read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Значит, мы не будем петь? - жалобно спросил Деклан.
- Убирайтесь отсюда. Все! - хриплым голосом приказал Клеандр через плечо. - Идите! Исчезните! Мой отец меня убьет!
- Кто это? - резко спросил Марцелл.
- Вы не знаете. Вам не нужно знать. Ничего не было. Идите домой, идите куда угодно, иначе мы все погибли! Святой Джад!
- Какого?..
- Уходите!
В окне наверху зажегся свет. Кто-то стал звать, стражу - женский голос. Они ушли.
Слава Джаду, у мальчишки хватало ума и он не был безнадежно пьян. Он быстро прикрыл лицо Скортия после того, как их взгляды в темноте встретились. Никто из остальных - в этом он был уверен - не узнал, на кого они напали.
Есть шанс выйти из этого положения.
Если возничий выживет. Кинжал вошел в левый бок и распорол его, а потом удар ногой с той же стороны сломал Скортию ребра. Он их и раньше ломал. И знал, что при этом чувствуют.
Чувствовал он себя плохо. Мягко выражаясь, дышать было нелегко. Он прижимал ладонь к боку и чувствовал, как из раны сквозь пальцы сочится кровь. Парень дернул кинжал вверх после того, как нанес удар.
Но они ушли. Благодарение Джаду, они ушли. Оставили только одного. Кто-то из окна звал стражу.
- Святой Джад, - прошептал сын Боноса. - Скортий. Я клянусь... мы понятия не имели...
- Я знаю. Вы думали, что... просто кого-то убиваете Безответственно чувствовать такое веселье, но все это настолько абсурдно. Умереть, вот так?
- Нет. Мы не убивали! То есть... Собственно говоря, для иронии не было времени.
- Подними меня, пока кто-нибудь не пришел.
- Ты можешь... можешь идти?
- Конечно. Я могу идти. - Возможно, это ложь.
- Я отведу тебя в дом отца, - сказал мальчик. Храбрый поступок. Возничий догадывался, какие последствия ждут Клеандра, когда он появится на пороге вместе с раненым.
Заперся вместе с женой и сыном.
Внезапно кое-что прояснилось. Вот почему они сегодня ночью были вместе. А потом ему стало ясным еще кое-что, и его веселое настроение совершенно испарилось.
- Только не в ваш дом. Святой Джад, нет!
Он не собирался появиться перед Тенаис в такой час ночи, раненный болельщиками после того, как спустился из спальни Ширин. Представив себе ее лицо при этом известии, он вздрогнул. На нем появится не выражение ярости, а полное отсутствие всякого выражения. Она снова станет чужой, ироничной и холодной.
- Но тебе нужен лекарь. Кровь течет. А мой отец может...
- Только не к тебе домой.
- Тогда куда? О! В лагерь Синих! Мы можем... Хорошая мысль, но...
- Не поможет. Наш доктор сегодня был на свадьбе и, наверное, пьян до бесчувствия. И с ним множество других людей. Мы должны сохранить все в тайне. Ради... ради дамы. А теперь помолчи и дай мне...
- Погоди! Я знаю. Бассанид! - воскликнул Клеандр. Это была и в самом деле хорошая мысль.
И в результате они вдвоем явились после поистине тяжкого путешествия по городу к маленькому дому, который Бонос держал для собственных нужд неподалеку от тройных стен. По дороге они снова встретили огромные темные носилки. Скортий увидел, как они остановились, и понял, что кто-то следит за ними изнутри, не выказывая ни малейшего намерения им помочь. Что-то заставило его содрогнуться, он не мог бы сказать, что именно.
Он потерял довольно много крови к тому времени, когда они добрались до места. Казалось, от каждого шага левой ногой сломанные ребра прогибаются внутрь, вызывая страшную боль. Он не позволил мальчишке попросить помощи в какой-нибудь таверне. Никто не должен об этом знать. Клеандр почти нес его на руках в конце пути. Парень был в ужасе, без сил, но он привел его к нужному дому.
- Спасибо, - удалось произнести Скортию, когда управляющий в ночной рубашке, со стоящими дыбом волосами, со свечой в руке открыл дверь в ответ на их громкий стук. - Ты хорошо справился. Расскажи отцу. Но больше никому!
Он надеялся, что тот все понял. Увидел бассанида, который подошел и остановился за спиной управляющего, поднял одну руку, извиняясь и приветствуя его. Ему пришло в голову, что если бы сегодня ночью в этом доме оказался Плавт Бонос, а не этот восточный лекарь, то ничего этого не произошло бы. И тут он действительно потерял сознание.

