Чтение 13–й страницы книги ~Шатун~

- Понравится ли такое самоуправство бабьей богине? - задумчиво покачал головой "белый волк".

- Если не понравится, то ответ будет не Ратибора, а мой, - тряхнул слипшимися волосами Торуса. - А боярин заслужил, чтобы в смертный час его приласкала богиня.

- Заслужил! - поддержал Торусу боярин Забота. - А коли что не так, то пусть гнев богини падет и на мою голову.

Божибор задумался, поглаживая длинную светлую бороду. Все-таки из ведунов, сидевших во главе поминального стола, он был старше всех годами, да и место его подле Перуна-бога было одним из самых почетных. Божибор был правой рукой кудесника Вадимира в делах, где требовался не только ум, но и меч. Седеющая голова "белого волка" давно была уже оценена Битюсом в немалую сумму, но вряд ли в окружении кагана найдется человек, способный открыто бросить вызов Божибору и выйти с ним на поединок.

- Добро, - сказал наконец Божибор, - несите Ратибора на Макошино ложе. Должна же богиня уважить просьбу ближников трех главных славянских богов.

Торуса опасался, как бы ключница Дарица, которую он подозревал в близости к богине, не стала перечить решению ведунов, но женщина только согласно кивнула головой. Ратибор был уже совсем плох, сведущим в ранах людям было ясно, что до утра боярин не дотянет. Забота поднял на руки пребывающего в забытьи товарища и перенес его на Макошино ложе. Лунный свет падал на ложе через узкое слюдяное оконце, и Торусе показалось, что этот свет вобрал в себя обнаженное тело молодого боярина и окутал его серебристым покрывалом. Странная улыбка промелькнула на посиневших губах Ратибора, словно он увидел что-то, неведомое прочим. Торуса переглянулся с Божибором. Похоже, "белый волк" тоже углядел в происходящем необычное, но вслух не сказал ни слова. Боярин Забота первым покинул ложницу, а следом вышли Торуса с Божибором.

- Одно я знаю твердо, - шумно сказал Забота, - богиня Макошь не оставит теперь своим покровительством Ратибора - ни в нашем мире, ни в стране Вырай.

Городец затих только к утру, а сам боготур Торуса, забывшись крепким сном вместе с гостями, проснулся только к полудню. Ошуюю на лавке храпел боярин Забота, а голос Божибора слышался во дворе. Торуса поднялся и, превозмогая тяжесть в голове, вышел на крыльцо. "Белые волки" готовились к дальнему походу. Очищенные от хазарской крови колонтари сверкали в солнечных лучах. Молодцы под рукой у Божибора были хоть куда, и Торуса слегка позавидовал Перунову ведуну. С такой дружиной город можно было удержать, а не только Листянин городец.

Оглядев двор и строения, Торуса пришел к выводу, что хазарский напуск большого ущерба им не нанес, а тын городца не пострадал вовсе. Хазарские удары выдержали и стены, выстроенные боготуром, и те, что были ставлены чуть не век назад Листяной Колдуном. Единственное, что сейчас заботило боготура, так это сократившееся количество защитников городеца. Может быть, в ином, более спокойном месте дружина в тридцать пять мечников была бы достаточной, но здесь, у бойкой излучины, их число следовало бы увеличить вдвое.

Если бы не бояре Драгутина и "белые волки" Божибора - не удержал бы боготур своего городца. И дело было даже не в одолженных Рогволду дружинниках. Ибо мечник, будь он хоть семи пядей во лбу, божьего ближника не стоит. И мечи у простых воинов худшего закала, и бронь послабее, а о выучке и говорить не приходится. Торуса, конечно, мог рассчитывать и в дальнейшем на поддержку Драгутина и Божибора, не говоря уже о боготурах Вузлеве и Рогволде, но ведь у ведунов своих дел невпроворот. А Торусе мечталось о большом городе, который вырастет в этих богатых рыбой и дичью местах. Осуществлению Торусовых замыслов мешали только отсутствие денег да хазарская угроза. Может, не стоило бы боготуру тешиться пустыми задумками, если бы не одно "но" - схроны Листяны Колдуна. Золота в тех схронах несчитано. И если бы Листянино золото попало в руки боготура, то он бы нашел, куда его употребить.

- Что там с боярином Ратибором? - обернулся Торуса к вышедшему на крыльцо Заботе.

- Восстал Ратибор! - весело сверкнул глазами Даджбргов ближник. - Ушицей его сейчас Дарица кормит. Вот оно как, боготур.

