И страшен, и скорбен был — как и для всех! —
Тот мой роковой полет
И дальше я помню лишь черную боль
Да страшный Валаров суд.
Эй, ты что, ты что?! — внезапно вскрикнула волшебница, загораживаясь локтем. Грифон камнем ринулся к земле.
Отчего-то заслушавшийся Двалин упустил момент, неловко пошевелился, и Эльтара обернулась. Её взору предстал гном с занесённой для удара секирой…
Она бы уже не успела сотворить никакой волшбы. Но прекрасные глаза полнил такой ужас и, главное, в них читалось такое недоумение, что у Двалина дрогнула рука.
Грифон почти врезался в землю, так что Двалина изрядно тряхнуло. Не отрывая глаз от лица Эльтары, он медленно убрал оружие обратно за пояс. Наступило молчание. Волшебница уже привела в действие защитные заклятья, но Двалин и не собирался нападать.
— Ты… хотел… убить меня? — изумлённо проговорила Эльтара. На сей раз она опустила словечко «презренный».
— Я хотел сделать это, — медленно вытолкнул слова из горла Двалин.
— Но ведь тогда… ты бы тоже…
— Лучше умереть, чем оказаться в рабстве! — гордо выпрямился гном.
— В рабстве? Но Древний Долг священен! — Глаза волшебницы вспыхнули гневом. — Ты обязан повиноваться мне, презренный!
— А я-то тебя пожалел… — тихо промолвил Двалин, чувствуя, как чужая сила пытается овладеть его сознанием, заставить руки опустить оружие. — Верно про меня говорили — дураком родился, дураком и помру. Нечего было сопли распускать. И не глазей на меня так, высокородная Эльтара! — Двалина внезапно понесло. — Твоя не менее высокородная сестра относилась ко мне несколько по-иному!
— Что ты сказал?! — Глаза Эльтары расширились так, что заняли половину лица. — Что ты сказал о моей сестре, гном?!
— Что слышала! — зло передразнил Двалин. — Твоя сестра осталась мной очень довольна… после одной весёлой ночи в форте Гэсар!
— Так это был ты… — прошептала Эльтара.
— Гном Двалин из Ар-ан-Ашпаранга, к вашим услугам. — Он издевательски поклонился. — Ты ведь даже не потрудилась узнать моего имени! А вот твой почтенный родитель, насколько мне известно, назначил за мою голову столько огранённых бриллиантов величиной с кулак, сколько моя голова будет весить… Ну, чего зенки-то вылупила? Давай маши руками, твори это самое твоё волшебство! Мне терять уже нечего. Давай же, или я и в самом деле тебе голову снесу!
Грифон одним стремительно-неразличимым движением оказался между Двалином и Эльтарой, закрыв собой хозяйку. Орлиный клюв, острый и прочный, словно меч, был нацелен в грудь гному.
— Ну что ж, — философски заметил Двалин, принимая боевую стойку. — Так-то оно даже и лучше. Смерть в бою, как говорят, почётна и весела.
— Смерть всегда уродлива, отвратительна и страшна, гном, — с неожиданным спокойствием угрюмо сказала Эльтара. — Не бравируй этим и не зови Костлявую раньше отмеренного тебе срока.
— Но это не значит, что оставшийся мне срок я намерен прожить, отзываясь на кличку «презренный»! Давай, чего мы тянем, пускай своего зверя! Я надеюсь угостить его моей сталью. Сам варил и ковал. Ну, давай, мочи нет больше ждать!..
— Я пытаюсь приказать тебе, но ты не повинуешься, — вдруг удивлённо сказала Эльтара. — Что с тобой, гном?
— Что со мной? Вот уж не знаю и знать не хочу! Ну так что, будем драться или как? А то моей секире уже скучно.
— Не повинуешься, не повинуешься… — лихорадочно шептала Эльтара, поспешно плетя какие-то заклинания.
— Эй! — Гном опасливо отодвинулся. — Ты это брось, слышишь? Ты на меня тут свою волшбу не напускай!..
— Помолчи, а? Я должна разобраться!..
— Что я тебе, каменная крыса, что ли?! — рассвирепел Двалин.