* * *

Она не спит у себя в комнате с золотой розой, которую сделали для нее давным-давно. Знает, что он сегодня ночью придет к ней. Смотрит на розу и думает о хрупкости, когда дверь открывается, звучат знакомые шаги и голос, который всегда с ней:
- Ты на меня сердишься, я знаю... Она качает головой:
- Немного боюсь того, что надвигается. Но не сержусь, мой повелитель.
Она наливает ему вина, разбавляет водой. Он берет вино и ее руку, целует ладонь. Его движения спокойны и непринужденны, но она знает его лучше, чем кого-либо из живущих людей, и замечает признаки возбуждения.
- В конце концов нам пригодилось то, что мы следили за царицей все это время, - говорит она.
Он кивает.
- Она умна, правда? Она знала, что для нас это не было неожиданностью.
- Я заметила. Как ты думаешь, с ней будет трудно? Он поднимает глаза, улыбается:
- Возможно.
Конечно, он подразумевает, что это не имеет значения. Он знает, что хочет сделать и чего хочет от других. Никто из них не узнает всех подробностей, даже его императрица. И, уж конечно, не Леонт, который возглавит армию завоевателей. Внезапно она думает о том, сколько человек пошлет ее муж, и у нее мелькает одна мысль. Она отгоняет ее, потом эта мысль возвращается: Валерий очень хитер и осторожен даже с самыми верными друзьями.
Она не рассказывает ему, что и ее тоже предупредили о том, что Леонт собирается привести сегодня во дворец Гизеллу. Аликсана уверена: ее муж знает, что она следит за Леонтом и его женой, и уже довольно долгое время, но это одна из тех тем, которые они не обсуждают. Один из способов оставаться партнерами.
Большую часть времени.
Давно уже наблюдались признаки - никто не сможет утверждать, что его застали врасплох, - но без всякого предупреждения, ни с кем не советуясь, император только что объявил о намерении начать войну этой весной. Они вели войны почти все время его правления, на востоке, на севере, на юго-востоке, далеко в маджритских пустынях. Это другое. Это Батиара, Родиас. Сердце Империи. Отнятое, потерянное за морскими просторами.
- Ты в этом уверен? - спрашивает она. Он качает головой.
- Уверен ли в последствиях? Конечно, нет. Ни один из смертных не может претендовать на то, что ему известно неизвестное, то, что может случиться, - тихо отвечает ее супруг, все еще держа ее руку. - Мы живем с этой неуверенностью. - Он смотрит на нее. - Ты все-таки сердишься на меня. За то, что я тебе не сказал.
Она снова качает головой.
- Как я могу сердиться? - спрашивает она и действительно говорит искренне. - Ты всегда этого хотел, а я всегда говорила, что этого нельзя делать. Ты считаешь иначе, и ты мудрее, чем любой из нас.
Он смотрит снизу вверх добрыми серыми глазами.
- Я допускаю ошибки, любимая. Возможно, это тоже ошибка. Но мне нужно попытаться, и сейчас пришло время это сделать, когда бассаниды подкуплены, чтобы сидели тихо, на западе хаос, а молодая царица здесь, с нами. В этом заложен слишком большой... смысл.
Так работает его мозг. Отчасти. Отчасти. Она вздыхает и шепчет:
- Тебе бы понадобилось это делать, если бы у нас был сын?
Сердце ее сильно бьется. Такого теперь почти никогда не случается. Она наблюдает за ним. Видит, что он поражен, потом удивление сменяется другим чувством: его мозг начинает работать, он размышляет, а не пытается уйти от ответа.
После долгого молчания он отвечает:
- Это неожиданный вопрос.
- Я знаю. Мне пришло это в голову, пока я ждала тебя здесь. - Это не совсем правда. В первый раз это пришло в голову уже давно.
- Ты думаешь, если бы он у нас был, то из-за риска... Она кивает головой.
- Если бы у тебя был наследник. Тот, кому ты все это оставишь. - Она не нуждается в жестах. Это больше, чем можно охватить любым жестом. Это Империя. Наследство столетий.
Он вздыхает. Он все еще не отпустил ее руку. И говорит мягко, глядя в огонь:
- Может, и так, любимая. Я не знаю.
Признание. Он сказал так много. Нет сыновей, никого, кто придет после, унаследует трон, зажжет свечи в годовщину их смерти. В ней просыпается старая боль.
Он говорит по-прежнему тихо:
- Есть вещи, которых мне всегда хотелось. Мне бы хотелось оставить после себя возрожденный Родиас, новое Святилище с его куполом, и... и, возможно, какую-то память о том, чем мы были, ты и я.
- Три вещи, - говорит она, не в состоянии придумать в тот момент ничего более умного. Ей кажется, что она сейчас заплачет, если не поостережется. Императрица не должна плакать.
- Три вещи, - повторяет он. - Перед тем как все закончится, как кончается всегда.
Говорят, что, когда заканчивается жизнь помазанника святого Джада, раздается голос: "Покинь престол сей, повелитель всех императоров ждет тебя".
Никто не может сказать, правда ли это, действительно ли звучат эти слова и слышны ли они. Мир бога так устроен, что мужчины и женщины живут в тумане, в колеблющемся свете и никогда не знают наверняка, что их ждет.
- Еще вина? - спрашивает она.
Он смотрит на нее, кивает головой, отпускает ее руку. Она берет его чашу, наполняет ее, приносит назад. Чаша из серебра, инкрустированная золотом и рубинами по кругу.
- Прости меня, - говорит он. - Прости меня, любимая.
Он и сам не знает, почему говорит так, но его охватывает странное чувство: что-то такое есть в ее лице, что-то парит в воздухе этой изящной комнаты, похожее на птицу; она заколдована и невидима, пение ее не слышно, но тем не менее она существует.

