Чтение 13–й страницы книги ~Мир без Солнца~

- Не в броню, а в латы, - поправил его Леру. - Если бы я не боялся ошибиться, то рискнул бы предположить, что это отряд воинов из эпохи Древнего Рима.

- Или артисты, собравшиеся здесь для того, чтобы снять костюмированную историческую драму, - криво усмехнулся Рахимбаев.

- Для нас это было бы наилучшим выходом, - заметил Ли Тан-Бо.

- Это не артисты, - уверенно заявил Кийск. - Выправка не та. Ни одного артиста не научишь ходить в строю так, как это делают профессиональные военные.

Кийск был прав. Чужаки шагали, выстроившись в колонну по пять. Уставшие лица людей покрывали пот и пыль, - они прошли уже не один десяток километров. Но можно было не сомневаться, что они, не ропща, пройдут еще столько же, если таков будет приказ командира, вышагивающего слева от строя.

Солдаты, идущие в строю, были одеты в короткие кожаные куртки без рукавов с нашитыми на них металлическими пластинами, блеск которых и заметил первым Бергсон. Плечи прикрывали широкие металлические пластины, края которых были закреплены на куртках. Обнаженные голени воинов защищали бронзовые поножи. На голове у каждого был конусообразный кожаный шлем с нашитыми на него металлическими полосками и невысоким гребнем, спускающимся сзади к шее. Из оружия почти у каждого имелось длинное копье и короткий обоюдоострый меч. У некоторых имелись так же небольшие круглые щиты, которые они несли на спинах.

Командира отличали более тяжелые и, соответственно, значительно более надежные доспехи. Поверх кожаной куртки на нем была надета цельнометаллический панцирь. А низ тела прикрывала ксома - фартук, составленный из широких металлических полос. При приближении к незнакомцам командир отряда достал из кожаной сумки, висевшей у него на плече, и надел на голову большой и, судя по всему, тяжелый шлем с высоким гребнем, украшенным султаном из черных конских волос.

Когда отряд подошел ближе, Кийск заметил на лицах и на открытых участках тел солдат многочисленные шрамы. Это были не новички, а опытные воины, побывавшие ни в одном бою. У некоторых раны были свежие, кровоточащие и воспаленные.

Ранен был и командир отряда. Его левое предплечье было не очень аккуратно перевязано полосой несвежей материи, на которой проступало пятно крови.

- Похоже, что они только что из боя, - негромко произнес Ли Тан-Бо.

Ему никто не ответил. Все были настолько поражены увиденным, что не знали, как реагировать на происходящее. Только один Бергсон стоял на коленях, погрузив руки в песок, и глупо посмеивался, глядя на приближающийся отряд римских легионеров.

Не дойдя десяти шагов до Кийска и его спутников, командир отряда остановился и, сделав резкий жест рукой, выкрикнул какую-то короткую команду. Колонна разом остановилась. Никто из воинов не поднял оружия. Но было ясно, что в любую секунду, по первому же приказу командира, они готовы были сделать это.

По-видимому, небольшая группа людей, встретившаяся им в песках, удивила легионеров в не меньшей степени, чем их собственное появление повергло в недоумение команду Кийска. Прежде, чем что-либо предпринять, командир отряда какое-то время молча изучал незнакомых ему людей, внешний вид и одежда которых должны были казаться ему в высшей степени странными. Однако, внешне это никак не проявилось, - на лице предводителя легионеров не дрогнул ни единый мускул.

Две минуты прошли в тягостном ожидании. Люди молча изучали друг друга.

Наконец командир легионеров снял с головы шлем и положил его на согнутую в локте левую руку. Правую руку он вскинул вверх и что-то громко произнес на весьма приятно звучащем, но, к сожалению, совершенно чужом языке.

Кийск сделал шаг вперед, улыбнулся и с сожалением развел руками:

- Простите, но ваша речь нам незнакома. Если бы мы могли поговорить на общегалактическом...

- Господин Кийск! - с возмущением произнес за спиной Кийска Леру. - Не позорьте нас! Это человек говорит на латыни!

