Чтение 13–й страницы книги ~Мир на земле~

мази и пасты -- это все суррогаты и надувательство. Ничто так не утомляет,
как оргия, даже устроенная наилучшим образом. Не о чем говорить и мечтать не
о чем. Ах, иметь бы настоящую, несбыточную мечту! Выслушивая эти признания,
я, должно быть, не мог скрыть своего изумления; но Аделаида лишь покачал
головой и сказал, что по неведению подрубил сук, на котором сидел,
осуществив мечту отыграться на своих недругах. Мечтать стало не о чем, и он
впал в хроническую бессонницу. Тогда он нанял специалиста по выдумыванию
новых заветных желаний. Кажется, какого-то литератора или поэта.
Действительно, тот предложил ему парочку недурных тем, но серьезная мечта
требует осуществления, а затем умирает, так что нужны были мечты почти
несбыточные. Но выдумать что-нибудь в этом роде, перебил я его, наверно, не
так уж трудно. Переместить континент. Распилить Луну на четыре равные
четвертушки. Съесть ногу президента Штатов в том соусе, в котором подают
утку в китайских ресторанах (я разошелся, зная, что говорю с сумасшедшим).
Иметь интимные отношения со светлячком в те минуты, когда он светит ярче
всего. Ходить по воде и вообще творить чудеса. Стать святым. Махнуться
местами с Господом Богом. Подкупить террористов, чтобы те оставили в покое
разных там министров, послов и прочих капиталистов и взялись за тех, кому
действительно следовало бы наломать шею, а то и свернуть голову.

Аделаида уже смотрел на меня с симпатией, почти с восхищением.

-- Жаль,-- сказал он,-- что мы не встретились раньше, Джонатан. В твоих
словах что-то есть, хотя и не совсем то, что надо. Все эти континенты, луны
и чудеса не трогают меня за живое, а настоящий мечтатель мечтает всеми
фибрами души, иначе нельзя. Светлячок тоже не возбуждает. По крайней мере,
меня. Хорошая мечта не переходит ни в бессильную злость, ни в преувеличенное
любострастие, но словно бы переливается и мерцает, понимаешь? Ну, вот она
есть, а вот ее как бы и нету, и тогда-то мне хорошо засыпается. Днем, наяву,
у меня никогда не хватало на это времени. Этот мой горе-писатель утверждал,
что количество заветных желаний обратно пропорционально количеству имеющихся
у человека платежных средств. Тот, у кого есть все, не в состоянии уже
мечтать ни о чем. Поменяться местами с Господом Богом? Боже упаси! Но тебя я
все-таки нанял бы.

На огромном листе приземистого гладкого кактуса покоилась большая
улитка. Выглядела она довольно противно, и, должно быть, как раз поэтому
Аделаида сделал знак санитару.

-- Съешь это,-- сказал он, указывая пальцем на кактус. И достал из
кармана пижамы чековую книжку и авторучку.

-- За сколько он это сделает? -- полюбопытствовал я. Санитар молча
протянул руку к улитке, но я остановил его.-- Ты получишь на тысячу долларов
больше, если НЕ съешь этого,-- заявил я, доставая из кармана блокнот. Он был
оправлен в точно такой же зеленый пластик, что и чековая книжка Аделаиды.

Санитар застыл на месте. По лицу миллионера я видел, что он колеблется,
а это сулило мне мало хорошего,-- дело и вправду могло кончиться аукционов
Тариф, установленный Аделаидой на улиток, наверняка превышал мои финансовые
возможности. Оставалось лишь запутать игру козырем.

-- За сколько ВЫ это съели бы, Аделаида? -- спросил я и открыл блокнот,
словно намереваясь выписать чек. Это его восхитило. Санитар с улиткой для
него перестали существовать.

-- Я дам тебе чек in blanco, если ты проглотишь ее не пережевывая и
расскажешь, как она шевелится у тебя в животе,-- произнес он чуть охрипшим
от возбуждения голосом. -- К сожалению, я уже завтракал, а есть между
завтраком и обедом не в моих правилах,-- улыбнулся я.-- И кроме того,
Аделаида, твои счета, наверное, заблокированы. Провозглашение невменяемым,
назначение опекуна и так далее, не правда ли?

-- Нет, нет, ты ошибаешься! Манхэттенский банк примет любой мой чек.

-- Возможно, но у меня что-то нет аппетита. Вернемся лучше к мечтам.

Беседа так меня захватила, что я совершенно забыл о своей левой
стороне, пока она сама о себе не напомнила. Когда мы уже отошли от опасной
улитки, я вдруг поставил миллионеру ногу и дал такого тычка в спину, что он
растянулся на траве. Я рассказываю от первого лица, хотя набедокурили мои
левые конечности. Надо было срочно спасать лицо.

-- Извини,-- сказал я, стараясь попасть в тон приятельской
откровенности,-- но ЭТО было моей мечтой.

Я помог ему встать. Он был не столько обижен, сколько ошарашен. Как
видно, так с ним никто себя не вел, ни здесь, ни за стенами санатория.

-- Ну, ты парень с фантазией,-- выговорил он, стряхивая с себя землю.--
Только больше не делай этого, а то у меня позвоночный хрящ выскочит; к тому
же и я ведь могу начать мечтать о т е б е,-- тут он нехорошо засмеялся. -- А
что с тобой, собственно? -- Ничего.

-- Это ясно, но здесь ты зачем? -- Чтобы немного отдохнуть.

В глубине тенистой аллеи я заметил доктора Хоуса; увидев меня, он
поднял руку и движением головы показал, чтобы я шел за ним к павильону.