— Да, не повинуешься… — изумлённо произнесла Эльтара, опуская руки. — Древний Долг более над тобой не властен. Тебя, конечно, можно подчинить надлежащими заклятиями, но… тогда ты превратишься просто в куклу-марионетку. Это очень важно!..
— Я что-то тебя не понимаю, — устало выговорил гном.
Охватившее его боевое безумие слабело, серой волной накатывалась усталость. Сейчас ему уже хотелось, чтобы всё поскорее кончилось — неважно как.
— Я не могу больше тебе приказывать, — пояснила Эльтара. — Ты совершенно свободен. Можешь идти куда хочешь. Я в состоянии наложить на тебя чары… как и на всякого иного Смертного. Но не более. Теперь понятно?
— А… зачем ты говоришь мне всё это? — удивился гном. — Я замахнулся на тебя секирой. Я хотел прикончить тебя, а ты, вместо того чтобы натравить на меня своего зверя, растолковываешь все эти вещи!
— Ты глуп, — нахмурилась волшебница. — Я уважаю свободный дух, в ком бы он ни проявлялся! Ты — проявил, в отличие от всех твоих сородичей.
— А ты не боишься… — начал было Двалин.
— Что ты расскажешь об этом другим гномам? — усмехнулась волшебница. — Нет, не боюсь. Слишком редок твой дар, Двалин. Слишком редок. Так что я предлагаю тебе — поступай ко мне на службу. Хозяйка я щедрая. Ты ведь знаешь, кто я на самом деле!..
— Знаю, — буркнул Двалин. — Наследная…
— Не здесь, — прервала его Эльтара. — Не в подобных местах. Ну как, договорились?
— Ты обидела Лиису… ты была донельзя высокомерна с людьми на хуторе…
— Великий Камень, никак не могу привыкнуть, что меня поучает гном, — вздохнула волшебница. — Ты знаешь что-нибудь о Законе Равновесия?
— Это когда Зло там, Добро всякое? — осведомился гном.
— Гм… никогда не слышала столь пренебрежительного отзыва… но в общем ты прав. Так вот, волшебник не может творить одни лишь добрые дела. Или одни лишь злые. Приходится выдерживать баланс. Так вот, сорванная юбка этой — как её? — Лиисы есть наивозможно низкая плата за право носить Белые Одежды. Теперь ты понял?
— Не совсем, но примерно, — отозвался озадаченный гном. — Значит, весь Древний Долг и все мои соплеменники-рабы на юге…
— Есть плата за возможность противостоять Смерти во всех её бесчисленных обличьях, Двалин. А теперь вставай. Нам пора к Холму Демонов.
Разумеется, я отыскал окольный путь вниз. И теперь спускаюсь по грубой лестнице, вырубленной прямо в коренной скале тысячи лет тому назад. Множество ног ступали по истёртым ступеням, множество ног и лап, принадлежавших странным, невиданным существам… Я вдруг с удивлением понимаю, что проложили этот путь и первыми прошли по нему отнюдь не люди и даже не гномы. Более того — даже не Перворожденные! Древняя злоба Сотворенных-в-Ночи — камни ещё хранили её след. Я помню их! Я помню! Ну да, это были они… мои первые враги в первой битве. Они становились то холмами, то реками, то озерами, стремясь сбить меня со следа, обмануть, скрыться… Но я настигал их. Они хорошо дрались. Я вспоминаю их с благодарностью. И… они пытались защищаться. Они настойчиво пробивали свой путь в глубь земной толщи, стремясь овладеть Силой. Всё это я помню. Но вот помогло ли им это?..
И ещё — а зачем я с ними воевал? Почему мы стали врагами?
Ответа не было. Да я и не слишком стремился его найти.
Спиральная лестница привела меня в тесную камеру. Здесь не ходили, наверное, уже два или даже три десятка веков. В середине — круглый, грубо вытесанный каменный алтарь. Над ним — узкая дыра дымохода. Здесь сжигались жертвы. Сюда, привлечённые страданиями пытаемых, сползались Страхи Земные, возникшие едва ли не в первые миги Творения. Здесь Сотворённые-в-Ночи пытались перенять силу своих страшных гостей… Вряд ли это помогло Сотворенным.
Да, камни ещё помнят былую силу. И по следам той, давно канувшей, ныне идёт другая сила, новая, жестокая, беспощадная. Она остра и терпка. Я погружаюсь в её незримый поток, и он захлёстывает меня с головой.
