Чтение 13–й страницы книги ~Обитатели миража~

смогло бы преодолеть ни одно живое существо. В конце тропы виднелась
приземистая каменная башня, на ней блестели острия копий.

В башне раздался звонкий барабанный бой - несомненный сигнал тревоги.
Мгновенно маленькие барабаны смолкли. Тот же резкий сигнал послышался
дальше и повторялся, все время удаляясь. Теперь я увидел, что склон по
существу представлял собой крепостную стену, окруженную изгородью из
могучих папоротников; эта стена уходила к далеким крутым черным утесам. И
стена повсюду была покрыта колючими зарослями.

Маленький мужчина что-то прощебетал женщине и пошел по тропе к башне.
Его встретила толпа пигмеев. Женщина осталась с нами, она кивала,
улыбалась и ободряюще поглаживала нас по коленям.

Из башни послышался звук барабана, вернее трех барабанов. Так я
решил, потому что слышались три разные ноты, мягкие, ласковые, но
разносящиеся далеко. Они разносили слово, имя, эти барабаны, так
отчетливо, будто у них были губы, имя, которое я разобрал в щебетании
пигмеев...

Э-ва-ли... Э-ва-ли... Э-ва-ли... Снова, и снова, и снова. Барабаны в
других башнях молчали.

Маленький мужчина поманил нас. Мы пошли вперед, с трудом уворачиваясь
от шипов. И подошли к концу тропы у невысокой башни. Здесь нам преградили
дорогу два десятка пигмеев. Ни один не был выше того, кого я спас от белых
цветов. У всех та же золотистая кожа, те же полузвериные желтые глаза; как
и у него, длинные шелковистые волосы, падающие почти до ног. На всех
набедренные повязки из материала, напоминавшего хлопок; вокруг талии
широкие серебряные пояса, на которых вышиты причудливые изображения. Их
копья, несмотря на свою видимую хрупкость, представляли собой грозное
оружие, с длинным древком черного дерева, с острием из красного металла.
На спинах у них висели черные луки и колчаны, полные длинных острых стрел;
на металлических поясах кривые ножи из красного металла, похожие на сабли
гномов.

Они смотрели на нас, как малые дети. Мы чувствовали себя, как, должно
быть, чувствовал Гулливер среди лилипутов. Но что-то в них было такое, что
не позволяло шутить с их оружием. С любопытством и интересом, но без следа
враждебности они разглядывали Джима. На меня они глядели сурово и яростно.
Только когда их взгляд падал на мои светлые волосы, я видел, как сомнение
и удивление сменяют подозрительность - но они ни разу не опустили
нацеленная на меня копья.

Э-ва-ли... Э-ва-ли... Э-ва-ли... пели барабаны.

Издалека донесся ответный рокот, и барабаны смолкли.

Из-за башни послышался прекрасный низкий голос, произносящий птичьи
звуки речи малого народа...

И я увидел Эвали.

Приходилось ли вам видеть иву, раскачивающуюся весной на берегу
чистого деревенского пруда, или стройную березу, танцующую на ветру в
тайной рощице, или летучие зеленые тени на лесной поляне глубоко в лесу,
когда лесные дриады собираются показать себя? Я подумал об этом, когда она
вышла нам навстречу.

Смуглая девушка, высокая девушка. Карие глаза под длинными черными
ресницами, чистые, как горный ручей осенью; волосы черные; отражая свет,
они кажутся синеватыми. Лицо небольшое, его черты не правильные и не
классические: брови почти соединяются двумя ровными линиями над маленьким
прямым носом; рот большой, но прекрасно очерченный и чувственный. Над
широким низким лбом волосы убраны в прическу, напоминающую корону. Кожа
чистого янтарного цвета. Как чистый полированный янтарь, сверкала она под
свободной одеждой, облекавшей ее, длиной по колено, серебристой,
полупрозрачной, как бы сотканной из паутины. Набедренная повязка, такая
же, как у малого народа. Но, в отличие от пигмеев, на ногах сандалии.

Но ее грация перехватывала ваше дыхание, когда вы смотрели на нее,
длинная гибкая линия от ног до плеч, тонкая и подвижная, как вода
изгибается над подводным камнем, подвижная грация меняющейся с каждым
движением линии тела.

В ней горела жизнь, как в девственном лесу, когда поцелуи весны
сменяются более горячими поцелуями лета. Теперь я понял, почему древние
греки верили в дриад, наяд, нереид - в женские души деревьев, ручьев,
водопадов, фонтанов и волн.

Не могу сказать, сколько ей лет - ее языческая красота не знает
возраста.

Она рассматривала меня, мою одежду и обувь, в явном замешательстве;
взглянула на Джима, кивнула, как будто убедившись, что здесь не о чем
тревожиться; снова принялась рассматривать меня. Маленькие солдаты
окружили ее, держа наготове копья.

