АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Можешь, - сказал Семен, присаживаясь напротив. - Мы... они будут читать твою историю с большим почтением и интересом.
- Да благословит тебя Амон! - Инени кивнул, будто клюнув своим ястребиным носом. - Я - счастливейший из смертных, ибо кому из писцов известно, что мысль его сохранится в веках и даже заслужит одобрение? А я об этом знаю! Воистину, боги меня отметили, как и страну Та-Кем!
Семен улыбнулся:
- Тебя, мой друг, несомненно. Что до страны... Хорошая страна, не спорю, но почему она отмечена богами?
Жрец запрокинул голову, всматриваясь в клочки синевы, мерцавшей средь ветвей и листьев.
- Что ты видишь, Сенмен? Там, вверху?
- Небо. - Семен прищурился. - Знойное чистое небо и солнце. Оно похоже на диск из золота.
- Это и есть диск, сияющий над головою Ра. Бог едет в небесах в своей ладье, и все его видят с рассвета до заката, всякий человек в Та-Кем, незнатный или облеченный властью. И Ра нас видит, всех и каждого... Лик его ничто не заслоняет, и наша жизнь раскрыта перед ним; мы помним, что от взгляда божества не скроешься, и потому стараемся не грешить. Во всяком случае, в дневное время... Но в других странах все иначе - там, высоко над землей, плывет туман, и временами он становится плотным, прячет Ра за своей пеленой, и небо, сокрушаясь в горести, начинает плакать. Говорят, есть и такие земли за Уадж-ур, где с небес валится холодный белый пух, а Ра не видно целыми днями... И люди в тех краях не знают благочестия, поклоняясь демонам. - Он помолчал и добавил: - Такого у нас не бывает. Разве это не знак божественной милости? Разве не символ того, что народ Та-Кем избран среди других народов?
В чем-то он прав, подумал Семен, представив серые питерские небеса. С другой стороны, приятно ли знать, что за тобой следит божественное око? Причем не тайно, а открыто; подняв голову, увидишь его гневный глаз, который не заслоняют ни облака, ни тучи...
Инени кивнул, будто подслушав его мысль.
- Ра вечно глядит на нас, и лик его неизменен, и в прошлом, и в будущем. Скажи мне, друг мой, в твои времена люди по-прежнему верят в богов? Возводят храмы, приносят жертвы и тешат их слух песнопениями?
- Да. Не все, но многие.
- А ты? Не сердись, если мой вопрос неприятен, но кажется мне, что ты не боишься богов. Или я ошибаюсь?
- Не ошибаешься. - Семен задумался на миг, потом сказал: - Я не верую в тех богов, в которых веришь ты, и твердо знаю, что истинный бог не нуждается в храмах, жертвах и песнопениях. И обитает он не в небесах, не под землей и не в пустынях Запада.
Рот Инени округлился, глаза раскрылись шире.
- Но где же, Сенмен?
- Единственно, в душе человеческой. - Семен приложил ладонь к груди. - Здесь! И потому мой бог всегда со мной.
- Я верю тебе, - медленно произнес жрец. - Верю, ибо вижу, какую силу он тебе дает... Такую, чтоб устрашить Рихмера, или царька дикарей из Шабахи, или справиться с Софрой, бросив его на растерзание львам... такую, чтоб покорить сердце Пуэмры или вложить бессмертную душу в холодный камень... Это все - твой бог?
- Ну... отчасти. Время от времени, скажем так. Жрец протянул руку и положил ее на колено Семену:
- Я никогда не сомневался, что ты отправлен к нам на помощь, этим богом или другими богами. Затем, чтоб все свершилось так, как и должно свершиться... - Погладив бритый череп, он усмехнулся и вдруг, резко меняя тему, зашептал: - Третий день месори близится, друг мой... Великая царица встретит его в большом дворце, что рядом с Ипет-ресит, дабы не медлить и возложить на себя знаки власти. Пусть брат твой будет при ней и охраняет ее вместе с Хенеб-ка, а ты встань на Восточной дороге, перед лагерем колесничих, с лучниками и копьеносцами Усерхета. Инхапи об этом просил. Он уже здесь и утверждает, что так ему будет спокойнее. Он верит в тебя, как в львиноголовую Сохмет.
- Я польщен, - заметил Семен. - А кто такой Усерхет?
- Чезу Пантер, один из военачальников с юга. Я слышал, опытный солдат, но людей у вас будет всего лишь пара сотен - остальные нужны Инхапи у главного лагеря меша Амона. Колесничие же стоят отдельно и могут прорваться к дворцу... Сумеешь их остановить?
- Дело нехитрое. На колесницах в городе не развернешься. - Семен нахмурил брови, чувствуя, как его охватывает возбуждение.
