Чтение 13–й страницы книги ~Холоднее льда~

- Я звоню с Европы. Нам нужна помощь Сайруса Мобилиуса. Нам требуется высокомощное оборудование орбитального поиска, способное выполнить автоматическое сканирование большой части планетарной поверхности на предмет чего-то столь малого, как вездеход. И оно нам требуется как можно скорее.

Глаза Ламмермана расширились. Он уже открывал рот, явно собираясь сказать, что она делает беспрецедентный запрос.

- Оборудование нам нужно прямо сейчас, - продолжила Нелл, - потому что одна из ваших сотрудниц потерялась на поверхности Европы. И если мы в темпе ее не найдем, она замерзнет. Вы сказали, что Сайруса Мобилиуса нельзя беспокоить. Знаете, все-таки придется. Лучше бы вы пошли туда и его побеспокоили. Чтобы получить его одобрение на отправку соответствующего персонала.

Лицо на экране уже не казалось невозмутимым и безмятежным. Нелл прочла на нем странный набор эмоций: шок, тревогу, неверие и нервное балансирование на грани ужаса.

- Я не могу этого сделать.

- Чего вы не можете сделать?

- Побеспокоить Сайруса Мобилиуса. Он велел, чтобы его не беспокоили. Никто этого не делает.

- Значит, кому-то следует начать. Или этому кому-то придется потом объяснять Сайрусу Мобилиусу, что он убил человека только потому, что у него не хватило духу прервать посиделки денежных мешков, - Нелл кивнула Ламмерману. - Сейчас я прерву связь, чтобы вам не пришлось тратить время на разговоры со мной. Вы знаете, что нам нужно. Идите и скажите Мобилиусу, что жизнь Камиллы Гамильтон в великой опасности.

- Камиллы!

Но Нелл уже прервала связь, хотя ее так и подмывало помедлить. Конфликт эмоций на лице Дэвида Ламмермана по-прежнему продолжался. Нелл страшно хотелось узнать, которая победит.

Камилла, одна-одинешенька, потерялась на ледяных равнинах Европы. Ее должны были спасти, или она замерзнет и превратится в блок органического льда. А Дэвид Ламмерман и сам был подобен блоку органического льда, шагая по длинным и гулким коридорам Ганимеда.

Если не считать, что ноги настоящего ледяного блока не дрожали при каждом шаге. Сердце ледяного блока не барабанило, не порхало вверх-вниз и не подергивалось в груди. Пальцы ледяного блока не тряслись так, что их приходилось крепко-накрепко сжимать в кулаки.

Наконец Дэвид поднял одну ледяную рукавицу и замер, чтобы постучать в дверь стального цвета. В последний момент он передумал, сдвинул обе панели в одну сторону и вошел, даже не постучав.

В роскошно обставленной комнате находились три человека. Одним из них, сидящим на темно-синей софе, был Сайрус Мобилиус. Он повернулся к двери, и на лице у него отчетливо читалось раздражение. Дэвид, пожалуй, тут же повернулся бы и побежал прочь, если бы не две вещи. Во-первых, когда Мобилиус его увидел, раздражение на его лице сменилось глубоким изумлением. А во-вторых, впервые за все это время Дэвид заметил на лбу у Мобилиуса крошечную капельку пота. Это яснее всяких слов сказало Дэвиду: он тоже человек. Мобилиусу в этот момент явно приходилось туго, и капелька пота отчетливо это показывала.

- Дэвид? - Единственное слово Мобилиуса содержало в себе много всякой всячины. Например: "Как ты смеешь сюда вторгаться, когда знаешь, что у меня самый разгар решающего совещания?" Но еще сильнее звучало: "Что случилось, Дэвид? Ты еще никогда в жизни меня не прерывал". И на очень глубоком уровне: "Плохие новости. Это у тебя на лице написано".

Дэвид узнал двух других мужчин. Это были главные воротилы в системе Юпитера, магнаты, которые предположительно держали в своих руках половину Генеральной Ассамблеи. Также это были люди, один-единственный хмурый взгляд которых мог погубить такое юное ничтожество, как Дэвид.

