две внешние руки и быстро пересчитал. Большую часть сложил в карман, но по
одной монете бросил братьям, потому - Слиту и Карабелле и, после
некоторого раздумья, по меньшей монетке Валентину и Шанамиру.
по кроне. Но какая важность? В его кошельке еще звенело несколько крон, а
премия, пусть и небольшая, была неожиданной. Он истратит ее сегодня на
крепкое вино и пряную рыбу.
ранние сумерки. На стадионе все еще шло представление. Бедный Корональ,
подумал Валентин, ему придется сидеть там до ночи.
теперь мы будем праздновать!
последовал за ней. Его три дубинки, подвешенные к поясу, колотили его по
бедрам. Он подумал было, что потерял Карабеллу, но она снова появилась на
виду. Она бежала широкими прыжками, время от времени оборачиваясь и маня
его за собой. Валентин догнал ее на спуске к бухте. Буксиры привели в
гавань баржи с тонкими бревнами, уложенными замысловатыми кострами. Хотя
ночь еще не наступила, некоторые костры были уже подожжены и горели
холодным зеленым огнем, почти не давая дыма.
ларьки выросли, как поганки после дождя; гуляки в странных костюмах
мотались по набережным. Со всех сторон музыка, смех, лихорадочное
возбуждение. По мере усиления темноты зажигались все новые огни, и бухта
стала морем разноцветного света. С востока появилось нечто вроде
фейерверка: высоко вверх взлетела сверкающая ракета и рассыпалась с
слепящими потоками над крышами самых высоких зданий Пидруда.
устали шли через город, от ларька к ларьку, разбрасывая монеты, как
камешки, на игру. Много было игорных ларьков, где сбивали шарами кукол или
нарушали какую-нибудь тщательно сбалансированную конструкцию. Карабелла, с
ее глазом и рукой жонглера почти в каждой такой игре, а Валентин, хотя и
менее ловкий, тоже брал свою долю призов.
они получали ненужных животных или знамена с эмблемой Короналя; это они
тут же оставляли. Но мясо они ели, глотали вино и по мере приближения ночи
становились все более возбужденными и дикими.
гейрогов и пьяных хьортов - скачущий хоровой танец, в котором, казалось,
нет никаких правил. Они прыгали с чужаками довольно долго. Когда хьорт
обнял Карабеллу, она в ответ обняла его так крепко, что ее маленькие
сильные пальцы глубоко вошли в его жирную кожу, а когда женщина-гейрог,
вся в змеиных локонах и с множеством болтающихся грудей, прижалась к
Валентину, он принял ее поцелуй и вернул его ей с большим энтузиазмом, чем
сам предполагал.
стилизованно резких движениях разыгрывали драму, потом на арену, где за
несколько весовых единиц посмотрели на морских драконов, плавающих кругами
в сияющей цистерне, а оттуда в сад одушевленных растений с южного
побережья Алханрола, существ со щупальцами и высоких дрожащих
резиноподобных колонн с удивительными глазами на вершине.
захотела остаться и с Валентином на буксире нырнула в сгущающуюся темноту.
ночи. Это была тройная горящая звезда, а за ней - изображение Лорда
Валентина на половину неба, а потом ослепительный блеск зеленого, красного
и голубого, рисующий форму Лабиринта, заслоненного лицом старого
Понтификса Тивераса, а через минуту цвета пропали, новый взрыв бросил
простыню огня через все небо, и из нее проступили любимые всеми черты
великой королевской матери, Леди Острова Снов, с любовью глядящей на
Пидруд. Вид ее так глубоко подействовал на Валентина, что он готов был
преклонить колени и заплакать. Но в толпе не было для этого места. Леди
растаяла в темноте. Валентин взял руку Карабеллы и крепко сжал.
красных, и на них лицо с тяжелой нижней челюстью и угрюмыми глазами, лицо
четвертой Силы Маджипура, самой темной и самой надменной фигуры в иерархии
- Короля Снов, Симонана Барджазеда. Толпа затихла, потому что Король Снов
не был другом никому, хотя все признавали его власть, поскольку он
приносил несчастье и страшную кару.
опрокинул две кружки. Карабелла смотрела на него сосредоточенно. Пальцы ее
играли на его крепком запястье, но она ни о чем не спрашивала и свое вино
оставила почти нетронутым.
музей восковых фигур. Он был сделан в форме Лабиринта; войдя внутрь,
нелегко было выйти, и они дали служителю три медяка, чтобы он сопровождал
их. Из тьмы выступали герои королевства. Они были как живые, они двигались
и даже говорили на архаических диалектах. Один высокий воин назвал себя
Лордом Стиамотом, победителем метаморфов. Здесь была легендарная Леди
Тиин, его мать, леди-воин, которая лично вела защиту Острова Снов, когда
его осадили аборигены. Затем появилась фигура, назвавшаяся Дворцом, первым
Понтификсом; он был так же далек по времени от Стиамота, как сам Стиамот
от теперешнего Короналя. Рядом с ним стоял Дипитак Барджазед, первый
Король Снов, персонаж куда более древний. Чем глубже проникали в Лабиринт
Карабелла и Валентин тем больше насчитывалось Хозяев Власти разумно
подобранный ассортимент Понтификсов, Леди и Короналей: великие правители
Конфалум и Престимион, Понтификс Ариок и наконец последняя фигура -
румяный мужчина лет сорока, черноволосый и темноглазый, в туго облегающей
черной одежде. Ему не было нужды называть себя, потому что это был Лорд
Вориакс, последний Корональ, брат Лорда Валентина, погибший два года от
глупой случайности на охоте, он правил всего восемь лет. Изображение
поклонилось, протянуло руки и воскликнуло:
времени, и мое падение было тем сильнее, что я упал с такой высоты. Я был
Лордом Вориаксом. Задумайтесь о моей судьбе!
ярко освещенные павильоны, мимо обеденных столов и домов радости, нигде не
останавливаясь, перелетая, как птица, с места на место, пока наконец они
не свернули за угол и оказались в темноте за пределами всеобщего веселья.
Они пошли дальше, в тишину деревьев, в аромат цветов. Это был парк.
вершинами. Рука Валентина мягко скользнула вокруг тонкой талии Карабеллы.
Дневное тепло задержалось под этими сплетенными кронами, от влажной земли
поднимался сладкий аромат громадных, больше головы скандара, цветов.
Фестиваль и все его хаотическое возбуждение, казалось, отодвинулись на
десятки тысяч миль.
себе Валентина и быстро оказалась в его объятиях. Они лежали в укрытии
между двумя густыми кустами. Где-то неподалеку журчал ручей.
Она сняла ее, сыграла короткое мелодичное вступление и запела чистым
прозрачным голосом.
его привыкли к темноте, и он более ясно видел ее маленькое острое лицо,
яркие озорные глаза, блестящие растрепанные волосы. Он было подался назад
до того, что могло случиться, смутно опасаясь, что придется брать на себя
какие-то обязательства, но потом отбросил эти страхи. Была фестивальная
ночь, и они желали друг друга. Он вспомнил как она стояла обнаженная под
очистителем: мышцы и кости, кости и мышцы, только и мяса, что на бедрах да