На громкий и густой голос боярина обернулись ведуны и мечники, суетившиеся во дворе. Весть о выздоровлении Ратибора не только обрадовала, но и поразила всех. Ибо еще вчера сведущие в ранах люди говорили, что молодой боярин не жилец на этом свете. И вдруг - восстал!

- Это то самое ложе, которое тебе славянские боги доверили хранить, боготур? - спросил памятливый боярин Володарь. - Про вещий сон ты нам рассказывал еще зимой.

Торуса и рад был бы сохранить всё в тайне, но это оказалось невозможным. И бояре, и "белые волки", и мечники, и простолюдины - все рвались взглянуть на Макошино ложе хотя бы краешком глаза. Не каждому в жизни удается вот так воочию увидеть чудо, сотворенное богами.

Ключница Дарица шикала на излишне шумливых, но любоваться ложем не мешала. Ратибор спал, грудь его вздымалась ровно, а не толчками, как это было вчера. Губы боярина расплывались в блаженной улыбке, а щеки неожиданно розовели.

- Сладка, наверное, любовь богини, - завистливо вздохнул боярин Володарь. - Ишь как чмокает во сне.

- Все, - нахмурилась Дарица, - посмотрели - и будет.

Никто сердитой женщине не возразил, мужчины молча развернулись и вышли вон из ложницы, осторожно ступая по скрипучим половицам. Торуса не сомневался, что весть о чудесном исцелении боярина разнесется теперь по городам и весям. И наверное, немало найдется охотников полежать на Макошином ложе.

- Мне кудесница Всемила сказала, что с этого ложа можно вовсе не подняться, - хмуро бросил Торуса. - Макошь строгая богиня и привечает далеко не всякого охочего до ласк.

В глазах боярина Володаря сразу же погас блудливый огонек, а все прочие соскучились лицами и благочестиво завздыхали. Гневить Макошь никто не хотел. Божьи чудеса случаются не каждый день, а потому в любом деле лучше всего полагаться на себя да на плечо верного товарища.

- Кудеснице Всемиле надо рассказать о случившемся, - посоветовал Торусе боярин Забота.

Божибор в подтверждение словам боярина закивал головой:

- Благодарственную жертву надо принести богине от имени ближников славянских богов, ибо вняла она нашей просьбе и явила милость раненному в битве за правое дело боярину. Это знак всем, кто сражается за правду славянских богов. Наши боги не оставят нас своими заботами. Не все восстанут со смертного ложа, подобно боярину Ратибору, но для всех дорога в Страну Света будет прямой, и встретят их там как героев.

Божибора внимательно слушали и ведуны, и мечники, и простолюдины. Слушали и согласно кивали головами. Боярин Ратибор ведь не в обычной стычке был ранен, а в противоборстве с ближниками кагана Битюса, поклонившимися пришлому богу. И славянские боги этим свершенным Макошью чудом показали своим ближникам и печальникам, что каждому воздастся по заслугам, и за добрые дела, и за злые.

- Правда богов нам завещана щурами, так не уроним ее в грязь, мужи славянские! - завершил свою речь Божибор.

"Белые волки", повинуясь взмаху руки своего предводителя, покинули городец первыми. Торуса пошел провожать гостей. Ладья Перуновых ведунов стояла далековато от берега, так что "белым волкам" пришлось добираться до нее чуть ли не по пояс в воде. Божибор на прощанье обнял боготура за плечи:

- Не в последний раз видимся, Торуса. И да хранят тебя Велес-бог и твои щуры.

Сверкнули на солнце выбеленные водой весла, и ладья белой лебедицей поплыла вниз по течению.

- Пристань тебе надо строить, Торуса, - вздохнул боярин Забота, - и торжище открыть. От новоселов отбоя не будет, и купчишки к тебе приплывут с охотою.

Боярская ладья была спрятана в протоке, и даджаны сгрудились на берегу в ожидании, когда смерды вытащат ее по мелководью на стрежень.

- Ратибора мы заберем, когда пойдем обратно, - сказал Забота. - Пусть пока набирается сил. А нам предстоит еще одно нелегкое дело.

Боярскую ладью развернули в сторону, противоположную той, куда уплыли Перуновы ближники. Гребли бояре не хуже "белых волков", и Торуса долго любовался, как уходила навстречу солнцу золотая Даджбогова ладья.