* * *

Неподалеку от той комнаты во дворце, где не поет птица, мужчина, поднявшись в воздух на такую высоту, где летают птицы, работает на помосте под куполом. Наружная поверхность купола сделана из меди, блестящей под луной и звездами. А внутренняя принадлежит ему.
Здесь, в Святилище, горит свет, горит всегда по приказу императора. Мозаичник сегодня работает своим собственным подмастерьем, сам смешивает известь для основы, сам поднимается с ней по приставной лестнице. Извести не много, сегодня ночью ему не нужен большой участок. Он сделает совсем чуть-чуть. Только лицо своей жены, умершей уже почти два года назад.
Никто на него не смотрит. У входа дежурят стражники, как всегда, даже в такой холод, а маленький взъерошенный архитектор спит где-то среди этого пространства, заполненного светом ламп и тенями, но Криспин работает в тишине, в одиночестве, насколько может быть одиноким человек в Сарантии.
Если бы кто-то смотрел на него и знал, что он делает, то им потребовалось бы истинное понимание его искусства (и даже всех подобных видов искусства), чтобы не прийти к выводу, будто он - жесткий, холодный человек, равнодушный в жизни к женщине, которую так безмятежно изображает. Его глаза смотрят ясно, руки двигаются твердо, придирчиво выбирая смальту на стоящих перед ним подносах. Выражение его лица отстраненное, суровое: он всего лишь решает технические задачи со стеклом и камнем.
Всего лишь? Сердце иногда не может сказать, но рука и глаз - если они достаточно тверды и достаточно ясны - могут сотворить окно для тех, кто придет после. Когда-нибудь кто-нибудь, возможно, посмотрит наверх, когда все бодрствующие или спящие в Сарантии этой ночью давно уже умрут, и узнает, что эта женщина была прекрасна и очень любима неизвестным мужчиной, который поместил ее наверху. Говорят, так древние боги Тракезии помещали своих смертных возлюбленных на небо в виде звезд.

Часть вторая
Девятый возница

Глава 7

Люди всегда видели сны в темноте. Большая часть ночных образов исчезала с восходом солнца или раньше, если спящий просыпался от этих сновидений. Сны были страстными желаниями, предостережениями или пророчествами. Они были даром или проклятием, их посылали силы благожелательные или злонамеренные, ибо все знали - независимо от веры, к которой принадлежали от рождения, - что смертные, мужчины и женщины, живут в одном мире с силами, которых не понимают.
Многие в городе или в сельской местности сделали своим ремеслом толкование этих тревожных снов, рассказывали, что они могут означать. Небольшая их часть считала некоторые сны реальными воспоминаниями о другом мире, не о том, где родился человек, которому снился сон и который слушал его толкование, и где ему предстояло умереть, но в большинстве религий это считалось черной ересью.
Когда зима в тот год повернула на весну, множество людей начало видеть сны, которые им суждено было запомнить.