И теперь они определенно хмурились.

Чувствуя бешеный прилив адреналина, Дэвид вдруг понял, что ему совершенно наплевать на все, что они о нем думают. Забота о безопасности Камиллы была превыше всего, и раз он уже зашел так далеко, он вполне мог продолжать в том же духе. Так или иначе, его дело касалось Сайруса Мобилиуса, а не двух сверх меры разжиревших проходимцев.

- Речь идет о Камилле. Она потерялась на поверхности Европы. Если мы срочно не организуем ей помощь, она погибнет.

Мобилиус не задал ни единого вопроса. Похоже, он сразу же понял все - с той исключительной молниеносностью, которая так пугала Дэвида еще с детских лет. Затем Мобилиус кивнул.

- Отправляйся туда как можно скорее. Возьми любые необходимые ресурсы. Ты знаешь номер моего личного счета. Воспользуйся им. Я тоже начинаю работать немедленно, и со своей стороны сделаю все, что смогу.

- Хрен тебе сделка, Мобилиус. - Более низкорослый и жирный из двух мужчин яростно хлопнул ладонью по раскрашенной под древесину столешнице. Дэвиду его красная физиономия очень напоминала рыло разъяренного кабана. - Можешь, блин, здесь оставаться. Ты, блин, обещал нам весь долбаный день, а мы еще ни хрена и не начинали.

Дэвид вдруг почувствовал новую и непривычную эмоцию: сочувствие к своему отцу. Если ему приходилось сталкиваться с такой вот мразью, работать с денежными мешками и торговцами влиянием...

- Действительно, я вам это обещал. - Мобилиус придал своему голосу мягкий тон, а таких его глаз Дэвид еще никогда не видел. Его сердце от взгляда этих глаз обратилось бы в камень, а ноги в желе. К счастью, этот взгляд был направлен не на Дэвида, а двое мужчин, судя по всему, неспособны были его прочесть.

- И мне очень жаль говорить, что я не могу выполнить своего обещания, - продолжил Мобилиус, все так же мягко. - Но вам обоим, джентльмены, должно быть совершенно ясно, что этот несчастный случай предвидеть было нельзя. И если вы хоть немного меня знаете, вам также должно быть ясно, что я возмещу все, что я вам задолжал - причем с лихвой, - как только вернусь.

Он повернулся к Дэвиду.

- Сколько?

Дэвид понял вопрос. "Сколько еще пройдет времени, прежде чем Камилла умрет, если ее не спасут?"

- Никто не знает. И нет никакого сигнала от ее аварийного маяка.

- Тогда отправляйся сразу же, как только соберешь все необходимое. Я позабочусь о том, чтобы ты получил допуск на Европу. Позвони мне, как только ты туда доберешься. Я буду свободен в любое время.

Дэвид кивнул. Стоило Мобилиусу повернуться обратно к двум мужчинам, как Дэвид без единого слова удалился. За последние тридцать секунд он общался со своим отцом больше, чем за всю предыдущую жизнь. Теперь он чувствовал... что? Беспокойство? Усталость? Облегчение? Восторг?

Пожалуй, все это вместе взятое. А сильнее всего Дэвид чувствовал острую тошноту.

ГОЛОС ИЗ МОГИЛЫ

- Если располагать достаточной изобретательностью, никакая хорошо сформулированная головоломка не может стать неразрешимой.

Свами Савачарья отважился выдать это изречение после дней и недель бесплодного анализа. Теперь он, возможно, был близок к получению награды за свои труды.

Было уже поздно, и голова Совы раскалывалась от накопившихся токсинов усталости. Но он не мог бросить работу. Конечный результат напряженных усилий наконец-то лежал буквально у кончиков его пальцев. Выполняя процедуру доступа, Сова нипочем не признался бы в том, что испытывает какие-либо эмоции, и все же тело его скованно согнулось над клавиатурой в напряженном ожидании. Еще через несколько секунд - и он узнает.