Боготур Вузлев приехал уже под вечер. Торуса с облегчением отметил, что никто из его мечников не пострадал, все вернулись живыми и невредимыми. Легко, значит, достался Рогволду Берестень. Вузлев сходил к Макошину ложу, поцокал языком на чудо выздоровления и пообещал рассказать обо всем кудеснику Сновиду.

- Спасибо за помощь, - поблагодарил его Торуса. - И "белые волки", и твои мечники подоспели вовремя.

- Удачно все обошлось, - согласился Вузлев, - но расслабляться рано. Где-то в округе бродят шалопуги колдуна Хабала. И по моим сведениям, к ним на подмогу подошла печенежская орда.

- На мой городец нацелились? - насторожился Торуса.

- Всё может быть. На всякий случай я оставлю тебе двадцать своих мечников, но более дать не могу. На смердов опирайся, Торуса, а иначе тебе в этих местах не удержаться.

ГЛАВА 21
ПОХИЩЕНИЕ

Боготур Вузлев, забрав большую часть дружины, рано утром покинул городец. Торусе он, как и обещал, оставил двадцать своих мечников, среди которых был и шатуненков братан Осташ. Отрок разбитной и на удивление разговорчивый, как успел заметить Торуса. Целый день Осташ только и делал, что чесал языком, развлекая мечников и челядинов.

- Завтра поутру поедешь в Макошин городец, - сказал боготур Клычу. - Расскажешь ведуньям, что у нас здесь произошло. И Осташа с собой возьми, нечего ему по двору болтаться без дела.

Дарица одобрила решение Торусы. Чудо в городце свершилось великое, а какое оно будет иметь продолжение, об этом знает только Макошина кудесница. Торусе тоже казалось, что события, происходящие вокруг его городца, только-только набирают ход. Похоже, многое еще предстоит пережить и самому боготуру, и мечникам его, и челядинам, и простолюдинам. Желательно, чтобы в эту нелегкую годину не оставили Торусу своим вниманием ни бог Велес, ни богиня Макошь. Ибо без помощи богов боготуру тяжело придется на семи ветрах.

Осташу городец Торусы поглянулся. А если честно, то он боготуру завидовал. У самого Осташа нажитков всего ничего - конь да меч. О золоте и серебре пока говорить не приходится. Правда, сын Данбора пока еще не боготур, и о городце ему думать рано. Но почему-то думается. Лежит Осташ на лавке среди храпящих Торусовых мечников, пялится в пустоту, а мысли в голове так и кружатся надоедливыми шмелями. Будь у Осташа такой же городец, как у Торусы, Злата бы ему не отказала. А за нищего мечника из-под простого крова княжьей дочери, видишь ли, идти зазорно. И почему этот мир так устроен, что одним все, а другим ничего? Правда, если верить тому же Клычу, прежде за боготуром Торусой тоже мало нажитков числилось, но боярин Драгутин и кудесница Всемила помогли ему отхватить городец, и зажил боготур в свое удовольствие. Другое дело, что Торуса и сам удал и удачлив. Вот и гана Горазда он разгромил. Правду, видимо, говорят, что славянские боги помогают только тем, кто сам о себе хлопочет.

А тем, кто лежит на лавке и вздыхает о тяжкой доле, помогать, по мнению Осташа, и не следует. Сам он лежать, конечно, не будет, но отроку из простой семьи труднее ухватить за хвост жар-птицу удачи, чем боготуру из семьи давних Велесовых ближников. За Торусу хлопочут перед Велесом его щуры. Не то чтобы Осташевы щуры не почитали Скотьего бога, но жизнь их в этом мире была жизнью землепашцев, а за мечи они орались только в случае крайней нужды. А для общения с богами нужны знания, простым людям недоступные.

Вузлев, покидая городец, твердо пообещал Осташу, что замолвит за него слово перед кудесником Сновидом, а уж тот решит - допускать к испытаниям отрока из рода Молчунов или нет. А пока Вузлев посоветовал Осташу походить в мечниках у Торусы, одного из самых славных боготуров в радимичских землях. Отрок согласился с охотою, ибо Торусов городец притягивал его по многим причинам, но главным было то, что братан Искар никак не мог миновать этого места в поисках Листяниных схронов. Осташ знал твердо, что слухи о золоте Колдуна не простая выдумка. И было бы справедливо, если бы часть этих богатств досталась Данборовой семье, где Искар возрос, кто бы там ни был его отцом. К боготурству Осташ не только ради себя рвался, но и для возвышения своей семьи и рода. А род Молчунов жил небогато и на старых землях, где остался его корень, и на выселках, где обосновались выходцы из него. Было бы золото, а дружину из ближних и дальних родовичей Осташ мог бы набрать не хуже, чем у боготура Торусы. Молчуны издавна славились на радимичских землях удалью в бою.

