имевшимся у меня преимуществом - я знал, как надо действовать в этом
растянутом мире настоящего времени. Я был уверен, что не промахнусь, и
точно нашел чувствительную зону на его шее. Я приготовился ослабить
шнурок, и мгновенно появившаяся боль сообщила мне, что я сумел переключить
действие и мое "сейчас" было прыжком вперед на дюжину частиц нормального
времени. Я притуплял боль до подсознательного уровня, пока хлыст не
оказался у меня.
смог прийти в себя. В противном случае я стал бы для него легкой добычей.
Возвратившись назад, мне пришлось испытать последствия от действия хлыста.
Я задыхался, перед глазами все плыло, но Хоуск был в гораздо худшем
состоянии. Я смог подойти к двери и закрыть ее, что оказалось как раз
вовремя. Туннель уже наполнился шумом громких шагов и высокими голосами
детей, возвращавшихся с экскурсии.
допрашиваю я.
большинство людей воспринимало как ожог от кипящей воды, - и дал майору
попробовать лечение по его же рецепту. Он поднялся на ноги.
лишь маска, скрывающая ненадежность. Никто не может чувствовать себя в
безопасности в вашем помешанном обществе, где провозглашен механический
труд. Ваше имя Хоуск?
футов и двух дюймов, с медными волосами, бледным лицом и серыми глазами.
недостаточно, еще несколько в чувствительное место в паху. Мне не
приходилось раньше делать ничего подобного, но я хорошо помнил, как он
действовал, когда допрашивал меня. Я был старательным учеником.
решили, что вы сказали все!
заговорил.
живот.
немногословие дорого ему обходилось. - Они сказали, что вы обязательно
должны владеть важной информацией. Мы же узнали, что вы были у Найзема и
что вы, оказывается, ученик Тодера...
"воспитанниками". Но я не собирался заниматься академическими
исследованиями различий в этих терминах.
знали, что вас подобрал Найзем, пока вы не были замечены по дороге к
геральдистам.
искать меня, вы представились им как мой дальний родственник и добились,
чтобы они дали вам мою родословную. Мы родственники?
рассердился я. - И все-таки, что вам от меня надо было?
центаврианскому делу. Но я решил узнать секрет, которым он владел, и я его
узнаю.
"Хипподамии", вы захотели найти меня. Геральдисты помогли вам найти Рэя
Мэлина, межзвездного инженера, представив информацию о моей личной жизни и
семейных связях. Затем вы пытали меня - вам нужны были сведения о
"Хипподамии". Решив, что я ничего не знаю, вы позволили мне уйти, но
пожалели об этом когда получили дополнительные инструкции из дома. Далее
вы обнаружили... Что? Возможно, те четверо центаврианских космонавтов,
которых я проводил к геральдистам, дали вам понять, что последнюю ночь я
не спал, как должен был после обработки нейрохлыстом, а занимался своими
делами. Прослеживая мой путь, вы обнаружили, что меня вытащили из песчаной
пыли, в которую вы же и бросили меня. Питер Найзем, хм! - я нахмурился. -
Вы, следовательно, наблюдали за ними. Он уверял меня, будто никто не
знает, что я нахожусь в его доме. - Уголком глаза я следил за мимикой
Хоуска, пытаясь определить точность своих выводов, но лицо его было
слишком напряженным от боли. - Скажите, зачем вы допрашивали меня?
ноги. Майор пошатнулся, лицо его побледнело, но он продолжал молчать.
органы. Произошел взрыв откровений, подобных взрыву космического корабля,
слова выкрикивались с пронзительным визгом.
сделать, это найти вас, допросить о вашем последнем путешествии, доложить
домой - это все, я клянусь, это все!
Центавриане прослыли очень послушными исполнителями. Кроме того, по
крайней мере три группы, не считая меня самого, проявляли интерес к моему
последнему полету: Хоуск и его компания; Питер, Лилит и те, кого они
представляли; и, очевидно, Тодер, хотя я не мог предположить почему.
Наверное, тайна "Хипподамии" была такой важной, что центавриане не хотели
открывать ее всякой мелюзге, подобной Хоуску.
краткого удара хлыстом, который я получил на пороге этой комнаты, исчезла,
но ныло все тело. Тем не менее, прежде чем прекратить допрашивать, мне
нужно было задать еще один вопрос:
этом! Отвечайте или отправитесь в ад!
меня ни о чем! Ты и так много знаешь! Если они обнаружат, что я рассказал
тебе лишнее, то убьют меня!
держишь, центаврианский...
поступают? - Я хмуро посмотрел на грязное маленькое оружие. - Ты ставишь
на этом точку. Хорошо, по рукам.
статуэток, названную "Дурное предчувствие", - он ждал от меня обмана.
знал, ничего не знаю, и если тот, кого я еще встречу, будет таким же
бессловесным, как и ты, то я, вероятно, черт возьми, никогда не узнаю, что
вы хотели узнать от меня? А теперь...
недавнего собственного опыта, это было менее жестоко, чем применение
слабого удара. Оно несло спасительный сон.
смекалкой. Когда я вторгся, Хоуск рассматривал щель шириной в два пальца,
проходящую между двумя грубо обтесанными каменными блоками стены. Все, что
я обнаружил в ней, было пустым треугольным клочком бумаги, оторванным от
угла большого листа. Наверное, они использовали эту дыру как почтовый ящик
для передачи раппортов или распоряжений центаврианским агентам, такой
способ сообщения практиковался в дни международного шпионажа. Лучшего
объяснения я не смог придумать.
дальнейших шагах. Прежде всего следовало больше узнать о Питере Найземе и
Лилит Чой. Хоть это было и не по правилам Тодера, но поговорка гласила:
"Враг моих врагов - мой друг". А имя "Найзем Хоуск" произносил не как имя
своего союзника.
это сделать, я не буду вести себя как блудный сын, вернувшийся в отчий
дом. Нет, на миллион светолет!
случае, я оставался их должником: я все еще был связан обязательством
передавать им все сведения о "Хипподамии". Теперь, после встречи с
Хоуском, мне казалось, что я должен их навестить.
нейрохлыстом. Но эта мысль развеялась, как пыль на ветру. Если Хоуск
действовал по приказам "из дома", то значит, в это дело вовлечено
центаврианское правительство. Было глупым добровольно подставлять свою