Маленькие мужчина и женщина вышли вперед. Они говорили одновременно,
указывая на его грудь, на мою руку и мои светлые волосы. Девушка
рассмеялась, привлекла к себе женщину и закрыла ей рот рукой. Маленький
мужчина продолжал щебетать и распевать.

Джим с изумленным вниманием вслушивался, когда начинала говорить
девушка. Он схватил меня за руку.

- Они говорят на чероки! Или на похожем языке... Слушай... только что
было слово... вроде "юнвинигиски"... оно означает "пожиратели людей,
людоеды". Буквально "те, что едят людей"... если это так... и посмотри...
он показывает, как цветы свисали с утеса...

Снова заговорила девушка. Я внимательно слушал. Скорость произношения
и певучие звуки затрудняли понимание, но я уловил нечто знакомое... а вот
комбинация, которую я, несомненно, знаю.

- Похоже на монгольский язык, Джим. Я уловил слово, означающее
"змеиная вода" на дюжине различных диалектов.

- Я знаю... она назвала змею "аханада", а на чероки "инаду" - но это
индейский язык, а не монгольский.

- Может быть и то, и другое. Индейские диалекты относятся к
монгольской семье. Вероятно, у них общий праязык. Если бы только она
говорила медленнее и не щебетала.

- Возможно. Чероки называют себя "древнейшим народом", а свой язык -
"первой речью"... погоди...

Он вышел вперед, подняв руку, и произнес слово, которое на чероки
означает "друг" или "человек, пришедший с добрыми намерениями". Повторил
его несколько раз. В глазах девушки появились удивление и понимание. Она
повторила это слово, потом, повернувшись к пигмеям, передала его им... я
ясно расслышал его среди трелей и щебетания. Пигмеи подошли ближе, глядя
на Джима.

Он медленно сказал: "Мы пришли снаружи. Мы ничего не знаем об этом
месте. Мы никого здесь не знаем".

Несколько раз повторил он это, пока она не поняла. Серьезно
посмотрела на него, на меня - с сомнением, но как человек, готовый
поверить. Запинаясь, ответила.

- Но Шри... - она указала на маленького мужчину - сказал, что в воде
он говорил злым языком.

- Он говорит на многих языках, - ответил Джим. Потом ко мне:
Разговаривай с ней. Не стой, как восхищенный манекен. Девушка умеет
думать, а мы в сложном положении. Твоя внешность не нравится карликам,
Лейф, несмотря на то, что ты сделал.

- Разве удивительно, что я говорю не только на твоем языке, Эвали? -
спросил я. И повторил несколько раз на двух из самых древних известных мне
монгольских диалектах. Она задумчиво разглядывала меня.

- Нет, - наконец ответила она, - нет. Потому что я тоже немного знаю
этот язык, но это не делает меня злой.

Неожиданно она улыбнулась и пропела какой-то приказ стражникам. Они
опустили копья, рассматривая меня с тем же дружелюбным интересом, с каким
раньше смотрели на Джима. В башне радостно зазвучали барабаны. Как по
сигналу, другие барабаны, замолчавшие с сигналом тревоги, возобновили свой
радостный рокот.

Девушка поманила нас. Мы пошли за ней в окружении маленьких солдат
между решеткой из колючего кустарника и башней.

Мы миновали порог земли малого народа и Эвали.

КНИГА ЭВАЛИ

9. ОБИТАТЕЛИ МИРАЖА

Зеленый свет, заполнявший Землю Теней, потускнел. Как зеленый лес в
сумерках. Солнце опустилось за вершины гор, окружавших иллюзорную
поверхность, которая служила небом Земли Теней. Но свет гас медленно, как
будто не вполне зависел от солнца, как будто это место имело собственный
источник освещения.

Мы сидели возле шатра Эвали. Он размещался на вершине круглого холма
недалеко от ее пещеры в утесе. Вдоль всей поверхности утеса виднелись
пещерки малого народа, крошечные отверстия, которые могли пропустить
только их; там находились их дома, их лаборатории, мастерские, склады и
амбары, их неприступные крепости.

Прошло несколько часов с тех пор, как мы прошли между кустами и
сторожевой башней. Золотые пигмеи толпились со всех сторон, любопытные,
как дети, щебеча и пища, расспрашивая Эвали, передавая ее ответы тем, кто
стоял далеко. Даже теперь вокруг основания холма стояло живое кольцо,
десятки маленьких мужчин и женщин смотрели на нас желтыми глазами, смеясь
и напевая. На руках женщины держали детей, похожих на крошечных кукол,
куклы большего размера жались к их коленям.

Как и дети, они быстро утоляли свое любопытство и возвращались к