор. И рассказал всю историю обо мне снова, болтун несчастный.
– А как зовут твоего ручного зверька? – с любопытством поинтересовался вождь, указывая на задремавшего Профессора.
В одно мгновение кот проснулся и возмущенно заявил (похоже, спросонья он еще плохо соображал):
– Я вам не ручной зверек! А образованнейший и, не побоюсь этого слова, самый умный, талантливый и интеллигентный представитель своего рода. Так уж вышло, что я уникальный кот, хотя некоторые считают меня нескромным. – Он бросил грозный взгляд в мою сторону, пришлось согласно покивать, изображая полную покорность. – Не моя вина, что я в мудрости превзошел подавляющее большинство представителей человечества. Слушайте меня, краснокожие братья, – у нас отпуск! Если бы вы знали, насколько перегружен наш рабочий день, полный смертельного риска, вы бы согласились, что мы трое как никто имеем право на полноценный отдых. Мне надоело играть безмолвные роли, хотя именно с этим связаны все наши операции. Дайте хоть сейчас, во время отпуска, побыть самим собой, не изображая из себя кого-то, кем я не являюсь!
Это он уже перегнул. В большинстве случаев Пушку приходилось играть «обыкновенного кота», и все. Это мы с Алексом корячились, посещая солярий и раскрашивая лица. Но что возьмешь с маленького эгоиста? Индейцы уже окружили нас и распахнули рты, глядя на гордо подбоченившегося Профессора. Несмотря на их легендарную беспристрастность, того и гляди, схватят нас как соучастников и привяжут к пыточному столбу, чтобы изгнать злых духов. Хорошенькое начало у долгожданного отпуска…
Но мой любимый, как всегда, спас положение:
– Это просвещенный кот, на него снизошла мудрость, ниспосланная самим Великим Духом Маниту. Я сам был тому свидетелем тридцать лун назад. – Скрестив руки на груди, он уважительно склонился перед агентом 013. Хвостатый задавака слушал задрав нос, как будто так и надо.
– Как же зовут кота, избранного Великим Духом? – почтительно поинтересовался вождь, все кругом зашептались. Это была родная стезя для агента 013.
– У меня много имен: Непобедимый Воитель, Стальной Коготь, Полосатый Освободитель, Великий Охотник, Скала Мудрости и Древо Познания.
Последнее имя я еще не слышала, похоже, он его только что сочинил.
– Хау! Тогда мы будем звать нашего брата – «ЧтоЗаНапастьНаНашиГоловыСвалилась». Что означает Маленький, но Очень Мудрый и Очень Храбрый Зверек! А теперь выкурим трубку мира в знак того, что вы наши друзья и мы ваши братья.
– Мои друзья – ваши друзья, а ваши враги – мои враги, – весомо подтвердил командор.
Я поразмыслила немного, в чью пользу расклад. Это что ж, теперь мы вроде как должны сражаться со всеми врагами племени? Хорош отпуск… Но кот меня быстро успокоил, шепнув, что это чисто символический обряд, просто дань традиции. И вождь даже не почешется, если нас выкрадут воинствующие индейцы прерий или подстрелят проклятые бледнолицые. Также и нам не надо особо мучиться и жестоко мстить, если с вождя ненароком снимут скальп проезжающие мимо миссионеры или арестуют за укрывательство доходов законопослушные шерифы.
Большую индейскую трубку передавали по кругу, каждый должен был сделать шесть затяжек, да еще после этого повторить тот бред насчет ваших и наших врагов. Для меня было сделано исключение… Нет, меня не освободили от этой «почетной» процедуры, а, наоборот, оказали честь – выкурить трубку вместе с мужчинами. От этой гадости я дико закашлялась и, раздраженно поблагодарив, отправилась устанавливать вигвам. Спасибо друзья-индейцы помогли, сами закрепили шесты и покрыли все это дело циновками и большими кусками коры, я бы одна не справилась. Так что обкурившиеся Алекс с котом пришли на все готовенькое. Попреки по этому поводу я решила оставить на потом, благо времени полно.
– Сюрприз! – воскликнула я, доставая из сумки подарки. – Сегодня четырнадцатое февраля. Вернее, на Базе, здесь-то значительно теплее. А значит, наступил…
– …День святого Валентина, – сделал вид, что обрадовался, кот, с кислой мордой косясь на сердечко- подушечку в моих руках. – Это мне? Хм! С кружавчиками, так сказать…
Похоже, он не понимал, издеваюсь я над ним или делаю подарок от чистого сердца.