- На латыни? - непонимающе посмотрел на философа Кийск.

Название языка ровным счетом ни о чем ему не говорило.

- Латынь! - едва ли не с благоговением произнес Леру. - Праматерь многих земных языков!

- Превосходно, - не без сарказма улыбнулся Кийск. - Если бы еще кто-нибудь из нас умел на нем говорить...

Леру гордо вскинул подбородок:

- Для философа стыдно не знать латынь!

Кийск недоверчиво посмотрел на Леру.

- Вы хотите сказать, что поняли, что сказал этот человек?

- Он поинтересовался, поданными какой империи мы являемся.

Кийск искоса взглянул на командира легионеров, молча ожидавшего ответа на свой вопрос. Вид у него был гордый и независимый. Но при этом он не пытался демонстрировать своего превосходства, хотя его отряд по численности почти в десять раз превосходил группу Кийска. Да и вооружены легионеры были не в пример лучше.

- И что, по вашему, мы должны ему ответить? - спросил Кийск у Леру.

- Вы позволите мне вести переговоры от вашего имени? - осведомился философ.

- Конечно, - Кийск сделал приглашающий жест рукой. - Боюсь, что кроме вас никто не сможет найти общего языка с этими людьми.

- По-моему, настроены они вполне дружелюбно, - сказал Леру, после чего повернулся в сторону командира отряда и что-то произнес на том же языке, на котором говорил римлянин.

Тот улыбнулся и что-то произнес в ответ.

- Что вы ему сказали? - тут же спросил у философа Кийск.

- Я сказал, что мы так же, как и они затерялись во времени и пространстве, - перевел свои слова Леру. - И предложил вместе искать выход. Командир отряда с благодарностью принял наше предложение.

Командир легионеров снова произнес какую-то короткую фразу.

Леру ответил ему, указав при этом на Кийска.

Не дожидаясь новых вопросов Кийска, он тут же перевел:

- Командира двенадцатой центурии, которого мы имеем честь перед собой лицезреть, зовут Сервий Плавт. Я в ответ сказал, что нашим предводителем являетесь вы.

Сервий Плавт перевел взгляд на Кийска и, вскинув руку в приветственном жесте, слегка наклонил голову. Кийск улыбнулся и со словами:

- Очень приятно, - тоже поклонился центуриону.

Плавт вновь что-то сказал. На этот раз фраза была значительно длиннее предыдущей.

Леру еще не успел перевести слова центуриона, как вдруг вскочил на ноги Бергсон. Вскинув руки над головой, он кинулся в сторону Плавта с криками:

- Я сдаюсь! Сдаюсь! Не убивайте меня!...

Центурион сделал шаг назад и схватился за рукоятку меча. Одновременно опустили копья пятеро стоявших в первой шеренге легионеров.

Рахимбаев успел перехватить Бергсона прежде, чем тот добежал до римлян. Схватив техника за плечи, он повалил его на песок.

- Свяжите его! - приказал десантникам Кийск. - Объясни центуриону, что этот человек сумасшедший, - велел он Леру.

Леру, извинительно улыбнувшись, развел руками и перевел Плавту слова Кийск.

Центурион прикусил губу и, бросив неприязненный взгляд на Бергсона, которого со связанными за спиной руками оттаскивали в сторону десантники, что-то сказал философу. Голос его звучал недовольно, но рукоятку меча он все же отпустил. И сделал знак своим солдатам, велев им поднять копья.

- Он говорит, что безумцам не место среди нормальных людей, - перевел слова центуриона Леру. - И предлагает убить

Бергсона, - понимая, какой ответ даст Кийск на подобное предложение, Леру счел нужным добавить: - Сервий Плавт искренне полагает, что так будет лучше для самого безумца.

- Скажи ему, что нам известно, как привести его голову в порядок, - ответил Кийск.

- Центурион Плавт сказал, что их удивляет этот странный мир, в котором никогда не восходит солнце, - Леру перевел то, что сказал Плавт до того, как Бергсон кинулся на него. - Он не может точно сказать, как долго они находились в пути, но переход был долгим и его люди устали. Центурион спрашивает, нет ли у нас воды, которой мы могли бы с ними поделиться.