Инени придвинулся ближе к нему и снова зашептал:
- Их триста, и в каждой - два воина... И поведет их Хуфтор, лучший чезу Хоремджета...
- Я его видел. Решительный парень!
- Возможно, с ним будет Хоремджет. Он боится, ночует не в доме своем, а в главном лагере или с колесничими... он в недоумении и страхе... не может понять произошедшего с Софрой - то ли боги ему благоволят, то ли предостерегают...
- Кто тебе это сказал? О Хоремджете?
- Рихмер, по твоему повелению. Его ищейки не спускают с Хоремджета глаз. Погонщики ослов, что доставляют в лагерь пищу, носильщики и водоносы и даже писцы... Они усердны как стая гиен, почуявших запах падали.
Семен довольно ухмыльнулся.
- Ну что ж... Придется их наградить и возвеличить! Особенно писцов. Нет ли среди них Пианхи, сына Сенусерта? Толстый такой и болтливый, писец в чезете колесничих...
Инени помотал головой:
- Не знаю. Люди Рихмера - забота Рихмера. А твоя...
- ...Хуфтор и колесничие. Я помню, мой мудрый друг.
- Если они захватят дворец, царицу и пер'о... - пальцы Инени шевельнулись, рисуя иероглиф "смерть". - Исида всемогущая! Спаси нас от этого и сохрани!
- Кто не рискует, не ест ветчины, - отозвался Семен, подумал и перевел на язык роме: - Хочешь фиников - не бойся лезть на пальму.
Я видел семьдесят шесть разливов Хапи, я очень стар, но память меня не подводит - она как свежий цветок лотоса в месяц фармути. Я помню... да, помню тот день, когда не мудрые речи, не песни и гимны, а острая бронза вершила праздник.
Друг мой тоже был на этом празднестве, и живы мы потому, что он охранил нас, а когда отзвенело оружие, не дал сердцам ожесточиться.
Прав ли он? Иногда, взирая на нынешний кровавый пир, я сомневаюсь в этом. Но ему виднее, и виднее тем, кто обитает в тех непостижимых землях, откуда он пришел. Свершившееся должно свершиться...
Тайная летопись жреца Инени.
Глава 11
МЕСЯЦ МЕСОРИ, ТРЕТИЙ ДЕНЬ
Вдали, за каналом Монта, слышался грозный гул - стоны боевых рогов, лязг оружия и топот множества ног, перекрываемый временами слитным воплем идущих в атаку воинов. До лагеря корпуса Амона, с которым сражались сейчас ветераны Инхапи, было километра два, но звуки далеко разносились в душном раскаленном воздухе, и город, внимая им, замер в тревожном оцепенении, будто муравейник, рядом с которым сошлась в поединке пара свирепых быков. Не ровен час, затопчут...
Но на Восточной улице, тянувшейся от садов фараона до казарм колесничного войска, пока что царили спокойствие и тишина. Ни храмов, ни жилых строений здесь не было, и тракт, прямой, как древко копья, затеняли лишь огромные каштаны с поникшей от жары листвой. За ними, на юго-западе, ближе к речному берегу, начиналась зона дворцового парка, но крыши и башни большого дворца, как и домов знатнейших вельмож, скрывали завесы зелени, по-прежнему яркой и свежей: работники, качавшие воду из Нила, трудились не покладая рук. Парк простирался до крепких стен Ипет-ресит, южного святилища Амона, благодаря чему подступ к обители пер'о с фланга или с тыла был невозможен для колесниц. Они могли проехать только здесь, по Восточной улице, что отходила от Царской Дороги вблизи огромных пилонов, обозначавших вход на священную царскую землю.
Семен, стоявший рядом с Усерхетом, жилистым сорокалетним чезу Пантер, оглянулся на отряд перегородивших улицу лучников. Воины стояли в три шеренги, со стрелами, наложенными на тетиву, и хоть их было всего лишь десятков пять, прорваться сквозь этот барьер не удалось бы ни единой колеснице. Особенно если учесть других стрелков, засевших под деревьями, а также маленький, наспех придуманный, но очень эффектный сюрприз.
Шагах в сорока за лучниками, у поворота к Царской Дороге, потел под солнцем отряд тяжелой пехоты - сотня воинов в кожаных нагрудниках и шлемах, с тяжелыми, закругленными сверху щитами и двухметровыми копьями, под командой знаменосца Хорати. Боевое снаряжение перевозилось в столицу тайно, пряталось по дворам у родичей в Кебто, Джеме, Уасете, и, чтобы собрать своих воинов, вооруженных и готовых к битве, офицеры Инхапи трудились всю прошлую ночь. Старания их были успешными - судя по звукам, что доносились от казарм, и по тому, что Усерхет занял Восточную улицу еще до утренней зари. Но выглядел он измотанным и то и дело прикладывался к фляге с водой.