– Используй как диванную подушку. Хоть спи на ней, хоть ноги вытирай – очень практично. – В душе я удовлетворенно крякнула и, повернувшись к Алексу, вручила ему компакт-диск. Он искренне обрадовался, хотя такой подарок в лесах близ Великих озер не имел никакого смысла.
Внутри вигвама было чисто и уютно. Спали на оленьих шкурах, щедро одолженных нам добрыми ирокезами. Ужин был предоставлен ими же, без разносолов, но очень вкусно. Милые люди, почти родственники…
Едва продрав глаза утром, я без особого труда догадалась, что кот и Алекс проснулись раньше меня, просто потому что в вигваме я была одна. Сквозь щели пробивалось щекочущее солнце. Сладко потянувшись и зевнув, я подумала, что не так плохо все начинается. А впереди нас ждет еще много дней неторопливого отдыха в этом благодатном краю. Откинув оленью шкуру, я вышла из вигвама и принялась причесываться, озирая окрестности. Вокруг кипела жизнь. Женщины занимались своими делами, старики вели многозначительные беседы, дети играли в охотников, а большинство мужчин наверняка на охоте и присутствовало. Судя по немалому количеству бобровых шкурок, которые сушились на шестах, охотиться было на кого. Пойти погулять, что ли? Утро свежее, настроение отличное, тем более что мне все приветливо улыбались как ближайшему другу Мудрого Зверька.
Наскоро умывшись из глиняного кувшина, стоявшего у вигвама, я поискала взглядом Алекса с котом. Они могли, конечно, быть на охоте или в гостях у вождя, постучаться к которому я все же не решилась.
Но если они обо мне забыли, это еще не значит, что я буду за ними бегать высунув язык, как дрессированная лайка. По поселку разносился вкусный запах жареного мяса, приправленного выменянными у бледнолицых специями. Если я постою рядом с той теткой у костра, меня тоже накормят, но это неинтересно.
Я пошла по тропинке меж деревьев прогулочным шагом. Настроение уже пропало, но что поделаешь, видно, судьба у меня такая – вечно терпеть пренебрежительное отношение ко мне этих живых примеров мужского эгоцентризма. Пересекла рощу и вышла в самую живописную долину, которую только доводилось видеть человеку, мне так кажется. Довольно близко отсюда скала с небольшим водопадом и речка на равнине, медленно и величественно протекающая. Деревья, росшие по холмам вокруг, были и лиственные и хвойные, березы вперемежку с соснами. Вдалеке блестела гладь озер и рек, последние, извиваясь, уходили далеко за горизонт.
– Алина, спускайся сюда!
Поскользнувшись от неожиданности, я съехала по усыпанному щебенкой склону каньона. Алекс бросился ко мне на помощь, не позволив шмякнуться лбом о большие валуны на финише. В результате мы какое-то расстояние прокатились в обнимку – скат был очень крутой, но, сумев затормозить и подняться на ноги, остаток пути Алекс донес меня на руках. Для этого, конечно, мне пришлось разыграть классическую сцену с обмороком. В конце концов, он положил меня на теплый песочек в двух шагах от воды.
– Любимая, очнись! Хватит притворяться.
До моего прихода Алекс, похоже, жарил «докторскую» колбасу, приятный запах настойчиво напоминал моему желудку, что с утра его еще ничем не потчевали.
– С чего ты взял, что я притворяюсь? – обидчиво поинтересовалась я, резко усаживаясь и отталкивая его руки.
– Прости. Но ты так долго не шла, я же оставлял тебе записку! – заметил он, снимая с шампура обжаренные кусочки колбасы.
– Какую записку?
– Обыкновенную, авторучкой на бумаге. Вообще-то я положил ее рядом с тобой. «Милая, как проснешься, иди прямо к реке. Жду тебя на берегу. Люблю, целую, твой Алекс». Наверное, между шкурами затерялась.
– Запросто… – вынужденно признала я.
– А это тебе, – сказал Алекс, надевая мне на шею перламутровое ожерелье. Я удивленно вытаращилась на красивые, очень красивые ракушки, восхищенно перебирая их пальцами.
– Эта штука у индейцев называется вампум. В общем, мой подарок на день святого Валентина. Немного запоздало, но все же лучше, чем никогда.
– О! Какая прелесть!
– Сочетание ракушек всегда имеет свое значение, – разглагольствовал зардевшийся Алекс – ему было приятно, что он своим подарком попал в самую цель, глубоко задев мою тщеславную девичью душу. – А это ожерелье говорит о своей обладательнице, что она «Самая Прекрасная Девушка на Свете».