- Да, конечно! - Кийск поднял с песка канистру с водой и подойдя к центуриону, протянул ее Плавту.

Римлянин с недоумением посмотрел вначале на канистру, а затем на Кийска, после чего перевел взгляд на Леру.

Леру сказал небольшую фразу на понятном центуриону языком. Сервий Плавт улыбнулся, взял из рук Кийска канистру с водой и произнес какую-то короткую фразу. На этот раз Кийску не потребовался переводчик, чтобы понять, что это были слова благодарности.

- Скажите им, что воды и пищи у нас немного, - обратился к Леру Кийск. - Но до нашего дома не так далеко. И там у нас имеется все необходимое, в том числе и лекарства, чтобы вылечить их раны.

- Вы хотите отвести их на станцию? - Кийску показалось что он услышал в словах философа удивление.

- А вы полагаете, что нам следует бросить их здесь, оставив полторы канистры воды на сорок человек?

- Я не то хотел сказать, - протестующе взмахнул рукой Леру.

- Вам не кажется странным, что рядом с нами оказались люди из второго-третьего века до нашей эры?

- Не более странно, чем то, что мы здесь оказались, - ответил Кийск. После небольшой, почти незаметной паузы он добавил: - Лабиринт способен и не на такие трюки.

Он просто констатировал факт, а вовсе не пытался что либо объяснить или доказать.

- А можем ли мы быть уверены в том, что это действительно люди, а не порождения Лабиринта? - спросил Леру. - Не окажется ли так, что мы сами приведем двойников на станцию?

Кийск усмехнулся.

- По-вашему, чьи это двойники? Я не вижу среди них ни одного, кто был бы похож на кого-то из состава экспедиции.

- Ну, не знаю, - не очень уверенно пожал плечами Леру. - И все же...

- Во-первых, если бы легионеры были созданы Лабиринтом для того, чтобы добраться до станции, им были бы не нужны провожатые. А, во-вторых, для того, чтобы убедиться в том, что перед нами люди, достаточно взглянуть на повязку на руке центуриона Плавта, - она в крови.

Все то время, пока Кийск и Леру обсуждали вопрос, стоит ли вести римлян на станцию, ни один из легионеров, включая центуриона, не двинулся с места. Солдаты стояли, не шелохнувшись, ожидая окончательного решения.

- Хватит мурыжить людей, господин Леру, - недовольно поморщился Кийск. - Переведите же им наконец то, что я сказал.

Не дожидаясь, когда Леру объяснит легионерам, что скоро они смогут как следует отдохнуть и получить медицинскую помощь, Кийск повернулся к Сервию Плавту и, улыбнувшись, положил руку ему на плечо:

- Теперь мы одна команда, господин Плавт.

Секунду помедлив, центурион улыбнулся и, повторив жест Кийска, что-то сказал в ответ.

- Он правильно вас понял, господин Кийск, - произнес за спиной Кийска Леру.

Глава 15. Не люди.

- Постойте... Подождите!... Как это понимать?... Что значит "не люди"?... - Майский смотрел на старшего лейтенанта Ступина так, будто всерьез надеялся, что тот немедленно извинится и скажет, что произошла досадная ошибка.

- Это означает, что вы двойники Майского и Дугина, созданные Лабиринтом, - небрежно, через плечо офицер кинул на стол салфетки с образцами крови.

- Вы позволите нам самим взглянуть на образцы? - обратился к старшему лейтенанту Дугин, который, в отличии от Майского, удивительным образом сумел сохранить хладнокровие.

- Нет, - спокойно ответил офицер.

- Нам хотелось бы убедиться... - начал приводить свои аргументы Дугин.

- Достаточно того, - перебил его Ступин, - что я убедился в том, что вы не люди.

Дугин тяжело откинулся на спинку стула.

- Я - человек! - возмущенно воскликнул Майский, вскакивая со стула.