* * *

Безлунная ночь, конец зимы. У водопоя на далеком юге, там, где пересекаются пути верблюжьих караванов в Аммузе, неподалеку от установленной людьми границы с Сорийей, - словно текучие, гонимые ветром пески могли знать границы, - один человек, вождь племени, проснулся в своем шатре. Оделся и вышел в темноту.
Он прошел мимо шатров, где спали его жены и дети, его братья и их жены и дети, и подошел, все еще полусонный, но странным образом встревоженный, к границе оазиса, где последняя зелень уступала место бесконечным пескам.
Он стоял там, под аркой небес. Под таким множеством звезд, что ему вдруг показалось невозможным осознать их количество в небе над людьми и над миром. Сердце его, он и сам не понял почему, забилось быстрее. Несколько минут назад он спал крепким сном. И все еще не понимал, как и почему он оказался сейчас здесь. Сон. Он видел сон.
Он снова взглянул вверх. Это была теплая ночь, щедрая, начиналась весна. За ней придет лето, обжигающее, убийственное солнце, а вода станет мечтой, предметом молитвы. Легкий порыв ветра взметнулся и закружился в теплой темноте, обдал лицо живительной прохладой. Вождь слышал за спиной звуки, издаваемые верблюдами, козами и лошадьми. Его стада велики; к нему судьба благоволит.
Он обернулся и увидел мальчика, одного из верблюжьих пастухов, стоящего неподалеку. Он стоял на страже, потому что безлунные ночи опасны. Мальчика звали Тариф. Это имя будут помнить, оно станет известным летописцам еще не рожденных поколений благодаря устным преданиям будущего.
Вождь вздохнул, расправил складки своих белых одежд. Потом жестом велел мальчику приблизиться и приказал ему, осторожно подбирая слова, найти своего родного брата Музафу в его шатре. Разбудить его, извиниться и передать, что с восхода солнца Музафа должен взять на себя командование и ответственность за их народ. И что ему дается особое поручение - ради памяти их отца и от его имени позаботиться о благополучии жен и детей отсутствующего брата.
- Куда вы идете, господин? - спросил Тариф, и эти несколько слов принесли ему бессмертие. Сотни тысяч детей будут помнить его имя в грядущие годы.
- В пески, - ответил человек, которого звали Ашар ибн Ашар. - Я могу там задержаться на некоторое время.
Он прикоснулся ко лбу мальчика, потом повернулся спиной к нему, к пальмам и ночным цветам, к воде, к шатрам и животным, к движимому имуществу своего народа и зашагал один под звездами.
"Их так много, - снова подумал он. - Как их может быть так много? Что это может значить, если звезд так много?" Сердце его было наполнено, как тыква с водой, их присутствием наверху. Ему захотелось прочесть молитву, но что-то его остановило. Он решил, что будет молчать, откроется всему тому, что лежит вокруг него и над ним, а не будет навязывать себя. Он оторвал полоску ткани от одежды и нарочно завязал ею рот на ходу.
Он отсутствовал очень долго, и к тому времени, когда вернулся к своему народу, его считали мертвым. За это время он сильно изменился. И вскоре после этого изменился весь мир.