- Иди в тень, - сказал Семен, - ляг под деревом и закрой глаза. Колесниц пока что не видно. Может, они вообще не появятся - Хуфтор ведь не сошел с ума, чтоб бросить их в атаку по улице в двадцать локтей шириной.
- Может, и не появятся, - прохрипел Усерхет, покосившись на стальной топор в руках Семена, - только я должен стоять здесь. Ты, господин, хоть и могучий воин с грозной секирой, а долг военачальника не понимаешь. Тяжкое наше ремесло! Вот я, уставший так, что чувствую вкус смерти на губах, торчу на жаре и буду торчать, потея под ремнями и нагрудником. А почему?
- Да, почему? - полюбопытствовал Семен, глядя в хмурое лицо Усерхета.
- А потому, что люди мои должны меня видеть на этом самом месте. Раз я стою и терплю, значит, и им Амон велел. Не то какая же мне вера? - Он снова приложился к фляге.
- Люди твои не мотались всю ночь по дворам и улицам, не пересчитывали друг друга, не погоняли теп-меджет. Они выглядят свежими и полными сил, а ты - уставшим. Отдохни!
Но Усерхет лишь с упрямым видом помотал головой и буркнул:
- Отдохну в гробнице, а сейчас надо ждать, потеть и драться. Вот только землю полью...
Он отошел к обочине и облегчился под развесистым каштаном. Это дерево - и еще одно, на противоположной стороне - было подрублено и являлось тем самым маленьким сюрпризом, что ожидал колесничих Хуфтора. Если, конечно, он решится атаковать...
"Чем черт не шутит", - думал Семен, разглядывая терявшуюся вдали дорогу. Как-никак триста колесниц, шестьсот солдат... Почему бы и не попробовать? Что в лагере сидеть? Тем более что схватка у казарм пехоты может по-всякому обернуться... да, по-всякому... С одной стороны, у Инхапи - менфит, бойцы отборные и злые, напавшие внезапно; с другой - их все-таки поменьше, чем воинов у Хоремджета, да и сидят те за валом и рвом, пусть обмелевшим... Хрен его знает, чья возьмет! И ждать тут вроде не с руки... Действовать надо, действовать! Не то дождешься маджаев с палками и удавками...
Маджаев-полицейских у градоначальника Пенсебы было несколько сот, но в схватке они участия не принимали. Во-первых, по недостатку оружия - у них имелись лишь палки, плети да веревки, а не секиры с копьями; а во-вторых, происходившее к их компетенции не относилось. Не бунт простолюдинов, не драка в кабаке и не грабеж могил - переворот! Когда закончится, тогда и будет дело для маджаев: казнить зачинщиков, вязать повинных и проводить в каменоломню или на рудник. По воле первого министра Хоремджета или царицы Хатшепсут - это как рассудят боги...
На дороге клубом взметнулась пыль, и Усерхет поспешно вернулся, оправляя тунику. Стрелки разом подтянулись, первый ряд рухнул на колено, но копьеносцы все еще стояли "вольно" - похоже, колесница была одна-единственная. Впрочем, Техенна и Ако, болтавшие с приятелем из пантер, тут же ринулись вперед с дротиками и щитами - не иначе как прикрыть хозяина от стрел коварного врага. Мериры с ними не было; его Семен не взял, оставил вместе с Анупу в доме, чтоб охраняли женщин и добро.
Колесница замедлила ход и развернулась на неширокой дороге, метрах в ста от шеренги лучников. В ней были двое - возничий и знатный военачальник в нагруднике, украшенном бронзой, с кинжалом и секирой на перевязи. Борт колесницы тоже блестел бронзовыми накладками, над лошадьми развевались султаны из перьев, да и кони были отменные - не из Куша, а аравийские скакуны. Только запрягали их по-варварски, цепляя кожаный ремень на шею.
- Хуфтор, - сказал Семен, приглядевшись.
- Он, - со вздохом подтвердил Усерхет. - Двенадцать разливов минуло, как мы сражались рядом в Хару. Много битв и покоренных городов, много вина и женщин, и крови тоже много... Теперь друг с другом будем драться, порази меня Сохмет!
Хуфтор, не спускаясь с колесницы, помахал рукой, потом приставил обе ладони ко рту и заорал зычным голосом:
- Усерхет! Не ты ли передо мной, потомок черепахи?
- Я, - отозвался военачальник, выступив на пару шагов. - А кто там вопит, пугает своих кляч? Похоже, Хуфтор, краснозадый павиан?