- Сесть! - коротко и резко, с неожиданной, невесть откуда взявшейся злобой рявкнул на него офицер. - На место!

Один из охранников схватился за дубинку с электрошокером, другой направил на Майского ствол трассера.

- Сядь! - Дугин схватил Майского за руку и, дернув как следует, заставил профессора опуститься на стул.

- Я - человек, - уже куда менее убежденно повторил

Майский, посмотрев на Дугина.

Взгляд у него был потерянный и затравленный, как у кролика, бежавшего куда-то по своим кроличьим делам вдоль обочины, и вдруг оказавшегося в снопе яркого света, отброшенного фарами несущегося невесть куда автомобиля.

- Я знаю, - негромко отозвался Дугин. - Ты - человек. Я - тоже человек. Оба мы - человеки... Порядок?

- Но он... - Майский покосился на сидевшего напротив них офицера. - Он говорит...

- Он может говорить все, что захочет, - Дугин положил руку Майскому на плечо и несильно тряхнул его. - Ты ведь уверен в том, что ты именно Антон Майский, а не его двойник?

- Да, - не очень-то уверенно кивнул Майский.

- Уверен или нет? - пальцы Дугина впились в плечо Майского.

- Ну?

- Да, я уверен...

- Еще увереннее!

- Я уверен в том, что я человек, - Майский зло посмотрел на Дугина и, дернув плечом, заставил его убрать руку. - Ну и что с того?

- Не знаю, - честно признался Дугин. - Так, наверное, проще.

- Что проще?

Дугин криво усмехнулся.

- Вернуться к мысли о том, что ты двойник.

- Закончили обсуждение? - обратился к ученым старший лейтенант Ступин.

В вопросе его не было даже намека на насмешку. Он задал его вполне серьезно, по-деловому и ожидал точно такого же ответа от тех, к кому обращался.

- И что мы теперь будем делать? - спросил у офицера Дугин.

- Для начала снова наденем на вас наручники, - ответил Ступин.

- Мы не вернемся в камеру?

- Нет, - старший лейтенант Ступин легко поднялся со стула, широко расставил ноги и положил руки на пояс. - Нам предстоит небольшая прогулка.

- Что он затевает? - шепотом спросил у Дугина Майский.

- Представления не имею, - ответил Дугин, протягивая сведенные вместе руки подошедшему к нему солдату.

- Сзади, - сказал всего одно слово охранник.

Тяжело вздохнув, Дугин поднялся на ноги, повернулся к охраннику спиной и завел руки за спину. Он почувствовал, как по позвоночнику побежал неприятный озноб, когда вокруг запястий обернулся тонкий пластиковый ремешок силовых наручников.

Майский так же безропотно позволил надеть на себя наручники. Как не странно, большинство людей довольно-таки быстро и легко смиряются со своим подневольным положением.

- Следуйте за мной, - приказал арестованным офицер.

Пройдя через открытую охранником дверь, старший лейтенант Ступин и двое арестованных вышли в полутемный коридор, где их уже ожидал почетный эскорт, состоявший из четверых вооруженных трассерами десантников.

- Как служба, ребята? - натянуто улыбнулся Дугин.

Шутка не возымела действия. Десантники молча подхватили ученых под руки и поволокли их следом за бодро вышагивающим впереди офицером.

Дугин полагал, что их ведут в то просторное, но заваленное всевозможным хламом помещение, откуда начался их путь на гауптвахту. Он был почти уверен, что их заставят спуститься в Лабиринт, предоставив кажущуюся почти нереальной возможность попытаться отыскать другой выход. По сути, это был бы смертный приговор, отложенный на неопределенный срок. Он с облегчением перевел дыхание, только когда шагавший впереди офицер благополучно миновал опасный поворот. Когда же, пройдя еще метров сорок по коридору, они свернули налево и оказались на небольшой полукруглой площадке с герметично закрывающейся дверью, Дугин отчасти даже воспрял духом, решив, что их ведут в лабораторный корпус. Резонно было предположить, что, приняв на себя управление станцией, полковник Глант перебрался в кабинет руководителя экспедиции, расположенный в непосредственной близости от командного отсека.