Осташ не заметил, как забылся, но с первыми солнечными лучами вскочил на ноги. Клыч уже был готов к походу и седлал красавца коня. Кроме Клыча в неблизкий путь собирался и еще один мечник - по имени Садко, сразу же поглянувшийся Осташу серьезным лицом и уверенной посадкой.

- Не исключено, что в округе шастают хазары, - сказал Клыч, первым выезжая на опущенный мост. - Держите ухо востро.

Осташа предупреждение мечника не слишком обеспокоило. Если и шастают, то не осмелятся напасть на троих вооруженных людей среди бела дня. Разве что попотчуют стрелой из-за кустов. Клыч и Садко были облачены в колонтари, а головы их покрывали шеломы. Осташ же был налегке, ибо брони нажить еще не успел. Впрочем, сейчас это обстоятельство его нисколько не огорчало. Под палящим солнцем, которое к полудню разгулялось во всю мощь, Осташ благоденствовал, в отличие от своих спутников.

Клычу был очень хорошо известен путь к Макошину городцу, и потому ехали они по лесным тропам, не плутая. И ехали споро, покрыв до темноты чуть не две трети расстояния.

- Костер разжигать не будем, - сказал Клыч, спешиваясь. - Ночи сейчас лунные и короткие, а на рассвете сразу тронемся в путь.

Осташа лес не пугал, да и видел он в темноте не хуже, чем днем. Во всяком случае, выросшие в городе Клыч и Садко удивлялись умению отрока неслышной тенью скользить между деревьев. Пока мечники обихаживали коней, Осташ излазил всю округу и вернулся с вместительным туеском лесных ягод.

- Как же ты их в темноте собрал? - удивился Садко, с удовольствием запуская руку в туесок.

- Это что, - махнул рукой Осташ, - мы с Искаром в эту пору охотились на зайцев. Сунешь, бывало, руку в куст - и хвать его за уши.

- Силен врать! - захохотал Садко.

- Не веришь? - удивился Осташ. - Тогда давай биться об заклад.

Садко, однако, от спора отказался, чем чрезвычайно развеселил Осташа. Клычу захотелось срезать зарвавшегося отрока, а потому он принял заклад и поставил две гривны серебром против одной Осташа.

Осташ мигом подхватился на ноги и исчез в темноте. Клыч с Садко пересмеивались. Оба были уверены, что вилявый отрок наконец попался и пустая болтовня не сойдет ему с рук. Осташ вернулся скоро и не дал мечникам сполна насладиться торжеством. За уши отрок держал небольшого зайчонка. Зайчонок пищал и был очень хорошо виден в лунном свете. Растерянный Садко зачем-то потрогал его рукой. Сомнений не оставалось, зайчонок был живой и в любую минуту готов был задать стрекача.

- Ну ты и жук! - только и смог вымолвить Клыч.

- Честнее Осташа сына Данбора нет человека в радимичских землях, - сказал отрок, на что Клыч и Садко только хмыкнули.

Садко предположил, что зайчонок просто угодил в расставленные кем-то силки, а Осташ его увидел и обвел вокруг пальца рассудительных людей. Впредь Клычу следует быть осторожнее с хитрованом.

- Есть же в этом мире недоверчивые люди! - всплеснул руками Осташ. - Давай с тобой теперь, Садко, побьемся об заклад.

- Нет уж, - отмахнулся осторожный мечник. - Может, в те силки целый выводок угодил, а ты у нас с Клычом все серебро выманишь под этих зайцев.

- Да какие силки! - возмутился Осташ. - Тут на десятки верст в округе нет человеческого жилья.