Лучники за спиной Семена загоготали, захлопали ладонями по обнаженным бедрам. Теп-меджет, десятник, цыкнул на воинов.
- В плохое дело ты ввязался, Усерхет! - крикнул Хуфтор. - Ра еще не скроется за песками Запада, как твою шкуру бросят в дубильный чан - твою и всех облезлых пантер, которых я вижу подальше твоей задницы.
- В какое же дело я ввязался, Хуфтор? - столь же громким голосом спросил Усерхет. Он уже не выглядел усталым, и казалось, что с каждой секундой в него вливается новый заряд энергии.
- Не строй из себя глупца, кал гиены! Ты, и шелудивый пес Инхапи, и ваши ремеч меша - да проклянет их Амон! - явились в Город без высочайшего повеления, бросив службу в южных крепостях! Вы напали на лагерь столичного гарнизона, а значит, замыслили злое против пер'о - жизнь, здоровье, сила! Теперь твои вонючие шакалы стоят перед Великим Домом, не пропуская к нему преданных воинов! И ты еще спрашиваешь, в какое дело ввязался? Ты - бунтовщик, как и ублюдки за твоей спиной!
- А я вот другое слышал, - запрокинув голову, Усерхет отхлебнул из фляги. - Слышал, что ваши хуну неферу зажрались на медовых лепешках и обнаглели вконец. Слышал, что Хоремджет - пусть Сетх раздерет ему печень! - желает свергнуть дом Джехутимесу. Слышал, что он непочтителен с богами и великой царицей. Если так, ты повинен в бунте, а не я! Ты, Хоремджет, твой господин, и болваны из ваших чезетов!
Хуфтор прищурился:
- Хочешь узнать, отродье жабы, кто бунтовщик? Ну, давай, я возьму своих воинов, а ты возьмешь своих, и мы отправимся к пер'о, к сыну золотого Гора, и спросим, кто тут ослиная моча, а кто - серебряный дебен. Согласен?
- Спросим, - с бодрым видом отозвался Усерхет. - Когда я привяжу веревку к тому, что у тебя повыше колена, пониже пояса, и притащу к царице. Вот тогда и спросим!
В ответ Хуфтор, повернувшись боком, захохотал, разинув пасть и хлопая себя рукой по заднице. Затем вылил на Усерхета новый ушат древнеегипетских помоев.
"Что-то не так, - думал Семен, прислушиваясь к перебранке. - Подозрительно! Может, древний обычай у них - сперва пооскорблять друг друга, чтобы взвинтиться перед пролитием крови, а может, поганец время тянет... Но почему? Пантер не устрашит и Усерхета к измене не подвигнет... Чего же глотку драть? И не пора ли к делу, в топоры и копья?"
Он отодвинул Ако вправо, а Техенну - влево, сделал шаг и оказался рядом с Усерхетом. Потом поднял руку, сжав четыре пальца в кулак и выставив средний:
- Эй, вошь на колеснице! Это видишь?
Хуфтор наклонился, уперевшись ладонями в колени, и вытянул шею, будто желая разглядеть противника поближе.
- Кто там с тобой, Усерхет? Кто там воет, будто пес в ночи? Или смердящий шакал?
"Ну, братец, так меня ты не обложишь! - с усмешкой решил Семен. - Нет, не обложишь! Да и то сказать, беден у роме язык по этой части, не тянет против великого и могучего... Вот блин! Жаль, не перевести! Разве только попытаться?"
- В кал гиены твою мать, в крокодилью мочу! - рявкнул он. - Чтоб ей ноги раскинуть под ливийцем! А тебе - опахало в задницу! Кастрат, недоношенный драной ослом кобылой! Давно у тебя не стоит? - Семен повертел кулаком с оттопыренным пальцем. - На сириянок не стоит и на кушиток? И на мальчиков тоже? Или мальчиков все-таки пользуешь? А может, зад коням своим подставляешь? Похоже, здоровую дырку тебе провертели... вон, разогнуться не можешь, козел безрогий!
Усерхет онемел, Ако с Техенной и лучники ржали в голос, а Хуфтор, быстро разогнувшись, вырвал из ножен клинок, с бешенством потряс им в воздухе и пихнул возницу локтем. Повозка рванулась, вздымая пыль, и из белесых клубов долетело: "Передавлю!.. Всех передавлю, как блох в собачье шкуре!"
К военачальнику вернулся голос.
- Зря ты его мать, - ошеломленно пробормотал он. - Сам Хуфтор - жабий помет, но мать была, возможно, почтенной женщиной, спит сейчас в своей гробнице и ждет суда Осириса.