– Правда? И при этом называется – вампум?! Чудно как-то… На слух звучит почти как «вантуз», но выглядит привлекательнее. Спасибо, любимый! – воскликнула я, кидаясь ему на грудь с благодарным поцелуем. В результате мы оба упали в воду, теплую и ласковую. Конечно, Алекс только сделал вид, что не удержался на ногах. Мы продолжали жарко целоваться, но…
– Кхе-кхе, простите, что отвлекаю, тут минуту назад должны были проплыть бобры. Целый косяк, вы не видели… хотя бы случайно? – Это был агент 013, с крайне суровым видом стоявший на носу каноэ, в непромокаемых кожаных штанах и с дымящейся трубкой в зубах. В лодке также сидело трое гребцов- индейцев, с непроницаемыми лицами глядевшие на нас в ожидании ответа. Такая же физиономия была теперь и у кота – высокомерно-непроницаемая, хоть застрелись…
– Вэк! Это ты, Пусик, а мы тут… э-э… рыбу ловили. Неплохое утро для рыбалки, правда? А ты что, на охоту собрался? – растерянно начала я.
– Бобровые шкурки дорого ценятся бледнолицыми. К тому же я обещал моим братьям-ирокезам, что познакомлю их с новыми, специально разработанными мной прогрессивными гуманными способами отлова бобров, – отчеканил Профессор. – Приятно было увидеться. Хорошего улова. Вперед, мои краснокожие братья!
И не успела я полюбопытствовать у котика, что это за новый способ, как индейцы дружно взмахнули веслами и бесшумно отчалили. Честно говоря, я и обычный-то способ охоты на несчастных бобров не знаю, ну разве что… ведь не удочками их ловят… кажется.
Мы с Алексом молчаливо съели всю колбасу с пресными маисовыми лепешками и, искупавшись еще разок, но уже без прежнего настроения, вернулись в поселок. У каждого перед глазами стояла укоризненная мордочка кота…
…Три утра подряд мы с возлюбленным завтракали на берегу, романтика закончилась вместе с колбасой, прихваченной с Базы. Кот в основном проводил время с вождем или старейшинами. И ни на минуту не расставался со своей искусно вырезанной индейской трубкой, которую ему торжественно подарили на совете племени. С ними агент 013, или, вернее, теперь Мудрый Маленький Зверек, обсуждал жизненно важные вопросы типа: «Возможно ли в принципе мирное сосуществование с этими подлыми койотами мингами и неблагодарными собаками делаварами, с которыми племя Зоркого Медведя враждовало уже Маниту знает сколько весен?» А кроме того: «Вводить или не вводить денежное обращение, а может, оставить традиционный бартерный обмен?» Больше всех на этих собраниях говорил кот, также его можно было увидеть раздающим советы во многих местах. Особенно где не просят…
Как-то я встретила его на маисовом поле, где ЧтоЗаНапасть учил озадаченных индейцев правильно выращивать маис без пестицидов. Но не всегда у него это гладко проходило: например, с той злополучной охоты на бобров Профессор вернулся грязный и злой, так и не добыв ни одной бобровой шкурки и поклявшись впредь близко не вмешиваться в жизнь водоплавающих. Якобы необразованные бобры, незаметно подкравшись, общими усилиями опрокинули их каноэ, пока агент 013 с подопечными поджидали добычу совсем с другой стороны.
Командор разок-другой сходил на охоту, подстрелил лисицу, причем из лука, одолженного братьями- индейцами (ружей я у них даже не видела). Это меня огорчило… Нет, не отсутствие огнестрельного оружия, естественно, а бедное животное, несчастная жертва подлого убийцы, как сгоряча я назвала Алекса, когда тот кинулся ко мне хвастаться добычей. Алекс дулся на меня до вечера, но вечером, сообразив наконец, что был неправ, целый час катал меня на спине.
Я завела приятельские отношения с несколькими почтенными женщинами из поселка. Некоторые из них входили в Совет Матерей, участвуя в управлении племенем. Вот этим ирокезы импонировали мне: по сравнению с остальными индейскими народами они были единственным племенем, где мужчины к женщинам относились как к равным, ведь больше ни у кого из аборигенов Северной Америки не было Совета Матерей.
