задохнулся и с трудом удержался от кашля. Самогонка обожгла мне
внутренности. Ноги мои стали ватными.
хозяину.
протянули бутылку мне, и я не стал отказываться. В голове у меня зашумело,
но я твердил себе, что страдаю на благо общества. Ведь кому-то же из нас
надо перенять язык охотников.
"горючего".
карману.
нас есть, выпивка тоже, и костерок славный. Гуляем, ребята!
ужаса глазами следила за тем, как нож Зика вспарывает белое брюшко енота.
темноте ноги ломать? Завтра у нас большой праздник. Вам обрадуются, вот
увидите. Ведь вы идете с нами, верно?
все свои сенсоры.
на солнце тыквы; он продемонстрировал мне сад с немногими необобранными
еще плодовыми деревьями, готовую к работе коптильню, сарай, в котором
хранили всякого рода металлический утиль, курятник, помещение для
инструментов, кузницу и амбары; я увидел жирных свиней, которых
откармливали лесными желудями на убой; я полюбовался на коров и овец, что
паслись на высокой луговой траве; вдосталь загулявшись, мы уселись на
верхнюю перекладину шаткой изгороди.
благообразная седая борода до груди ни дать ни взять деревенский патриарх.
долине люди селились с незапамятных времен. Живем мы вместе, семьями.
Иногда попадаются бирюки, но таких раз-два и обчелся. Кое-кто уходит - от
добра добра искать. Нас немного, но так оно и было искони. То женки не
рожают, то детишки не выживают. Говорят, кровь у нас дурная. Не знаю:
слухов ходит без числа, досужие языки чего только не болтают, а вот как
правду ото лжи отличить?
колени. Пальцы у него были по-стариковски скрюченные, острые костяшки,
казалось, вот-вот прорвут кожу. На тыльных сторонах ладоней отчетливо
проступали синие вены.
человека, который сначала думает, а потом говорит.
подбираются. Ходил я туда пару раз, толковал с этим... ну как его...
договорились. Он скользкий как угорь. Улыбается, а чего - кто его
разберет? Он хозяин, а мы - так, мелкота. Я ему говорю; вы наседаете на
нас, сгоняете с насиженных мест, а в округе полным-полно заброшенных
земель. А он мне: мол, своей землей вы тоже не пользуетесь. Ну, я отвечаю,
что, дескать, пускай мы не пашем, но жить-то нам надо; к тесноте мы
непривычные, нам простор подавай. А он меня спрашивает, есть ли у нас
право на землю. Я говорю: какое такое право? Вы мне ваше право докажите.
Мекал он, мекал, да так ничего путевого и не сказал. Вот вы, мистер, вы
человек пришлый; может, вам известно, есть ли у него право на нашу
землицу?
подрабатывают у них: ну там, копают могилы, траву подстригают, деревья с
кустами подрезают. Они порой зовут нас, когда не могут обойтись своими
силами. Сами понимаете, могильник требует ухода. Если б мы того захотели,
мы могли бы делать куда больше, да какой от работы прок? У нас есть все,
что нам нужно, и им попросту нечего нам предложить. Одежда? Овцы дают нам
довольно шерсти, чтобы прикрыть срам и не замерзнуть в холода. Выпивка? Мы
гоним самогон, и кладбищенскому пойлу до него, пожалуй, далеко. Если
самогон настоящий, после него и нектар отравой покажется. Что еще?
Кастрюли со сковородками? Да много ли их надо?
охотимся, роемся в земле, раскапываем железо. В окрестностях хватает
холмов с железом внутри; правда, путь до них неблизкий. Из железа мы
делаем инструменты и ружья. К нам частенько заглядывают торговцы с запада
и с юга. Мы вымениваем у них порох и свинец за продукты, шерсть и самогон
конечно, не только это, но в основном порох и свинец.
изгороди и нежились на солнышке. Деревья представлялись мне застывшими в
неподвижности кострами; рыжевато-коричневые поля пестрели золотистыми
тыквами. У подножия холма, в кузнице, размеренно стучал молот, из трубы
тянулся к небу дымок, догоняя клубы дыма из труб стоящих по соседству
домов. Хлопнула дверь, и я увидел Синтию. Она была в фартуке и держала в
руке сковородку. Выйдя во двор, она вывалила содержимое сковородки в
пузатый бочонок. Я помахал ей; она махнула мне в ответ и скрылась в доме.
капустные листья и прочую дрянь, сливаем молоко, если оно скисло, и отдаем
свиньям. Вы что, никогда в жизни не видели помойного бака?
буркнул он.
Кажется, он меня не понял. Он мотнул головой в сторону амбара, около
которого с самого утра пристроился Бронко.
восприимчивый. Он впитывает в себя образы амбара и сеновала, голубей на
крыше, телят в стойлах, лошадей, что пасутся на лугу. Потом из этого
возникнет музыка и...
это за штука - Разорительница?
непонятно. Мне не доводилось слышать, чтобы она кого-нибудь разорила.
Опасно только оказаться у нее на дороге. Она - редкая гостья в наших
краях. Мы не видим ее десятилетиями. Прошлой ночью она впервые прокатилась
так близко от нас. По-моему, никому не взбрело в голову попробовать
выследить ее. Она из тех, кого лучше не трогать.
рассчитывая, впрочем, на удачу.
легенд? Вы не слышали, чтобы ее называли боевой машиной?
было не уничтожила Землю? О войне, после которой люди покинули планету?
воспоминания о тяжелой године.
то особо слухам доверять не станешь. Есть тут у нас переписчик душ - ну,
тот, кто знается с призраками; мы зовем его Душелюбом. Я в него не верил
до тех пор, пока нос к носу не столкнулся. А есть еще бессмертный человек,
но его я ни разу не встречал, хотя если кое-кого послушать, так он их
лучший друг. На свете существуют и магия, и колдовство, однако в нашей
округе ничего такого не замечалось, да оно и славно. Мы - люди тихие,
живем скромно и к сплетням не прислушиваемся.
глаза не видел, да и другие тоже, кого ни спроси. Тут у нас книг нет и,
верно, никогда и не было. К слову, мистер, что такое книга?
него был ошеломленный. Он ловко перевел разговор на другую тему, чтобы,
как мне показалось, скрыть замешательство.