- Да будет он милостив к ней, - отозвался Семен. - Я только хотел подразнить... жара, понимаешь, рождает гнусные фантазии... Думаю, теперь-то нас атакуют.
Усерхет озабоченно прищурил глаз:
- Ра еще не поднялся в зенит, светит в лицо, стрелять мешает... Ну, тем, кто под деревьями, свет не помеха! - Он повернулся к воинам, отдал команду, а знаменосец Хорати и бравые теп-меджет повторили ее в десять глоток. Послышались пение тетив, скрип кожаных доспехов и лязг орудия, потом шеренги расступились, и Семен с военачальником отошли под защиту стрелков.
Ако, на минуту покинув хозяина, вернулся с двумя мускулистыми копьеносцами:
- Вот, господин... Это - Шедау, а это - Тотнахт... Верные люди. Друзья! Ходили со мной и Техенной в страну Хару и в страну Иам.
- Зачем ты их привел?
- Как зачем? Чтобы тебя охранять. Будет бой, а четыре копья лучше двух.
- Будет не бой, а побоище, - буркнул Семен, оглядывая дорогу.
По ней могли проехать рядом лишь две колесницы, и оттого атака Хуфтора казалась ему безумной затеей - если даже не вспоминать о приготовленных сюрпризах. Лучники утыкают стрелами людей и лошадей, две первые повозки рухнут, а остальные врежутся в них - вот и конец сражения. Улица ведь не поле! В шеренгу не развернешься, упавших не объедешь... Получалось, что Хуфтор должен сидеть в своем лагере как крыса в мышеловке или придумать что-то новенькое. Какой-то тактический ход, оригинальный и внезапный.
Однако в дальнем конце дороги взвихрилась пыль, и вскоре Семен различил переднюю пару повозок. Одновременно послышались звуки - глухой топот копыт, пронзительный визг колесных осей и возгласы погонщиков.
Как они мчались! Сияла бронза, смертельным блеском грозили лезвия у колесных осей, колыхались султаны, грохотали ободья, щелкали бичи, пыль вилась столбом, оседая на крупах лошадей, на оружии и плечах колесничих. Казалось, эта грохочущая колонна накроет лучников горным обвалом, сомнет, разрежет бронзовыми косами, втопчет в землю сотнями копыт и пронесется дальше - неуязвимая, неудержимая, стремительная...
- Видишь такое в первый раз? - спросил Усерхет. - Страшно?
- Нет, красиво, - отозвался Семен и, помолчав, добавил: - Жаль лошадей!
Страха он в самом деле не испытывал. То, что мчалось к нему, было живым и уязвимым, не спрятанным под броней, вооруженным не пушками и ракетами, а остриями из бронзы. На миг перед ним промелькнула картинка прошлого: танковый полигон, снег и холод, терзающие землю гусеницы, рокочущие громады машин, под которые нужно лечь и с замирающим сердцем ждать, пока стальное чудовище не прокатится над тобой, обдавая запахом гари и солярки... Тяжкое испытание! В этот момент ощущаешь себя песчинкой под асфальтовым катком, мышью в лапе дракона...
Мог ли он рассказать об этом Усерхету? Объяснить, что колесницы для него - игрушки, ибо в грядущих веках их сменят железные твари, чья пасть извергает огонь, а шкура неуязвима для стрел и копий?.. Но вряд ли кто-нибудь в Черной Земле поверит в такие чудеса... разве что друг Инени...
Громыхающие повозки надвигались; он уже различал лица колесничих и дротики в их руках. Двести локтей, сто, пятьдесят... Когда осталось двадцать, Усерхет вскинул вверх свой боевой топор, и два огромных дерева по обе стороны дороги рухнули на лошадиные спины. Дальнейшее происходило как во сне: резкие слова команды, слитное и звонкое щелканье тетив, плечи лучников, которые разом то напрягались, то расслаблялись, и свист таранивших воздух стрел. Они взмывали в небо хищной стаей и, замерев на мгновение, падали вниз - туда, где за баррикадой из стволов, ветвей и листьев что-то ворочалось, стонало и вопило на разные голоса. Зеленый полог был плотным, и Семен видел лишь головы четырех лошадей, умерших почти мгновенно с переломленными хребтами, - кровавую пену на их губах, выкаченные глаза, оскаленные в агонии зубы.
- Дурак Хуфтор, - послышался голос Усерхета. Затем он подал команду лучникам: - Вперед!