* * *

Когда Шаски убежал из дома в третий раз за ту зиму, его нашли на дороге к западу от Керакека. Он шагал медленно, но упорно, неся на спине слишком большой для него мешок.
Патрульный солдат из крепости, который привел его обратно, забавляясь, вызвался выпороть хорошенько этого ребенка вместо матерей, так как отцовской руки ему явно не хватало.
Обе женщины, встревоженные и взволнованные, поспешно отказались, но согласились, что необходимо его как следует наказать. Один такой поступок - это мальчишеская страсть к приключениям, но три - это совсем другое дело. Они сами этим займутся, пообещали они солдату и еще раз извинились за доставленные хлопоты.
"Никаких хлопот", - ответил тот и действительно так думал. Стояла зима, купленный мир принес тишину на границу на всем ее протяжении от Аммуза и Сорийи до Москава на морозном севере. Гарнизон в Керакеке скучал. Вино и азартные игры не могли надолго развлечь солдат гарнизона в такой безнадежной глуши. Не разрешалось даже выезжать за стены, чтобы поохотиться на кочевников или найти пару женщин в их стойбищах. Люди пустыни имеют большое значение для Бассании, это им дали ясно понять. Большее значение, по-видимому, чем сами солдаты. Жалованье снова задержали.
Младшая из двух женщин была хорошенькой, темноглазой, пусть в тот момент и расстроенной. Муж, как уже отмечалось, отсутствовал. Солдату показалось, что стоит подумать о повторном визите, просто для того, чтобы убедиться, что все в порядке. Можно принести парню игрушку. Имея дело с молодыми матерями, учишься подобным приемам.
Шаски, стоящий между обеими матерями внутри огороженного забором маленького дворика, холодно смотрел на сидящего на коне мужчину. В то утро этот солдат со смехом держал его за лодыжки вниз головой над дорогой до тех пор, пока у него голова не закружилась от прилива крови и он не сказал ему, где живет. Когда ему только что велели сказать "спасибо", он сказал без всякого выражения. Солдат уехал, но сначала улыбнулся его маме Ярите. Шаски эта улыбка не понравилась.
После его допрашивали в доме обе матери - выговор включал энергичное встряхивание и потоки слез (их слез, не его), - и Шаски просто повторил то, что уже говорил много раз: он хочет к отцу. Ему снятся сны. Отец в нем нуждается. Им необходимо поехать туда, где находится отец.
- Ты знаешь, как это далеко? - крикнула его мама Катиун и набросилась на него с упреками. Это было хуже всего: обычно она такая спокойная. Ему совсем не нравится, когда она так огорчается. Это был к тому же трудный вопрос. Он действительно не знал, как далеко его отец.
- Я взял одежду, - сказал он, показывая на свой мешок на полу. - И второй теплый жилет, который вы мне сшили. И несколько яблок. И свой нож на тот случай, если встречу плохого человека.
- Защити нас Перун! - воскликнула мама Ярита. Она вытерла глаза. - Что нам делать? Этому мальчику еще нет и восьми лет!
Шаски не понял, какое отношение это имеет ко всему остальному.
Мама Катиун опустилась на колени на ковер перед ним. Взяла его руку в свои.
- Шаски, дорогой, малыш, послушай меня. Это слишком далеко. У нас нет летающих созданий, чтобы нас туда отнести, мы не знаем заклинаний или магии, которые могли бы нас туда доставить.
- Мы можем идти пешком.
- Мы не можем, Шаски, в нашем мире. - Она продолжала держать его руки. - Мы ему сейчас не нужны. Он помогает Царю Царей в каком-то городе на западе. Он встретится с нами в Кабадхе летом. Тогда ты его увидишь.
Они все еще не поняли. Странно, до чего взрослые не умеют понять, хотя они должны знать больше детей, они все время твердят об этом.
- До лета слишком далеко, - сказал он, - и мы не должны ехать в Кабадх. Вот о чем нам надо сказать отцу. А если он слишком далеко, чтобы дойти пешком, давай достанем лошадей. Или мулов. У моего отца есть мул. Я умею на нем ездить. Мы все умеем. Вы можете по очереди держать на руках малышку, сидя верхом.
- Держать малышку? - воскликнула мама Ярита. - Во имя богини, ты хочешь, чтобы мы все совершили этот безумный поступок?
Шаски посмотрел на нее.
- Я уже говорил это. Раньше.
В самом деле. Матери. Они когда-нибудь слушают? Неужели они думали, что ему хочется сделать это одному? Он даже понятия не имел, куда шел. Только знал, что его отец уехал из города по одной из дорог, поэтому он пошел по этой дороге, и что город, где он находится, называется Сарантий или как-то так и он очень далеко. Все об этом твердили. Он понимал, что может не успеть туда до темноты, если пойдет пешком один, а сейчас он не любил темноту из-за снов.
Воцарилось молчание. Мама Ярита медленно вытерла глаза. Мама Катиун смотрела на него странным взглядом. Она выпустила его руки.