Тем не менее Садко биться об заклад с настырным отроком категорически отказался. А расстроенный Клыч и вовсе сделал вид, что спит, разморенный дорогой. Осташ, посмеиваясь, спрятал зайчонка в седельную сумку. Садко зевнул, показывая тем самым, что спор окончен, и завалился спать рядом с Клычем. Неугомонный отрок еще раз куда-то отлучался, но вернулся с пустыми руками. Ступал он неслышно, так что Клыч даже не проснулся. Садко же хоть и лежал с закрытыми глазами, притворяясь спящим, но все-таки слышал, как где-то поодаль заржал конь. Судя по тому, что пристроившийся неподалеку Осташ не отреагировал на это ржание, отлучался он неспроста. Расспрашивать отрока о таинственном незнакомце, который крутится вокруг стана, Садко не стал, но на всякий случай придвинул поближе лук. Не то чтобы он опасался предательства со стороны Осташа, но ведь зачем-то же тот умолчал о нечаянной встрече. Осташ уже давно сопел рядом, а Садко все вслушивался в ночную тишину, которую, впрочем, никто больше не потревожил.

Поутру, улучив момент, Садко рассказал Клычу о ночных похождениях отрока и присутствии неподалеку чужого коня. Если бы конь был бесхозный, то Осташ наверняка бы прибрал его к рукам, уж он-то своего не упустит. Значит, хозяин был, сделал вывод Садко, и этот всадник, надо полагать, хороший знакомый хитрована.

- Ты за этим бакуней24 присматривай, - нахмурился Клыч. - Уж больно он расторопен.

Более ничего примечательного с мечниками до самого Макошина городца не случилось. Садко всю дорогу зыркал по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Осташ, по своему обыкновению, болтал без умолку, досаждая приунывшему Клычу.

У стен городца Клыч приструнил разгорячившегося коня и пронзительно свистнул. В последнем, впрочем, не было необходимости, поскольку с привратной вежи на подъехавших всадников уже смотрели строгие глаза. Окликнули прибывших грубыми, хотя и явно бабьими голосами. Осташ уже готов был отозваться на бабий крик своей обычной шуточкой, но Клыч сердито шикнул на него. Не на городское торжище прибыли мечники, чтобы попусту лясы точить, а в Макошину обитель, куда не каждого пустят.

- От боготура Торусы к кудеснице Всемиле с поклоном, - громко крикнул Клыч.

Ждать пришлось долго, но в конце концов разрешение было получено, и подъемный мост опустился. Во дворе городца Клыч спешился. Садко и Осташ последовали его примеру. В главный терем их, конечно, не пустили, велели ждать у дровяного склада, под присмотром одетых в колонтари женщин. Осташ попытался было затеять с ними разговор, но в ответ не дождался ни слова.

- Каменные глыбы, а не женки, - подмигнул Осташ Садко. Кроме стражниц во дворе были женщины повеселее и поотзывчивее. Во всяком случае, с одной из них Осташ сумел завести разговор. Дебелая, в годах женщина была, судя по знакам на платье, не простой приживалкой, а ведуньей. Клыч бросал в сторону Осташа сердитые взгляды, но не станешь же обрывать отрока, коли Макошина ближница слушает его с большим интересом. Осташ рассказывал очередную байку о том, как в его сельце ловят летом зайчат, а потом за зиму раскармливают до размеров доброго борова. Клыч на такое вранье только возмущенно фыркал, ведунья улыбалась, а стоявшие неподалеку девки-приживалки восхищенно хихикали.

Собственно, ради них и заливался соловьем Осташ. В завершение рассказа он подарил дебелой ведунье пойманного зайчонка. Девки восторженно взвизгнули, словно сроду не видели зайцев, а ведунья, поблагодарив Осташа, по древнему обычаю отдарила услужливого отрока средних размеров корчагой, наполненной медовой брагой.

Вполне возможно, что Осташ и дальше развлекал бы женок и девок не без прибытка для себя, но тут во дворе появилась еще одна ведунья. И, судя по тому, как притихли приживалки и стушевалась дебелая дарительница, эта горделиво выступающая по мощеному двору молодая женщина была не последней в Макошиной обители. При виде молодой ведуньи Осташ открыл рот и даже издал звук то ли удивления, то ли испуга, но тут же примолк. Зеленоглазая Макошина ближница не обратила на отрока никакого внимания и повела разговор с польщенным Клычем. Мечник степенно изложил ведунье все подробности неудачного хазарского напуска на Торусов городец, а также поведал о чудесном исцелении боярина Ратибора на Макошином ложе. Слушали Клыча с куда большим вниманием, чем пустобреха Осташа. Рассказ его произвел большое впечатление и на зеленоглазую ведунью, и на дебелую, не говоря уже о приживалках.

- Ждите здесь, - сказала зеленоглазая ведунья. - Я перескажу все кудеснице Всемиле, и как она решит, так и будет.