добейте их кинжалами! Рук не рубить, это вам не шаси!<Шаси - общее название азиатов, обитателей стран Сати - Азии. После битвы египетские воины обычно отрубали руки мертвым врагам, чтобы пересчитать их и получить награду.>
Вслед за военачальником, подпираемый сзади телохранителями, Семен обогнул поваленные деревья. Дорога за ними на протяжении двухсот локтей была завалена телами мертвых и умирающих, а также колесами и обломками колесниц, среди которых бились и пронзительно ржали лошади. В этом хаосе уже мелькали фигуры стрелков, вышедших слева и справа из леса; кто останавливался на обочине и натягивал лук, выискивая цели, кто лез с кинжалом в самую гущу, колоть и добивать. Вид был печальный, а кроме того, имелось в нем что-то несообразное - что именно, Семен сообразил не сразу.
- Нет мира в датском королевстве... - пробормотал он на русском, и Усерхет, то ли не разобрав, то ли услышав что-то свое, откликнулся:
- Вот и я говорю: дурак Хуфтор!
Но странность зрелища уже была ясна Семену. Вместе с осознанием явился страх - он побледнел, схватил руку Усерхета, стиснул.
- Не такой уж и дурак, клянусь пеленами Осириса! Ну-ка, труби отбой! Собирай воинов, и - к дворцу!
- Зачем?
- Затем, что здесь пятьдесят колесниц, и нет ни Хуфтора, ни Хоремджета! Где они? И где их люди? Еще пятьсот солдат! Сообразил?
- Но в колесницах ко дворцу не подобраться... - начал Усерхет и вдруг стукнул кулаком о нагрудник: - Чтоб мне попасть в красные лапы Сетха! Нас провели! Ложная атака! Здесь! Полсотни колесниц! А остальных он повел в пешем строю!
- Вот именно, - подтвердил Семен. - Каша - отдельно, масло - отдельно.
Он повернулся, махнул телохранителям и, вскинув на плечо топор, зашагал к копейщикам Хорати:
- Бунтовщики во дворце! Бегом! За мной! Хорати, младший офицерский чин, привык не рассуждать - повиноваться. Вскинув жезл с вымпелом, он выкрикнул:
- Щиты за спину, копья на плечо! За господином, менфит! Шевелитесь, бегемоты беременные! Вперед!
Свернув на Царскую Дорогу, Семен бросился к пилонам у входа в парк. Сфинксы с застывшими в полуулыбке лицами взирали на него с обочин, вдалеке, за каналом Монта, по-прежнему слышался смутный гул, а позади скрипели ремни, топали ноги, и воздух со свистом вырывался из сотни глоток. Солнце стояло почти в зените, и жара усилилась - не то что бегать, ходить казалось пыткой. Пот струился по его лицу, каждый вдох наполнял легкие вязкой тягучей субстанцией, в которой будто не имелось кислорода, а один горячий пар; секира, как живая, подпрыгивала на плече, и крюк царапал кожу. Но это были мелочи - в сравнении с тем, что ожидало впереди.
Проклятье! Его облапошили! Провели, как щенка! Конечно, он человек не военный, всего лишь отставной сержант, но логика - она и в Африке логика! Мог бы сообразить, что колесничие тоже люди, и коль им не заехать в лес, способны и на своих двоих перемещаться... Даже бегом! Сейчас они, пожалуй, во дворце, и с ними - Хоремджет... бьются с воинами Хенеб-ка... Сколько их, телохранителей? Вроде бы сотня или сто двадцать... у Хоремджета четырехкратное превосходство... возьмет заложников, и конец!
При мысли о заложниках Семен стиснул зубы и застонал. Брат, Меруити! Впрочем, Сенмута убьют, а вот царицу... Царица для Хоремджета важней пер'о; при малолетнем фараоне он - министр, ну а с царицей - сам фараон! Спаси и сохрани, Исида! Или Хатор? Кому молиться, кого просить?
Воздух под деревьями парка был чуть прохладнее, но облегчения не принес - на широкой дворцовой лестнице валялись трупы, утыканные стрелами, белый камень ступеней обагряла кровь, и почти на всех телах были одежды царской охраны, белые в синюю полоску. Видно, лучники сняли их залпом, когда десяток сэтэп-са вылез из-под защиты колонн и стен... Значит, вход они не удержали, мелькнуло у Семена в голове. Не прекращая бега, он попытался прислушаться, но уловил лишь одно: дворец гудит, как растревоженный улей.
Он был здесь только один раз, в свите казначея Нехси, во время царского приема, но помнилось, что за входом - крытый перистиль, а дальше - зал приемов с мощными, подпирающими свод колоннами. Дворец был огромен, и у него наверняка имелись другие входы и выходы, сулившие возможность обойти врагов. Не желая снова наделать ошибок, Семен остановился у лестницы, велел солдатам отдышаться и подозвал к себе Хорати.