Иногда вечерами Храбрый Москит, веснушчатый паренек лет двадцати, очень умный и дружелюбный, рассказывал ребятишкам, рассевшимся вокруг костра, разные сказки и предания индейцев Великих озер. Всякий раз у костра в это время ошивался какой-то белый мужчина средних лет с пышными усами и бородой, торопливо стенографируя услышанное. Когда он опаздывал, бедному Москиту приходилось все пересказывать с самого начала, к тому же бледнолицый заставлял парня говорить помедленнее и повторять предложения по два раза, отчего эти вечерние посиделки у костра стали терять популярность. Но только не для дотошного писаки, который, держа парня одной рукой за шкирку, чтобы тот не улепетнул, другой неутомимо строчил в своей тетради.
Однажды, глядя на страдания парня, я не выдержала:
– Эй, этнограф, или кто вы там! Что же вы так эксплуатируете бедного индейца? Вы бы хоть платили для приличия…
– Я бедный учитель, у меня ни цента в кармане. А тебе-то, вообще, какое дело, глупая индейская скво? – сверкнул глазами этот неблагодарный тип.
– За глупую скво вы ответите отдельно… Но важно не это. Признайтесь, вы случайно не собираетесь это публиковать? – мило улыбаясь, поинтересовалась я. Пока он собирался с ответом, я вырвала у него тетрадку, демонстративно пролистав, – интеллектуальный эксплуататор индейцев даже не успел возмутиться. Само собой, он собирался это печатать, естественно прибрав к рукам весь гонорар.
– Да здесь уже практически законченная повесть! – с нарочитым удивлением воскликнула я. – Хотя что тут странного – у Храброго Москита всегда была очень правильная литературная речь. Молодец парень, если издадим эту вещь, ты и я, как твой литературный агент, очень даже неплохо заработаем. Да еще возможные переиздания… мгм…
Храбрый Москит бросил на меня недоверчивый взгляд, подумал и закивал с радостью во взоре. Однако бородатый нахал начал буянить и сделал несколько попыток отобрать у меня рукопись, но был отражен храбрыми индейцами.
– Верните мне мою тетрадь, невежественные ирокезы! – взвыл «этнограф». Я демонически захохотала, краснокожие поддержали меня согласным воем.
Тут кто-то снизу подергал меня за платье. Опустив глаза, я встретилась с укоризненным взглядом Мурзика.
– Ну что тебе, агент 013? Говори скорей, о мой хвостатый брат.
Кот молча потащил меня в сторону, ничего не объясняя. Нервно оглядываясь, я видела, что Храбрый Москит с толпой счастливых ребятишек взял писаку в окружение. Наскоки рассвирепевшего бледнолицего искренне их всех веселили.
– Успокойся, Алиночка, и приглядись к этому джентльмену повнимательнее. Неужели так ничего и не замечаешь? – с улыбкой поинтересовался кот.
Ничего необычного в небритом типе я не увидела, кроме того, что тот уже зеленый от злости.
– Посмотри, у него на шее висит такой же медальон-«переводчик», что и у нас. Это ребята с одной из параллельных организаций, литературно-искусствоведческой направленности, отправили мистера Лонгфелло в прошлое.
– Того самого?!
– Вот именно!
– Но зачем?!
– Элементарно, деточка, чтобы помочь написать эпохальное произведение или подправить уже готовое. Какое именно, догадаться нетрудно – конечно же «Песнь о Гайавате»!
– Хм, а мне эта вещь никогда не нравилась, – старательно повредничала я, хоть и была крайне удивлена, но на великого Лонгфелло смотрела теперь с восхищением, как на необычную зверюшку в зоопарке.
– Неужели ты хочешь отнять у мира «Песнь о Гайавате»? Несмотря на твой личный скептицизм, все же это пленительное воплощение высокой гармонии и красоты! – пафосно объявил котик, страдальчески закатив глаза. После чего вновь напустил на себя высокомерный вид, гордо демонстрируя любимую трубку.
В этот момент разбушевавшийся поэт все-таки сладил с бедным Москитом и детьми, сумел вырваться и бросился на меня.
– Ладно, ладно, забирайте свои записи, – сказала я скорее коту, чем американцу, без сопротивления швыряя в последнего его тетрадь. Лонгфелло немножко опешил, но поймал.
– Это действительно его, – пояснила я индейцам, указывая на классика и виновато пожимая плечами. – Не можем же мы безоглядно менять историю, отнимая у человека будущий шедевр англоязычной литературы…
Бородатый поспешно засобирался, ворча что-то насчет ненормальных индейцев и социально опасного типа, косясь при этом, естественно, на меня. Через пару минут он резво покинул поселок.
Профессор проводил его взглядом и, вынув трубку изо рта, миролюбиво заметил:
Флинт Эрик
Курылев Олег
Андреев Николай
Ильин Андрей
Андреев Николай
Соломатина Татьяна