Поиск оказался длительным и тяжелым. Все, кто работал в банках данных Паллады в конце Великой войны, были давно мертвы. Сова изучил каждый файл, каждую запись, каждый элемент данных, пока наконец даже он не смог больше тратить время на проверку и перепроверку. Когда этот процесс закончился, он почувствовал, что ничего не узнал. И все же небольшая странность в поведении одного из старших компьютерных техников на Палладе вызвала у Совы ощущение некой аномалии. Мордекай Перельман безусловно был мертв, и он определенно умер естественной смертью... Сова видел все соответствующие документы. Труп Перельмана был кремирован, а прах, согласно его желанию, отправлен на Солнце. Его собственность и банковский счет были распределены между его родственниками в точном соответствии с завещанием покойного.

И все же не весь этот банковский счет был растранжирен на родственников. Умеренный его остаток по-прежнему лежал в Церерском банке. Каждый месяц проценты с этого счета использовались для оплаты доступа в компьютерную систему Цереры. Каждый месяц новые данные сгружались в конкретный набор файлов.

Сова изучил поступающую информацию и пришел в недоумение. Там содержались всего-навсего общие факты касательно того, что происходило в системе Юпитера, на всем Поясе, а также на Земле и на Марсе - сжатая сводка новостей за прошедший период, главным образом то, что передавали стандартные информационные службы. Все эти данные были слишком общими, чтобы иметь какую-то ценность внутри хорошо организованной базы данных. Так зачем вся эта информация вообще поступала?

Сова копал. Копал. И копал. И в итоге нашел ответ.

После войны Мордекай Перельман занимался начавшейся как раз тогда разработкой Факсов. Однако его опубликованные статьи отчетливо демонстрировали несогласие с обычной логикой развития информационных двойников. Для большинства людей Факс представлял собой не более чем экспертную систему, комплекс логических законов и нервную сеть, которые позволяли компьютеру в той или иной степени имитировать образцы мыслей и реакций конкретного человеческого существа. Факс низкого уровня мог имитировать только самые примитивные мыслительные процессы. Факс высокого уровня приближался к логической сложности человека.

В корне неверный подход, заявлял Мордекай Перельман. Человек - это не просто свод логических законов. То, что происходит в подсознании и эндокринных железах человека, гораздо более важно для формирования индивидуальности, чем любой дурацкий набор сознательных логических законов.

Мнение Перельмана проигнорировали. Не потому, что он был не прав, а потому, что существовала насущная потребность в простых Факсах - таких, чьи отклики на данную конкретную ситуацию всегда оставались бы одними и теми же. Людям меньше всего хотелось, чтобы у Факсов бывали капризы, неудачные дни, приступы плача и вспышки гнева.

Так Мордекай Перельман проиграл бой за общее направление развития Факсов. Большой бизнес и стандартный подход победили. Но Перельман не сдался. Десять последующих лет он упорно продолжал совершенствовать форму компьютерной модели, которая произвела бы на свет его вариант Факса. Она должна была стать гораздо более гибкой, чем обычная компьютерная программа, и проявлять всю причудливость и нелогичность человеческого существа.

Когда работа Перельмана зашла настолько далеко, насколько это вообще было возможно, он продемонстрировал последнее доказательство того, что верит в то, что делает. Ученый воплотил свой замысел, сконструировав такой Факс, каким он, по его мнению, должен был быть.

Перельман не стал называть его Факсом, потому что его модель слишком отличалась от обычных. Он назвал его "Морд", ибо программа максимально имитировала уникальные человеческие воззрения, интеллектуальную базу и инстинктивные реакции самого Мордекая Перельмана. И он наверняка рассматривал Морда как нечто большее, нежели просто программу, поскольку организовал все так, чтобы после его смерти тот продолжал получать информацию о текущих событиях в Солнечной системе.

Как только Сова осознал природу Морда, он запросил, чтобы копия той программы была передана в каталог Мегахиропс, на Ганимед. Но компьютерный центр Цереры ответил отказом на его запрос. Мордекай Перельман, после смерти столь же чудаковатый, что и до, не желал клонировать ни себя, ни Морда.