Это невыразимо приятно. Сквозь завесу забвения начинают прорываться какие-то картины. Я замираю… но это совсем не те картины, которых я ждал.
Какие-то мирные изумрудные луга по берегам чистых голубых озёр, так похожих на доверчиво открытые Очи Земные. Хрустальные шпили игрушечных замков. Милые грифончики, смахивающие на домашних котят. И люди. Точнее, создания, очень на них похожие. Я вглядываюсь. Ну конечно!.. Кто ж, кроме них…
Но откуда это во мне?
Откуда взялись эти слащавые картинки? Травка, лужайки, ручейки?! Во мне, всегда любившем лишь кровавые поля сражений, во мне, бившемся в бесчисленных войнах на всех мирах Великой Сферы? Я не знаю ответа. Слишком многое ещё покрыто мглой забвенья. Первыми сквозь неё пробиваются чувства, затем, я не сомневаюсь, последуют и настоящие воспоминания.
Я жадно пью струящуюся сквозь земную твердь Силу. Я не нуждаюсь в заклятьях и тому подобной магической чепухе. Оставим это глупым колдунам, ещё не знающим, что, раз я появился в этом мире, настал их черёд готовиться к битве.
Каждая частица моего существа как будто перерождается под горячим, живительным дождём. Вливающаяся в меня мощь будит желания — пока ещё смутные и неотчётливые: выйти в одиночку против блистающего сонма полков… броситься в кровавую сечу, забыв обо всем…
Я знаю, что меня можно убить, что я не бессмертен. И это придаёт ожиданию боя особый, неповторимо пряный привкус. Если нет риска, то и в сражение идти незачем.
Разумеется, льющаяся из этого подземного русла Сила не способна насытить меня. Но она будит иную мощь, доселе дремавшую где-то глубоко на самом дне моего естества. И чем дальше, тем больше сил могу я черпать прямо из пронзающих весь мир Великих Потоков. Могу, но не хочу. Надо дать равные шансы и моим противникам. Решено — я не буду пользоваться своей внутренней мощью, пока не столкнусь с превосходящим меня противником. Возможно, это будет тот самый Возрождающий, о котором толковала Царица Ночи… Да, в этом мире у меня дел просто невпроворот. Возрождающий — раз. Тайна моего прозвища — два. Тайна «Чёрного», который «не желает ни с кем разговаривать». Тайна Бездны Неназываемого — подозреваю, что только с ним одним я и могу схватиться на равных. А ещё, наверное, этим миром правят какие-нибудь боги. Их тоже следует навестить.
Ну вот, достаточно. Меня переполняет Сила. Больше пока не надо. Нет никакого интереса идти через мир и знать, что никто не в состоянии преградить тебе дорогу. Оставим немного неизвестности. Да, я мог бы стать куда сильнее, но предпочёл не делать этого. Итак, в обратный путь! Помню, что камни в тупике тоннеля запечатывало какое-то мудрёное заклинание, — отлично. С него-то мы и начнём.
Я поднимаюсь по каменным ступеням. Мне кажется, что глаза Сотворенных-в-Ночи из-под каменных плит провожают меня полными боли и ненависти взглядами. Быть может, этих существ ещё можно вернуть к жизни? Это было бы занятно — поболтать с ними теперь…
Огненное озеро встречает меня мраком и холодом. Я забрал себе всю предназначенную для него мощь, и оно угасло. Красная вода застыла, обратившись в кроваво-алый камень. В очертаниях застывших волн ещё угадываются пугающие контуры рождавшихся здесь созданий. Я отнял у них силу. Жаль — кто-то остался без врага. Но, быть может, поток Силы ещё возобновится?.. Хотя нет, едва ли. Без вмешательства открывшего этот канал здесь не обойтись.
Теперь в обратный путь — к поверхности этого мира. Мне нужен какой-нибудь могучий чародей, но не первый попавшийся, а тот, что смог бы открыть Врата Миров. Я чувствую себя в силах наведаться в гости к Царице Теней. Хотя… наверное, это было бы слишком просто. Нет, Губитель, нет. Сперва посмотрим, что нас ждёт наверху. Постараемся отыскать дорогу сами. Разузнаем про Бездну и про Возрождающего. И вообще, отдохнём немного от красно-чёрных магических пространств. Пусть глаза отойдут, взирая на трепещущую зелень лесов или на осенённую белым цветом пены голубизну морей…
Я иду вверх.