Несколько странным показалось Дугину то, что возле перехода, соединяющего два смежных корпуса, была выставлена усиленная охрана, - аж пятеро десантников, у одного из которых имелся при себе тяжелый станковый трассер. Но, в конце концов, у военных свои причуды. Дугин слышал от Майского, что еще в первые дни пребывания экспедиции на РХ-183 полковник пытался убедить Лизу Стайн в том, что в целях осуществления стандартных мер безопасности все ворота и двери на станции должны быть заперты, а в каждом переходе следует выставить вооруженную охрану. По счастью, Стайн не вняла уговорам бравого вояки, которому она явно симпатизировала. По-видимому, теперь, взяв власть в свои руки, полковник Глант решил осуществить свой план.

Теперь, конечно же, придется заново излагать всю свою историю, часть из которой была заведомой ложью, которую Дугин, в то время еще и сам не зная почему, скормил старшему лейтенанту Ступину. И, тем не менее, подумав об этом сейчас, Дугин пришел к выводу, что поступил правильно. Какой смысл было делиться всей имеющейся у них информацией с человеком, который в свою очередь ничего не желал им рассказывать?

Удивительным для самого Дугина было то, что узнав результаты теста, показавшего, что он не человек, а всего лишь копия, созданный Лабиринтом двойник Сергея Дугина, он не испытал того шока, который наповал сразил профессора Майского. Дугин прислушивался к своим ощущениям и внимательно отслеживал все проскальзывающие в голове мысли, стараясь оценивать все объективно, как сторонний наблюдатель, и все равно не мог уловить в своем сознании никаких агрессивных наклонностей, свойственных двойникам. Если ему и хотелось врезать как следует по башке старшему лейтенанту Ступину, то лишь по причине того, что офицер не желал обращаться с ним и Майским, как с людьми. И Дугину не стоило больших усилий подавить в себе это желание. Он помнил всю свою жизнь, от трехлетнего возраст, когда родители впервые отвезли его к морю, где самое большое впечатление произвели на него медузы, тающие на раскаленном песке, и до того момента, когда старший лейтенант Ступин объявил ему, что он не человек. Никаких провалов в памяти, никаких воспоминаний, привнесенных извне. Он был тем, кем он себя считал, - Сергеем Робертовичем Дугиным, психологом и нейропрограммистом, 38 лет от роду. И он был уверен, что не собирается при первой же возможности начать истреблять людей или разрушать жизненно важные системы станцию, над которыми, судя по всему, кто-то и без него успешно поработал. Или заложенная в нем программа могла сработать в самый неожиданный момент, когда он и сам не будет этого ожидать?

Приблизившись к часовому с сержантскими нашивками на груди, старший лейтенант Ступин что-то негромко произнес. Сержант так же тихо ответил ему и взялся за ручной привод дверного запора.

Дверь медленно начала отходить в сторону.

Дугин ожидал, что офицер первым войдет в проход, но старший лейтенант с готовностью уступил дорогу двум рядовым, вооруженным трассерами. Сам же Ступин вошел в проход только после того, как оттуда раздался голос одного их десантников, крикнувшего:

- Чисто!

Дугин хотел было сострить по поводу правил личной гигиены, но вовремя сдержался. Положение у них с Майским и без того было далеко не завидным и просто глупо было прилагать усилия к тому, чтобы наживать себе новых врагов.

- Вперед, - негромко произнес солдат, поддерживающий Дугина под правую руку, и вся троица, - два конвоира и арестант, - дружно зашагала в направлении открытого прохода.

Дугин и не думал оказывать сопротивления своим конвоирам. Но, едва войдя в проход, который, как полагал ученый, соединял казарменный корпус станции с лабораторным, Дугин замер на месте, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг вперед.

То, что открылось его взору, не поддавалось никакому разумному объяснению. Это было похоже на фрагмент пейзажа с одной из картин классика сюрреализма: примерно в трех метрах от двери труба перехода обрывалась, словно обрубленная огромной секирой, а далее за ее пределами расстилалась ровная, бескрайняя багрово-красная пустыня. Нереальность, возведенная в куб.