Сова обдумал этот отказ и копнул еще глубже. Так он узнал, что Мордекай Перельман также подал документы на официальное признание его программы существом, обладающим всеми правами человека. В этом признании ему было отказано, однако определенных ограниченных прав Морда все же удостоили. И одним из этих прав являлось право распоряжаться собственной судьбой. Если бы Морд захотел, его можно было скопировать, передать в другую компьютерную систему или даже полностью стереть.

Посылая запрос, адресованный непосредственно компьютерной программе, Сова не на шутку задумался, разумнее ли он Мордекая Перельмана. Согласится ли Морд, чтобы его скопировали и отправили на Ганимед?

Ответ пришел быстро: никаких копий. Морд также не соглашался на клонирование. Однако программа соглашалась, чтобы ее саму переслали на Ганимед, если ей гарантируют продолжение постоянных вводов от службы новостей.

Сова тут же согласился, хотя получение Мордом текущих данных мало его интересовало. Что его по-настоящему интересовало, так это прошлое Мордекая Перельмана. Теперь все зависело от того, сколько этого человека оказалось вложено в его творение.

И теперь Свами Савачарья мог в любой момент это узнать. Процесс получения доступа к программе завершился, после чего экран и камеры перед Совой ожили.

Лицо, появившееся перед ним на экране, принадлежало лысеющему пожилому мужчине: Мордекаю Перельману, каким он был во время воплощения Морда.

Прищуренные глаза имитации буквально сверлили Сову.

- Привет. Вы тот самый человек, который просил меня на Ганимед переправить? Да-а, ну вы и жиряга, скажу я вам.

Сова, привыкший к Факсам и бессознательно ожидавший появления чего-нибудь в таком роде, тут же пересмотрел свое мнение.

- Я действительно Мегахиропс - тот самый человек, который вас сюда притащил. Вы сейчас в банке данных Ганимеда.

- Как пить дать. Я и сам знаю. Знаете, сперва я не был уверен, хочу ли я сюда отправляться. Другая планета, другие компьютерные системы, другие процедуры доступа. А потом я подумал: да что за черт? Застрял ты в этой колее, Морд. Пятнадцать лет в одном и том же банке сидел. Выбирайся отсюда, живи рисково. Худшее, что может случиться, - это если какой-нибудь обалдуй случайно просрется и тебя сотрет. Да и любопытно мне было. Зачем вы меня сюда притащили?

"Я передумал", - фактически только что сказал Морд. Но Факс в принципе не мог передумать. Сова мгновенно пришел к заключению: Мордекай Перельман был прав. Обычный способ создания Факсов мог считаться удовлетворительным только для имитации поведения низкого уровня, но если вам и впрямь хотелось сымитировать человека...

- Я притащил вас сюда, потому что я озадачен кое-чем, что случилось на Палладе давным-давно - еще в конце Великой войны, когда Мордекай Перельман там работал. Мне интересно... - Сова заколебался подбирая нужное слово, - помните ли вы это.

- Спрашивайте.

- Вы работаете посредством поиска и восстановления ключевого слова?

- Черт меня побери, если я знаю. Просто разговаривайте со мной, Мега-чипс. Именно к этому я привык.

Действительно, так было проще, если не обращать внимания на тот факт, что общаешься с машиной, и прикидываться, что Морд - человек, только находящийся где-то далеко. Сова поудобнее устроился в кресле, закрыл глаза и изложил известные ему факты: про бегство "Океана" с Мандрагоры, его уничтожение ракетой типа "искатель", разгром самого астероида Мандрагора и последующее стирание из банка данных Паллады всей информации о Мандрагоре.

- Для меня все звучит вполне естественно, - сказал Морд, когда Сова наконец открыл глаза. - Я разочарован. Похоже, вы уже знаете все, что вам требуется.

- Я очень мало знаю. Что происходило на Мандрагоре и почему она была уничтожена? Почему "Океану" пришлось спасаться бегством? Почему все данные на Палладе были стерты? Можете вы ответить хотя бы на один из этих вопросов?

- Я могу ответить на все. Но что мне за это будет?

Десять минут назад подобный вопрос ошарашил бы Сову, но теперь он уже приспосабливался к Морду.