И когда позади остаётся уже примерно половина пути, я внезапно ощущаю там, впереди, готовую вот-вот разорвать тугую оболочку заклятий магическую Силу. Да, да, то самое мудрёное, прихотливое заклятье, которое я собирался снять… меня опередили.
В груди вскипает гнев. Как они посмели бросить вызов мне?
Я напрягаюсь. Да, путы сейчас разойдутся… и тогда тот, кто лежит сейчас возле заваливших выход камней, обратится в ничто. Я чувствую его страх… его боль… однако он пытается встретить смерть мужественно.
Нет, ты не умрёшь так просто, парень! И я посылаю вперёд ничтожную частицу своей Силы, чтобы смягчить удар.
И тотчас же земля под ногами содрогается в жестокой корче. Чудовищной силы удар сотрясает стены, пол и потолок тоннеля. На голову сыплются обломки камней… а потом сверху внезапно рушатся громадные массы земли, погребая меня под собой.
Хисс, Хисс, грязный предатель! Ножом ткнул… Хорошо, кольчугу я догадался надеть… А и ловок же этот змеиный царь! Сколько он ещё своих собственных сил прибавил к мощи снятой Печати… Но почему же я тогда цел? Полыхнуло, грохнуло, грянуло… а я ничего и не почувствовал. Словно кто-то щитом незримым прикрыл.
Да, опростоволосился ты, Хеорт! Батюшка теперь на тебя и смотреть не станет, к себе не допустит, обедать в людской велит, с гоблинами да троллями из обслуги… И поделом тебе, поделом! Поверил — и кому! — старой змее Хиссу! Проклятье, бок кровоточит… Сильная всё же эта бестия, ухитрилась кольчугу пробить. А я-то грозился его за загривок оттаскать… Тут ещё неизвестно, кто бы кого оттаскал.
Но кто-то всё-таки меня спас. Узнать бы кто! Не батюшка ведь, в самом-то деле. (От него дождёшься, как же!) И выбраться отсюда бы как-нибудь… Ишь, рвануло-то как — весь подземный ход обвалился. Придётся повозиться, пока примет не сооружу, хорошо ещё, что та дыра в потолке цела, которую мы с Хиссом пробили!.. Ну погоди, червяк-переросток, я до тебя доберусь! Пусть у тебя в руках одна из Великих Печатей… но сущность твоя от этого не изменилась. Проклятье, весь Хьёрвард пройду, если надо, к Граору Душителю в ученики подамся, но тебе, Хисс, всё равно отомщу!
Так… теперь встать… вот этот камень вроде ничего, сдвинуть можно… О! Проклятье! Из раны сразу кровь потоком… Перевязать бы как-нибудь…
Рагнвальд оказался у Холма Демонов через несколько мгновений после взрыва. Местность изменилась разительно. Вершина бугра исчезла, точно срезанная громадным мечом. Холм уменьшился едва ли не вполовину.
Ошибки быть не могло — кто-то опередил его и снял Печать. Снял, нарушив все мыслимые магические законы, и теперь Рагнвальд, побледнев, молча смотрел на полуразрушенный Холм. Перед его мысленным взором вставали картины новых бедствий, что теперь обрушатся на эту и без того несчастную землю. Он опоздал. Проклятый Закон Равновесия сработал.
За спиной Рагнвальда шевельнулись ветки, и волшебник резко повернулся.
— Привет, — на не ведомом ни людям, ни гномам, ни даже Перворождённым эльфам языке сказало существо. На краю леса стоял паук с человеческим лицом — надо сказать, приятным и мужественным мужским лицом. Волевой подбородок, виски чуть тронуты сединой…
Рагнвальд нахмурился.
— Я так и знал, что это твоих рук дело, — на том же языке ответил он. — Но не слишком ли ты много на себя берёшь? И ты придумал всё это безобразие сам или только выполнял волю хозяина?
Контровский Владимир
Андреев Николай
Орлов Алекс
Прозоров Александр
Контровский Владимир
Белов Вольф