Может, влажность воздуха? Какой-то сквозняк из камина. И мне снова
показалось, что я что-то слышу - но что? Чье-то дыхание? Шепот? Я оцепенел
и не мог решить, должен ли я вернуться в библиотеку и попытаться
разобраться с этими непонятными явлениями или притвориться, что все это
меня не волнует. Ведь духи, возможно, являются только тем, кто в них
верит. Может, если я не поверю в них, то они потеряют силы, утратят
желание и наконец оставят меня в покое?
какую-то длинную и исключительно неприятную историю.
и жалобно скрипнули. Библиотека, конечно же, была пуста. Только ветви
плюща, барабанящие в окно. Только ветер и ливень, хлещущий в стекла. При
каждом выдохе из моего рта вырывался пар. Я невольно припомнил
разнообразные фильмы ужасов, типа "Изгоняющего дьявола", где присутствие
демона зла отмечалось резким падением температуры.
великодушно решает сохранить жизнь алкашу, пристающему к его жене. Я
нащупал ручку и тщательно закрыл за собой двери библиотеки. - Там ничего
нет, - сказал я сам себе. - Никаких духов. Никаких демонов. Ничего!
перед камином. Затем развернул картину и стал держать ее перед собой. В
мигающем свете огня нарисованное море, казалось, волновалось.
прикрепили к мольберту более двухсот девяноста лет назад менее чем в
четверти мили отсюда, что неизвестный художник воспроизвел с помощью
красок фрагмент прошлого, день, когда по пристани гуляли мужчины в
камзолах, а Салем был полон коней, повозок и людей в пуританских одеждах.
Я коснулся поверхности картины кончиками пальцев. Многое говорило об
отсутствии у художника таланта. Колорит и перспектива были переданы
решительно по-любительски. Однако что-то создавало впечатление, что эта
картина изображает нечто жизненно важное, что ее нарисовали по какой-то
серьезной причине. Так, будто художник спешил увековечить для потомства
этот давно минувший день и потому старался так подробно запечатлеть, как
выглядел тогда Салемский залив.
Каждая подробность была передана с большой точностью, каждое дерево
находилось на своем месте, было видно даже крутое начало Аллеи Квакеров, у
которой стояли маленькие домики. Один из них мог бы быть предком моего
дома: невысокая развалюха с высокой каминной трубой и стенами, поблекшими
от старости.
трехмачтовый парусник с обычным такелажем, однако у него была характерная
черта, которой я не заметил раньше. На корме развевались целых два больших
флага, один над другим. Верхний изображал красный крест на черном фоне,
нижний, видимо, был знаком владельца судна. Конечно, в 1691 году еще не
знали "звезд и полос". Некоторые утверждают, что именно капитан дальнего
плавания из Салема Вильям Драйвер впервые поднял на мачту американский
флаг "Олд Глори", но это было уже в 1824 году.
Я узнал, что "сановники из Салема имели обычай поднимать на своих кораблях
два флага: один для обозначения владельца, другой в честь начинающегося
плавания, особенно если это плавание должно было иметь исключительное
значение или принести колоссальную прибыль"
судовладельцев. Правда, рисунки эти были черно-белые и трудно было
разобраться в различных комбинациях крестов, полос и даже звезд. Два
изображения отдаленно напоминали флаг с корабля на картине, поэтому я
сунул нос в "Торговый флот Салема" Осборна, чтобы найти что-нибудь о
хозяевах кораблей. Один случай оказался безнадежным: флаг Джозефа
Уинтертона, эсквайра, который якобы первым пустил паром из Салема в залив
Грейнитхед. Однако другой флаг принадлежал Эйсе Хаскету, богатому купцу,
чьи радикальные религиозные убеждения в 1670 году вынудили его к бегству
из Англии. Вскоре он построил в Салеме, пожалуй, самый большой флот
торговых кораблей и рыбацких судов на всем восточном побережье.
вероятнее всего в его состав входили четыре стофутовых торговых корабля и
бесчисленные меньшие суда. По современным меркам корабль длиной в сто
футов не причисляется к большим, но это были самые крупные плавающие суда,
которые могли безопасно входить в залив Салем. Приливы там достигают
девяти футов, и большой корабль, свободно войдя в залив во время прилива,
во время отлива несомненно сел бы на мель. До нашего времени известными
остались названия лишь двух кораблей Хаскета: "Осанна" и "Дэвид Дарк".
Вырезанная из кости модель "Осанны", выполненная около 1712 года бывшим
членом экипажа корабля, представляет корабль как трехмачтовый парусник с
флагом, украшенным пальмовым деревом в знак того, что корабль ходил в
плавания к берегам Вест-Индии. Не сохранилось ни одного описания "Дэвида
Дарка", однако можно предположить, что это был корабль, во многом похожий
на "Осанну"..."