- Шаски, - в конце концов спросила она, - скажи мне, почему мы не должны ехать в Кабадх?
Она никогда раньше его об этом не спрашивала.
Объясняя своим матерям, как он видит сны и как чувствует определенные вещи, он узнал, что с другими людьми этого не происходит. Его смущало, что настойчивое стремление уехать и другие чувства, например, ощущение черного облака, нависающего всякий раз, когда они произносили слово "Кабадх", недоступны его матерям, что они этих чувств даже не понимают.
Они испугались, понял Шаски, и сам тоже испугался. Глядя на их застывшие лица, когда он закончил говорить, он в конце концов заплакал; лицо его сморщилось, он тер кулачками глаза.
Вот тогда, увидев своего сына в слезах, - сына, который никогда не плакал, - Катиун поняла наконец, что здесь действуют какие-то могущественные силы, пусть даже они выше ее понимания. Возможно, богиня Анаита явилась в Керакек, в этот незначительный городок у крепости на краю пустыни, и возложила свой палец на ее дорогого сыночка Шаски. А прикосновение богини может отметить человека, это всем известно.
- Храни нас всех Перун! - прошептала Ярита. Лицо ее побелело. - Да не узнает никогда Азул этого дома!
Но он уже его знает, если то, о чем рассказал им Шаски, правда хотя бы отчасти. Как Керакек и даже Кабадх. Облако, тень, сказал Шаски. Откуда ребенку знать о таких тенях? А Рустему, ее мужу, они нужны на западе. Скорее на севере, чем на западе, собственно говоря. Среди неверных в Сарантии, которые поклоняются горящему богу на солнце. Никто из людей, знакомых с пустыней, никогда бы не стал ему поклоняться.
Катиун вздохнула. Она чувствовала, что здесь таится ловушка для нее, нечто соблазнительное и опасное. Ей не хотелось ехать в Кабадх. Ей никогда не хотелось ехать туда. Как она сумеет выжить при дворе? Среди женщин того сорта, которые живут при дворе? Одна мысль об этом не давала ей уснуть по ночам, бросала в дрожь, вызывала тошноту в желудке или приносила сны, ее собственные тени.
Она взглянула на Яриту, которая проявила большое мужество, скрыв черную волну горя, когда узнала о приеме Рустема в высшую касту и о переводе его ко двору. Это означало, что ей найдут другого мужа, другой дом, другого отца для Иниссы, маленькой Иссы.
Ярита совершила поступок, на который сама Катиун считала себя не способной. Она сделала так, что Рустем, ее любимый муж, отправился в путешествие, считая, что она примирилась с этим, что ей это даже нравится, чтобы сердце его не болело после такой великой новости.
Великий Перун, чего только не делают женщины!
Катиун это совсем не нравилось. Сердце ее разрывалось на части. Катиун это знала. Она слышала, как плакала Ярита темными ночами, когда обе женщины лежали без сна в маленьком домике. Рустем должен был заметить обман, но мужчины - даже умные мужчины - обычно таких вещей не замечают, а он был так занят лечением царя, потом мыслями о принятии его в новую касту и о своей поездке на запад. Он просто хотел поверить в обман Яриты, поэтому и поверил. И в любом случае невозможно отказать Царю Царей.
Катиун перевела взгляд с Шаски на Яриту. В ночь перед отъездом Рустем сказал ей, что ей придется принимать решения в семье, что он на нее полагается. Даже ученики ушли к другим учителям. Теперь она осталась наедине со всем этим и с прочими вещами.
Малышка заплакала в соседней комнате, проснувшись после дневного сна в деревянной колыбельке у очага.
Керакек. Кабадх. Тень Черного Азала. Палец богини, прикоснувшийся к ним. То, что Шаски... чувствует все это. Поздно пришедшее понимание того, что он всегда отличался от других известных им детей. Она это и раньше видела, но не хотела знать. Возможно, так же, как Рустем не хотел знать истинных чувств Яриты: ему хотелось верить, что она счастлива, пусть даже это задевает его гордость. Бедная Ярита, такая хрупкая и такая красивая. Иногда и в пустыне цветут цветы, но очень редко и очень недолго.
Сарантий. Говорят, он еще больше Кабадха. Катиун прикусила губу.
Она обняла Шаски и послала его на кухню попросить у кухарки что-нибудь поесть. Он еще не завтракал, ушел из дома затемно, пока они спали. Ярита, все еще бледная, как жрица в ночь Священного Огня, пошла к малышке.
Катиун сидела одна и напряженно думала. Потом позвала слугу и послала его в крепость, попросить коменданта гарнизона оказать им честь своим посещением, когда у него выдастся свободное время.
Скука. Ощущение несправедливости. Мир, купленный золотом. Все сошлось вместе для Винажа, сына Винажа, в ту горькую зиму.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [ 13 ] 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.