- Пошлешь по двадцать воинов туда и туда. - Он кивнул налево и направо. - Пусть разыщут другие входы и ударят в тыл противнику. Сам бери десяток и оставайся здесь. Когда подойдет Усерхет со стрелками, направь его за мной и передай, чтоб поторапливался. Ясно?
- Да, господин.
Хорати повернулся к воинам и начал зычно выкликать своих теп-меджет, отдавая краткие приказы. Семен встал в строй, довольно хмыкнул, заметив, что с одной стороны у него Ако с Техенной, а с другой - Шедау и Тотнахт, и поднял вверх топор.
- Вперед, пантеры! Львиноголовая с нами!
- Сохмет! - взревели десятки голосов. - Сохмет, Сохмет!
Слитный топот, удары соприкоснувшихся на миг щитов, выкрики десятников... Они взбежали по лестнице и ворвались сквозь широкий проход в перистиль. Там, встревоженные шумом, уже сгрудились люди Хоремджета, тридцать или сорок солдат с секирами и дротиками - то ли охрана, не поспевшая к выходу, то ли бойцы, примчавшиеся из залов и комнат просторного дворца. Встать в шеренгу они не успели, но медлить не собирались: сверкнули в полете дротики, два щита сдвинулись перед Семеном, один из его солдат вскрикнул, другой выругался, третий рухнул на пол. В следующий миг копьеносцы обрушились на противника, прижали к стене и принялись колоть - молча, быстро, сосредоточенно, будто погонщики быков, что тыкают скотину палкой под ребро. Чей-то череп треснул под секирой Семена и разлетелся кровавыми брызгами, крюк вспорол кому-то грудь; он оттолкнул умирающего воина и очутился перед сорванными с петель дверьми зала приемов. За ними, в огромном чертоге, кружились среди колонн, обломков мебели и изваяний сэтэп-са, похожие на бело-синих ос, и воины Хоремджета в коричневых туниках. Колесничих было много, много больше, чем телохранителей, и они постепенно оттесняли стражей дворца к ведущей на галерею лестнице. На верхних ее ступенях стоял Хенеб-ка с десятком своих бойцов и глядел вниз с видом героя, готового к битве и славной смерти.
- Дорогу, хуну неферу! Менфит пришли! - поднялся рык среди копьеносцев. - Дорогу, шакалы! Протухшее мясо! Жабы из Дельты! Сохмет!
Сохмет!
Они хлынули в зал, растягиваясь в цепочку, бросая копья и выхватывая секиры - тут, в тесноте, где сгрудились сотен пять сражавшихся, топор и кинжал были надежней копья. Семен шагнул вперед, сбил с ног человека, склонившегося над раненым телохранителем, услышал, как тот вскрикнул под чьим-то ударом, и врезался в толпу рубивших друг друга бойцов. Его секира, описав широкий полукруг, сшибла двоих и с лязгом грохнула о цоколь статуи Анубиса; фонтаном брызнули каменные осколки, кто-то завопил, увидев перед лицом остроконечное навершие, потом умолк, когда трехгранный стержень вонзился ему между ухом и глазом. Семен перепрыгивал через упавших, размахивал топором, отбивая удары вражеских секир и чувствуя душный, мерзкий запах крови. Пол скользил под ногами, Семена покачивало от своих и чужих ударов, но, отклоняясь влево, он упирался в твердое плечо Тотнахта, а вправо - в край щита в руке Ако. Четыре его воина все еще держались рядом, не отставали ни на шаг, но остальные исчезли в плотной толпе, и только крики, лязг и вой отмечали то место, где менфит-пантера сражался с тремя-четырьмя врагами.
Слишком их много, понял Семен, добравшись до середины зала. Колесничие одолевали, старались пробиться на галерею, к верхним покоям дворца, и бой шел уже на лестнице, где Хенеб-ка оборонялся с остатками царской охраны. Среди них был кто-то еще, какие-то люди в богатых одеяниях - может быть, вельможи или слуги Хатшепсут, взявшиеся за мечи и топоры. Они рубили и кололи, убивали и падали под ударами, и Семену вдруг показалось, что там мелькает стройная фигура брата, а перед ним - в доспехах, с поднятой секирой - маячит Хоремджет. Этот миг тянулся и тянулся, наполняя душу ужасом; сейчас топор опустится, и...
Он заревел, как раненый бык, и в боковых проходах, а также где-то позади отозвалось: "Сохмет! Сохмет!" С двух сторон, следом за группами окровавленных колесничих, в зал ворвались копьеносцы Хорати, а за спиной раздался голос Усерхета: "Руби мятежников, пантеры! С нами Амон и Сохмет! Руби!"
- Лучники, господин, - прохрипел над ухом Техенна. - Может, останемся живы... Если свои не проткнут по ошибке.