об Эйсе Хаскете. Хаскет, энергичный и неустрашимый предшественник Элиаса
Дерби, видимо, снискал уважение не только как процветающий купец, но и как
фанатичный защитник пуританской веры. Элиас Дерби преобразовал Салем в
один из крупнейших и богатейших портов восточного побережья, сам воссияв
славой первого в истории Америки миллионера, Хаскет же держал в кулаке как
кошельки, так и души сограждан. Согласно текстам, сохранившимся с тех
времен:
Ангелы, так и Дьяволы, и последний этого не скрывает, так как если человек
должен верить в Бога и Его Небесные Воинства, говаривал мистер Хаскет, то
столь же верно он должен веровать и в Сатану и его слуг..."
продать картину Музею Пибоди или какому-нибудь другому из постоянных
клиентов как "уникальное изображение одного из торговых кораблей Эйсы
Хаскета", когда меня что-то кольнуло: поищи имя Дэвида Дарка. Это было
странное имя, оно затронуло какую-то струну в моей памяти. Может, сама
Джейн когда-то о нем упоминала, может, кто-то из клиентов? Не скажу точно.
Я еще раз пролистал "Великих людей Салема" и наконец нашел его.
убористого и мелкого петита: Дэвид Иттэй Дарк, 1610(?)-1691.
Проповедник-фундаменталист из Милл-Понд, Салем. В 1682 году ненадолго
приобрел популярность, утверждая, что несколько раз разговаривал с Сатаной
и получил от него список всех душ в округе Салем, которые были прокляты и
приговорены "к страшным мукам в пламени", чего Сатана "уже ждет не
дождется". Дэвид Дарк был протеже и советник богатого купца из Салема Эйсы
Хаскета (см.) и в течение нескольких лет при помощи Хаскета старался
ввести в епархии Салем радикальную религию фундаментализма. Дарк умер при
таинственных обстоятельствах весной 1691 года, согласно показаниям
некоторых свидетелей, вследствие "самопроизвольного взрыва". Хаскет в
честь Дарка присвоил своему лучшему кораблю имя "Дэвид Дарк", хотя
интересно отметить факт, что все записи, касающиеся этого корабля, были
затем уничтожены в судовых журналах, расчетных книгах, реестрах и картах
того периода, вероятнее всего, по приказу самого Хаскета..."
строчкам, а затем прочитал текст еще раз, вслух. Я чувствовал нарастающий
прилив возбуждения, как любой торговец антиквариатом, который неожиданно
для себя открывает, что он - обладатель чего-то ценного и уникального.
символизирующий триумф божественной мощи над силами тьмы. В течение
нескольких десятков лет после смерти Дэвида Дарка этой эмблемой, наперекор
ее первоначальному значению, пользовались тайные общества "ведьм" и людей,
занимающихся черной магией. В 1731 году вице-губернатор Вильям Кларк,
председатель уголовного суда, издал запрещение использовать эмблему где бы
то ни было.
"Дэвид Дарк", корабль, окрещенный именем человека, который утверждал, что
разговаривал с дьяволом, корабль, даже название которого было стерто из
всех местных реестров.
эту картину для Музея Пибоди. Это могло быть единственное существующее в
мире изображением "Дэвида Дарка". Во всяком случае, единственное, которое
уцелело после чистки, проведенной двести девяносто лет назад, когда хозяин
судна строго-настрого приказал уничтожить все, что имело хоть какую-то
связь с этим кораблем.
черно-красным флагом. Я присмотрелся к кораблю повнимательнее и понял, что
художник изобразил его необычайно точно, хотя и поместил его на дальнем
плане и несмотря на то, что наверняка ежедневно много кораблей вплывало и
выплывало из порта Салем.
он хотел лишь увековечить историческое мгновение, когда "Дэвид Дарк"
отправлялся в свой важнейший рейс? Но куда плыл этот корабль и зачем?
резко поднял голову. Мое сердце работало как помпа, старающаяся опорожнить
трюм тонущего корабля. Ветер притих, и я теперь слышал только дождь,
упорно шелестевший среди ветвей деревьев в саду. Я встал на колени на
ковре, среди разбросанных книг, и вслушивался, вслушивался, надеясь, что
дом не осмелится шептать, что двери не осмелятся открыться, что никакие
духи трехсотлетней давности не осмелятся шляться по коридорам и лестницам.
Корнев Павел
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман
Херберт Фрэнк