Перед тем как подняться на крыльцо терема, зеленоглазая ведунья прикрикнула на приживалок, чтобы занялись наконец делом, а не толклись ленивыми утицами посреди двора. Окрик подействовал незамедлительно, приживалки разбежались в разные стороны, словно их разметало вихрем. Дебелая ведунья тоже не осмелилась перечить зеленоглазой и поплыла прочь обиженной лебедицей.

- Строгая, - с уважением сказал Клыч и осуждающе глянул на Осташа.

Осташ смотрелся не то расстроенным, не то растерянным, словно увидел нечто поразившее его до глубины души. Садко, пристально за ним наблюдавший, пришел к выводу, что отрока поразила именно зеленоглазая ведунья. Слов нет, женщина была молода и хороша собой, но не до такой же степени хороша, чтобы лишить бакуню языка. Что-то здесь было не так, но расспрашивать Осташа Садко не стал. Место для разговора, было неподходящим, да и вряд ли отрок пустился бы с ним в откровенность. Как успел заметить Садко, Осташ хоть и болтал без умолку, но ничего важного не выбалтывал. Такой скрытности мог бы позавидовать любой молчун.

Зеленоглазая Макошина ближница, вернувшись из терема, объявила, что волею кудесницы Всемилы она отправляется вместе с мечниками в Торусов городец, чтобы там принести богине жертву за чудесное исцеление боярина. Клыч, выслушав ведунью, согласно закивал головой: для боготура Торусы большая честь - принять посланниц Макоши, и для угождения богини он не пожалеет ни золота, ни крови.

Кроме зеленоглазой ведуньи, которую звали Ляной, к дальнему походу готовились еще две молодые Макошины ближницы. Расторопный Осташ кинулся было помогать женщинам устроиться в седлах, но те вежливо отказались от его услуг. Ведуньям, похоже, к верховой езде было не привыкать, во всяком случае, в седлах они держались уверенно.

- Хватит на меня зенки пялить, мечник, - сердито прикрикнула на Осташа Ляна. - Макошина ближница перед тобой, а не гулящая женка.

- Это еще большой вопрос, ведунья ты или только прикидываешься, - негромко процедил отрок сквозь зубы.

Кроме Садко, никто слов Осташа не слышал, да они и не предназначались для чужих ушей. Похоже, отрок не в первый раз видит Ляну. Но почему она тогда его не узнала? Да и сам Осташ не спешит ей. напоминать о прежнем знакомстве.

- Дороги сейчас небезопасны, - осторожно прокашлялся Клыч, - а нас всего трое. Может, стоит попросить подмоги у мечников князя Всеволода?

- Обойдемся, - отрезала Ляна, направляя кобылу к подъемному мосту. - Макошиным ведуньям некого бояться на славянских землях.

Клычу осталось только вздохнуть да головой покачать. Прежде так оно и было, но ныне наступили смутные времена. И бродяг в порубежных леса прячется с избытком, и хазары в правде славянской нетверды. Шалопуги могут просто не заметить, что перед ними ведуньи, и выбить из седел, как простых женок. Исходя из этих соображений, Клыч держался поближе к Ляне, чтобы в случае опасности прикрыть ведунью своим щитом. Садко ехал сбоку, пристально глядя в заросли. А Осташ пылил в хвосте, посвистывая время от времени.

Свист Осташа раздражал зеленоглазую ведунью, во всяком случае, она несколько раз оборачивалась назад и хмурила брови.

- Где вы взяли этого неслуха? - в сердцах бросила она наконец.

- Он из дальних выселок, - пояснил Садко, - сын Данбора из рода Молчунов. Сначала пристал к хазарскому гану, а потом переметнулся к боготуру Вузлеву.

Садко готов был поклясться, что ведунья прежде слышала о Данборе. Во всяком случае, более она на свист Осташа не оборачивалась и вопросов не задавала. А Садко пришло на ум, что вилявый отрок заливается соловьем неспроста - очень может быть, подает кому-то сигнал.

- Ты чего рассвистелся, словно Соловей-разбойник?!

- А почему разбойник? - удивился Осташ. - Соловьи птахи мирные.

- Не о птахах речь, - хмуро бросил Садко. - Есть такой колдун в Муромских лесах. Рассказывают, он там тысячу лет обитает и никому проходу не дает.

- Байки это, - хмыкнул Осташ. - Тысячу лет не живут даже шатуны. Всему живому в этом мире отмерен свой срок.

- А богам тоже отмерен срок?