Человек в доспехах обернулся, отступил с опущенной секирой, и Семен узнал Хоремджета. Глаза его светились торжеством, движения были уверенными, властными - несмотря на подоспевших лучников, он сохранил преимущество в людях. И дрались его бойцы как дьяволы - видно понимали, что дело зашло далеко и есть для них одна альтернатива: либо пан, либо пропал. Или, с учетом местного колорита, финик в меду против кайла в каменоломне.
- Туда! - Семен ткнул секирой, показывая на лестницу. Его отделяли от Хоремджета шагов тридцать или тридцать пять и добрая сотня воинов; пробиться через этот заслон казалось невыполнимой задачей. Оттолкнув Ако, прикрывавшего его щитом, он поднял топор на длинной рукояти и закрутил в воздухе. Сверкающая сталь вращалась с хищным свистом, кружилась все стремительней, и колесничие прянули в стороны, пытаясь укрыться среди колонн и статуй. Он быстро продвинулся на три-четыре метра, ломая лезвия подставленных клинков и топорища секир, снес чью-то голову, поскользнулся в лужице крови, но удержал равновесие. Сс-шш... сс-шш... - пела сталь над его головой, и ей аккомпанировали лязг и треск вражеского оружия.
Он преодолел еще несколько метров под крышей смертельного зонтика, вышибая из камня искры, когда топор касался массивных колонн. Сполохи внезапно рожденных огней пугали колесничих; может быть, им чудилось, что этому гиганту помогает бог, бросающий в них пламенные стрелы. Один из обожженных завопил, но голос его перекрыла команда Хоремджета:
- Достаньте его! Дротиками! Скорей!
Семен метнулся за цоколь ближайшей колонны, присел - два дротика скользнули над ним, будто змеи с бронзовыми жалами, - выпрямился, отбил тянувшийся к груди клинок и обнаружил, что между ним и Хоремджетом легло пустое пространство. Бой на лестнице и в зале прекратился, Лязг и шум внезапно стихли, и только хриплое дыхание разгоряченных схваткой людей нарушало тишину. Он поднял лицо к галерее. Там, простирая руки с жезлом и плетью над притихшим залом, стояла Меруити - в длинном, ниспадающем до пола платье и пышном парике, увенчанном двойной короной. Белая, высокая, и красная, широкий обод с коброй-уреем... Символ власти над Верхним и Нижним Египтом...
- Остановитесь! - сказала Меруити громким звенящим голосом. - Я, Маат-ка-ра, золотой Гор, владыка Обеих Земель, а также ваших тел и душ, повелеваю: остановитесь! Верные будут награждены, виновные - наказаны, но я обещаю сохранить им жизнь. Всем, кроме одного человека, лишенного чести!
Ее гневный взгляд упал на Хоремджета, жезл протянулся к нему, и все в огромном зале поняли, кто здесь верные, а кто - виновные.
Лицо царицы застыло, губы сжались, потом меж ними блеснула полоска зубов, и два слова, будто два камня, рухнули в зал:
- Убейте его!
Семен шагнул вперед, сжимая секиру и не спуская с Хоремджета глаз. Тот побледнел, но руки его не дрожали, и лезвие окровавленного топора смотрело в грудь противнику.
- Кажется, сегодня не твой день, - произнес Семен. - Лица богов от тебя отвернулись, военачальник.
- Кто знает их волю? - Хоремджет ухмыльнулся краешком рта. - Мы ведь ее не слышали... - Голос его внезапно окреп. - А слышали слабую женщину, для чьей головы корона Та-Кем слишком просторна и тяжела! Место ей - на ложе, и там она будет в грядущую ночь. На мягком пышном ложе!
- Не на твоем, - сквозь зубы пробормотал Семен, поднимая секиру.
Лезвия скрестились с лязгом, и Хоремджет пошатнулся. Щеки его побледнели еще сильней; казалось, он понял в это мгновенье, что уступает противнику во всем - в телесной мощи и оружии, в ловкости и быстроте, а главное - в предназначении судеб; боги и правда были не на его стороне.
Но дух его не был сломлен.
- Знаешь, скольких я отправил к Сетху? - прошипел он, впившись в Семена бешеным взглядом. - В стране Хару и в стране Джахи и даже у Перевернутых Вод имя мое вспоминают с ужасом... Я сделаю то же, что делал там: вырву твою печень и скормлю гиенам!
- Не стучи кадыком, фраер, - сказал Семен. - Нынче ваши сидят в глубокой и не пляшут!
Для поношения врагов "великий и могучий" был, разумеется, уместней языка роме. Жаль, что Хоремджет ничего не понял!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [ 13 ] 14 15 16 17 18 19
|
|