-- Ну, Аделаида, мне пора,-- сказал я, похлопывая его по спине.--
Помечтаем как-нибудь в другой раз.

Из открытых дверей веяло приятной прохладой. Бесшумная климатизация,
светло-зеленые стены, тихо, как в пирамиде,-- звуки шагов приглушал палас,
белый, словно шкура полярного медведя. Хоус ждал меня в своем кабинете. Там
же сидел Тарантога. Он показался мне озабоченным. У него на коленях лежала
папка, распухшая от бумаг; он доставал их и клал обратно; тем временем Хоус
указал мне на кресло. Я сел, без особой радости ожидая возврата к тому,
отделаться от чего я мог не иначе, как отделавшись от себя самого. Хоус
принялся за чтение газет. Тарантога нашел наконец нужные бумаги.

-- Вот, значит, как обстоит дело, дорогой Ийон... Я был у двух юристов
с превосходной репутацией, чтобы выяснить твое положение с точки зрения
права. Разумеется, я не сказал, чьи интересы я представляю. О твоей миссии я
тоже ничего не говорил, а передал историю так, чтобы осталась лишь самая
суть. Некто, мол, имел доступ к кое-каким совершенно секретным делам, а
познакомившись с ними, должен был представить отчет одному
правительственному учреждению. Перед составлением отчета он подвергся
каллотомии. Часть того, что он узнал и должен был сообщить, он забыл, потому
что сведения эти, по-видимому, находятся в правом полушарии его мозга.
Каковы его обязанности перед теми, кто доверил ему это дело? Как далеко они
могут зайти, чтобы получить эти сведения? Оба ответили, что казус непрост,
поскольку может стать прецедентом. Если дело дойдет до суда, назначат
экспертов, и суд может, хотя и не обязан, согласиться с их заключением. Во
всяком случае, пока нет решения суда, ты можешь не соглашаться ни на какие
исследования или эксперименты, которых потребовало бы это учреждение. Доктор
Хоус оставил газету.

-- Довольно-таки забавная история,-- сказал он, доставая из ящика стола
пакет с пряниками; он высыпал их на тарелку и придвинул ко мне.-- Я знаю,
господин Тихий, доя вас тут забавного мало, но забавен любой парадокс типа
circulus vitiosus (Порочный круг, т. е. приведение в качестве доказательства
того, что само нуждается в доказательстве (лaт).Вам известно, что такое
латерализация?

-- Конечно,-- ответил я, с неодобрением глядя на свою левую руку,
протянувшуюся к тарелке, хотя мне совершенно не хотелось пряников. Но, чтобы
не выглядеть по-дурацки, пришлось откусить кусочек.-- Об этом я начитался
немало. Обычно доминирует левое полушарие мозга, потому что именно оно
заведует речью. Правое вообще-то немое, хотя с грехом пополам понимает
простые фразы, а иногда умеет даже немного читать, но проявляется то и
другое у кого больше, у кого меньше. Если левая латерализация выражена
слабо, правое полушарие может приобрести большую самостоятельность, в том
числе в пользовании речью. Иногда, хотя и крайне редко, латерализация почти
не выражена, и тогда центры речи расположены в обоих полушариях, что может
повлечь за собой заикание и другие расстройства...

-- Очень хорошо,-- Хоус благожелательно улыбался,-- Из того, что мне
стало известно, я заключаю, что ваш левый мозг -- как видите, и мы иногда
так выражаемся -- отчетливо доминирует, но правый необычайно активен. Полной
уверенности у меня нет, тут потребовалось бы длительное обследование.

-- И где же тут парадокс? -- спросил я, стараясь как можно незаметнее
оттолкнуть левую руку, которая опять совала мне пряник в рот.

-- Может ли расспрос вашего правого мозга принести реальную пользу,
зависит от того, насколько значительна правосторонняя латерализация. Чтобы
узнать, стоит ли вообще браться за это дело, нужно установить степень
латерализации, то есть обследовать вас, а для этого необходимо ваше
согласие. Эксперты, которых назначит суд, смогут сказать не больше того, что
сказал вам я: все зависит от степени латерализации у Ийона Тихого, которую
без обследования установить невозможно. То есть надо обследовать вас для
того, чтобы решить, надо ли вас обследовать.

Это вам ясно?

-- Куда уж яснее. И что же вы мне советуете, доктор? -- Советовать я
ничего не могу -- я ведь и сам нахожусь в том же положении, что эти эксперты
вместе с судом. Никто на свете, включая вас, не знает, что застряло в вашем
правом мозгу. Вашу идею -- использовать язык глухонемых -- уже пробовали
осуществить, хотя и без особого успеха. Правая латерализация была в тех
случаях слишком слабой. -- Вы действительно не можете сказать ничего больше?
-- Могу. Если не хотите неприятностей, носите левую руку на перевязи, а еще
лучше -- в гипсе. Она вас выдает. -- То есть как это?

Хоус молча указал на тарелку с пряниками. -- Правый мозг обычно любит
сладкое больше, чем левый. Это следует из данных статистики. Я
продемонстрировал вам простой способ, позволяющий на глаз оценить вашу
латерализа-цию. Вы не левша и должны были протянуть к прянику правую руку --
или же никакую.

-- Долго ли мне придется ходить с рукой в гипсе? И для чего? Хоус пожал
плечами.

-- Хорошо. Я скажу вам то, чего говорить бы, пожалуй, не следовало. Вы,
наверно, слышали о пираньях? -- Слышал. Маленькие, но очень кровожадные
рыбки. -- Вот именно. Они обычно не нападают на человека в воде, но, если на