- Об этом ты спроси у ведуний, кому, как не им, знать.

- Боги наши вечны, - строго сказала едущая ошуюю Садко синеглазая ведунья, - ибо вечна любовь к ним в славянских душах.

- А колдун может быть вечен? - спросил Садко.

- Вечным может быть только добро, идущее к нам от богов, а все остальное в этом мире тленно.

- А как же нечистая сила? - удивился Осташ.

- Зло - это то, что не захотело стать добром, а все недоброе конечно.

- Все может быть, - вздохнул Осташ. - Вот только когда этот конец наступит для нечистой силы? Пока что она себя ведет бодро.

- А что же ты тогда не веришь в тысячелетнего колдуна? - усмехнулся Садко.

- Колдуны из живой плоти, а человеческая плоть изнашивается быстро.

- А что стоит колдуну, износив одну плоть, переметнуться в другую? - стоял на своем Садко. - Шатуны ведь тоже меняют личины.

- Личины меняют, но тысячу лет не живут, потому что основа их остается неизменной, - возразил Осташ.

- Откуда ты знаешь? - удивился садко.

- Видел собственными глазами, как Шатун менял личины. - Осташ понизил голос. - То был безбородым мужем средних лет, то вдруг стал седобородым старцем. В медвежьем капище это было.

Синеглазая ведунья, которую звали Синильдой, пристально посмотрела на Осташа, но ничего не сказала. Садко попытался вызнать у отрока побольше о Шатуне, но Осташ только посмеивался да отмахивался. Так и не понял мечник, действительно ли видел сын Данбора меняющего личины Шатуна или приврал, по своему обыкновению?

Дважды всадники делали привал, чтобы дать коням роздых, а после вновь пускались в путь. Но как ни спешили, дотемна покрыли только чуть более половины расстояния до Торусова городца. Когда лесная тропа совсем утонула в темноте, Ляна приказала останавливаться на ночлег. В этот раз костер все-таки разожгли, дабы женщинам не так страшно было в ночном лесу. Конечно, ведуньи не простые женщины, но и близость к Макоши не меняет их бабьего нутра. Во всяком случае, Клыч считал именно так, а потому и отправил Осташа собирать хворост. Осторожный Садко вздумал было проследить отрока, но очень быстро потерял его в темноте. Лесовик двигался в зарослях бесшумно. Раздосадованный мечник вернулся к стану, где Клыч уже запалил огонь. Осташ, впрочем, отсутствовал недолго и вернулся с огромной вязанкой хвороста, которого хватило бы и на десяток костров.

- Ты полегче, - остерег отрока Клыч, - раззадорил огонь чуть не до самого неба.

В сторожа решили ходить по очереди и не лежать под кустом, а осматриваться по сторонам, дабы какой-нибудь злодей не подобрался близко. Первым заступил Клыч, а к средине ночи его сменил Садко.

- Осташа разбудишь перед утром, - кивнул Клыч на спящего отрока.

- Веры у меня к нему нет, - покачал головой Садко. - Пожалуй, я сам до утра посторожу.

- Как знаешь, - легко согласился Клыч. - Вот тебе корчажка, чтоб не скучно было.

Корчажку ту ополовинили еще вчера. Брага у Макошиных ведуний крепостью не отличалась, а потому Садко допил остатки без опаски, дабы утолить жажду. Не полагаясь на слова товарища, мечник обошел вокруг стана, но ничего подозрительного не обнаружил. Стреноженные кони вели себя смирно, не чуя звериного запаха. Садко слегка поуспокоился душой, но к костру возвратился не сразу, а какое-то время постоял в тени развесистого дуба. Ночной лес был наполнен шорохами и звуками, в которых выросший в городе Садко разбирался плохо, а потому и реагировал часто без нужды, откликаясь то на вскрик ночной птицы, то на треск гнилой ветки, ломающейся под собственной тяжестью и порывом ветра. Бесцельные метания по ночному лесу быстро утомили Садко, он вернулся к костру, почти уверенный, что до рассвета больше ничего существенного не случится.

А поутру вдруг выяснилось, что зеленоглазая ведунья Ляна пропала, словно растаяла в воздухе. Клыч хмурился и вопрошающе смотрел на растерявшегося сторожа, но Садко в ответ лишь разводил руками.

- Да спал он, - усмехнулся Осташ. - Какой с него теперь спрос.

Садко пыхнул было на отрока гневом, но быстро остыл. Как ни крути, а он кругом виноват, ведунья-то пропала.