- О, черт! - только и смог произнести Дугин.

Двумя словами ему удалось передать все те чувства, что охватили его в этот миг: ужас, удивление и восторг. Какому из них следовало отдать приоритет, Дугин и сам не знал. Да и не хотел он сейчас разбираться в собственных чувствах. Он пытался понять, чего ради его привели сюда.

Десантники крепче ухватили Дугина под руки и поволокли его к выходу.

Дугин не сопротивлялся, но и никак не помогал своим конвоирам. Он висел на руках десантников, а ноги его волочились по полу. Никогда прежде за всю свою жизнь Дугин не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Он не понимал, что происходит, каким образом осколок станции оказался в этой красной пустыне, и что собирается предпринять офицер, приказавший доставить его сюда. Он вообще ничего не понимал. Мыслей в голове было множество, но ни на одной из них Дугин не мог сосредоточить внимание. Он был напуган, подавлен и сломлен. Сейчас он готов был даже признаться в том, что он не человек, лишь бы только его отвели обратно на станцию. Пусть даже после этого его снова кинут в темную камеру и станут кормить только энергетическими галетами из армейского рациона, пусть...

Дугин услышал, как позади него что-то закричал Майский. Он попытался оглянуться, но десантники не позволили ему сделать это.

- Отпустите! Отпустите же меня, черт возьми! - вновь закричал за спиной Дугина Майский.

Следом посыпалась отборнейшая брань, которую даже Майский мог выдавать только находясь в состоянии аффекта.

Трудно сказать, рассчитывал ли старший лейтенант на то, что вид красной пустыни, расстилающейся от горизонта до горизонта, произведет на арестованных столь сильное впечатление, но, когда он смотрел на то, как Дугина, а следом за ним и Майского вытащили из трубы перехода и кинули на песок, на лице Ступина сияла почти счастливая улыбка, которую он не мог, да и не хотел скрывать.

Подняться на ноги со скованными за спиной руками было не просто, но помогать лежащим на песке арестантам никто не собирался. Оттолкнувшись плечом, Дугин перевернулся на бок, поджал ноги и, встав на колени, тряхнул головой, пытаясь избавиться от набившегося в волосы песка.

- Что вся это значит? - прохрипел он, глядя на сапоги стоявшего в двух шагах от него офицера.

- Это значит, что вы свободны, - усмехнулся старший лейтенант Ступин. - После того, как с вас будут сняты наручники, вы можете идти, куда угодно.

Дугин посмотрел по сторонам. Нигде не было видно никаких следов разумной деятельности. Только песок. Бескрайнее песчаное море, раскинувшее свои просторы, насколько хватало глаз.

Дугин попытался встать на ноги, но потерял равновесие и снова упал на песок.

- Помогите мне подняться, - обратился он не к офицеру, а к стоявшим неподалеку солдатам.

Дождавшись знака от старшего лейтенанта, двое десантников подхватили Дугина под локти и поставили его на ноги. Заодно они подняли на ноги и Майского, который не просил их об этом. Двое других солдат держали ученых на прицеле трассеров.

Обзор пустыни с более высокой точки наблюдения так же не принес никаких утешительных результатов. Однако, теперь Дугин смог увидеть, что от станции остался только казарменный корпус и часть складского, из которого высовывался ствол орудия тяжелого танка. Вокруг того, что осталось от станции, был отрыт оборонительный периметр. Дугин был не большим знатоком стратегии и тактики боя, но окинув взглядом окопы с высоким бруствером, капониры и блиндажи, отрытые в сыпучем песке, он понял, что солдаты потрудились на славу. Похоже было, что полковник Глант приготовился к ведению затяжных оборонительных боев.

- Давайте вернемся на станцию и все заново как следует обсудим, - предложил старшему лейтенанту Дугин, хотя и сам прекрасно понимал, насколько глупо это звучит.

- Нам нечего обсуждать, - едва заметно качнул головой из стороны в сторону Ступин.