- Может, она сама ушла? - предположил Осташ. - Мало ли какие заботы могут быть у Макошиной ведуньи?

- Не могла она уйти, не предупредив нас, - возразила Синильда. - Наверняка ее похитили.

- Кто же ее мог похитить, если вокруг на десятки верст ни одной живой души, - пожал плечами Осташ.

Легкомыслие Осташа Клычу не понравилось. Вспомнился рассказ Садко о заржавшем прошлой ночью жеребце. Да и зайчонок этот, стоивший Клычу двух гривен серебром, не с ветру же взялся. К Садко у мечника тоже не было полного доверия. Как-никак, а прежде он служил князю Твердиславу, мечники которого переметнулись к гану Горазду. Вполне могли хазары подослать этого Садко к боготуру Торусе. Но как бы там ни было на самом деле, а спрос за пропажу ведуньи будет с Клыча.

Поиски вокруг стана результата не дали. Клыч сам осмотрел чуть ли не каждый ближний кустик, но не обнаружил нигде ни человеческого следа, ни сломанной ветки. Словно неведомая сила подняла на воздух ведунью и унесла с глаз долой.

- Сама ушла,- стоял на своем Осташ.- Никто не мог сюда прийти, не потревожив нас. Обязательно кто-нибудь да проснулся бы.

- Может, кто-то и проснулся, да глаза прижмурил, - зло ответил ему Садко.

- Это ты о себе? - криво усмехнулся Осташ.

- Это я о тебе. Даром, что ли, ты всю дорогу насвистывал, подавая кому-то сигнал.

- Ты тень на плетень не наводи, - рассердился Осташ. - "Насвистывал"! Проспал девку, сторож, а вину на других норовишь свалить.

- Кончай лай, - оборвал обоих Клыч. - Вернемся в городец, боготур Торуса воздаст всем и по вине, и по заслугам.

Ничего не оставалось делать, как продолжать прерванный путь. Повздыхав о пропавшей товарке, ведуньи согласились с Клычем. Искать человека в лесу, тянущемся на сотни верст, было делом совершенно бесполезным.

- Не иначе как лешему поглянулась наша ведунья, - хмыкнул Осташ.

- А может, шатуненку? - прищурился в сторону отрока Садко.

Клычу показалось, что Осташа слегка смутил этот в лоб заданный вопрос, однако хитрован быстро оправился и лишь присвистнул в ответ. Очень может быть, что Садко попал с точку. Непонятно только, зачем шатуненку понадобилась Макошина ведунья?

Синильда, как успел заметить Клыч, тоже косилась в сторону Осташа с подозрением, но от вопросов пока воздерживалась. И вообще, ведуньи хоть и выказывали озабоченность по поводу исчезновения подруги, но страха на их лицах почему-то не было. Очень может быть, что исчезновение Ляны не явилось для них такой уж неожиданностью

ГЛАВА 22
ХАЗАРЫ

Боготур Торуса лично вышел встречать Макошиных ближниц. От его услуг ведуньи не отказались, а Синильда даже повисла у боготура на шее, к большому неудовольствию ключницы Дарицы. Торуса на ногах удержался и осторожно поставил немалую весом женщину на землю. По словам боготура, боярин Ратибор оправлялся от ран с невиданной быстротой, что, конечно, не могло происходить без участия высших сил. Ведуньи кивали головами и почему-то вздыхали, хотя слова Торусы должны были их скорее радовать, чем огорчать.

- Ведунья у нас одна пропала по дороге, - разъяснил состояние гостий Клыч. - Такая вот получилась незадача.

- Как - пропала?! - побагровел от гнева Торуса. - А вы куда смотрели?

Оставив Макошиных ближний на попечение Дарицы, Торуса повел мечников в гридню чинить спрос. Дело, что ни говори, было неслыханным и грозило боготуру большими неприятностями.

Клыч рассказал все в подробностях, ничего не утаив. Торуса слушал своего мечника с большим вниманием, но так и не понял, каким образом исчезла из охраняемого стана зеленоглазая ведунья. Клыч в ответ на поставленный в лоб вопрос только руками развел и сослался на Садко, который стоял на страже.

- Не спал я, - обиделся Садко. - Глаз со стана не спускал.

- А вас случайно в Макошином городце медами не угощали?

- Не только угощали, но и на дорогу дали, - расплылся в улыбке Осташ. - Целую корчажку.