- Если вы мне поможете, я позабочусь о том, чтобы это того стоило. Однако я не могу точно определить стимулы, которые вы находите привлекательными. Обычные радости плоти, если вы простите мне такое высказывание, в вашем случае весьма маловероятно являются предметами предпочтения.

- В отличие от вас, ага? - Физиономия на экране откровенно ухмылялась. - Мега-чипс прикидывает: "У Морда нет рта, и пениса у него тоже нет. Он не ест, не пьет, не трахается. Так что же его заводит?" А я вам скажу, что. Информация. Вы грузите мой банк данных, и я гружу ваш. Но это должен быть первосортный материал, не мусор какой-нибудь. Есть у вас что-нибудь такое, чего в публичных архивах не сыщешь?

- Немного есть.

- Тогда именно это мне и нужно.

- Но если эта информация будет передана вам, она может пойти дальше.

- Нет, конечно. Что я, по-вашему, совсем мудак? Знание - сила, но только если вы им по сторонам не разбрасываетесь.

Так на Свами Савачарью обрушилось еще одно откровение. Морд был гораздо интереснее любого сотрудника Транспортного департамента Ганимеда - и во многом похож на самого Сову. Если отбросить массу вульгаризмов, которые, очевидно, перешли к Морду от его создателя, оставался безусловно родственный дух. Причем такой, который никогда не смог бы сподобиться на физическое вторжение. Сова определенно не хотел, чтобы Морд возвращался на Цереру. Он нравился ему здесь, в Совиной Пещере.

- Морд, я с вами полностью согласен. Мы будем обмениваться информацией.

- Ладно, годится. - Морд кивнул. - Пожалуй, я прикинусь славным парнем и начну первым. Итак, посмотрим. Лучше начать с самого легкого. Мандрагора. Вы ведь и без меня знали, что на этом астероиде в течение всей войны разрабатывалось оружие, верно? Естественно, что делалось это под большим секретом. Но в итоге, я думаю, куча больших шишек в правительстве Пояса не на шутку задергалась из-за всех тех кошмаров, которые там готовились. После того как Мандрагору уничтожили, я всегда задумывался, а не наших ли это работа. Слишком уж кстати все получилось. Впрочем, доказать это, уж извините, не могу. Боссы были слишком умны, чтобы следы оставлять.

Так что колонии и лаборатории Мандрагоры помахали всем ручкой, и не осталось ничего, кроме пепла и горячих камней. Если верить официозу, вражеская атака. А дальше нам шепнули словечко, чтобы мы стерли все ссылки на Мандрагору из банков данных Паллады. Мы, понятное дело, все стерли. Иначе бы нас самих стерли к чертовой матери. Но кое-кто из нас не смог удержаться и посмотрел, что же мы там такое стираем, от чего именно избавляемся. Насколько я смог понять, ничего особенно крутого там не было. Какое-то биологическое оружие - но так и не выяснилось, какое. Впрочем, все оно подчистую было ликвидировано во время атаки на Мандрагору.

- А как насчет "Океана"? Он покинул Мандрагору и был уничтожен ракетой типа "искатель".

- До сегодняшнего дня никогда не слышал такого названия, как "Океан". Но если он удрал с Мандрагоры ближе к концу войны, более чем вероятно, что это была компашка все тех же экспериментаторов, которые бежали от своих, поскольку я сильно сомневаюсь, что Внутренняя система вообще знала о том, что такая штука, как Мандрагора, где-то там крутится. Но они не слишком удачно смывались, и "искатель" их долбанул. Никогда не верьте тому, кто скажет вам, что правительство Пояса во время войны было хорошим, а правительство Внутренней системы - плохим. Я там был и могу точно сказать, что все они были скоты и ублюдки. Когда они узнали, что скоро настанет мир, они сделали все, чтобы спасти свои вонючие шкуры.

Тут Морд задумчиво поковырял в носу, и Савачарья невольно задумался, сколько физических ощущений могло быть встроено в имитацию. Впрочем, Сова больше не мог думать о нем как об имитации. Интересно, чесался Морд или нет? Чувствовал ли боль? Спал ли он - в каком-нибудь прохладном завихрении волшебных электронов?

- Думаю, свою часть сделки я выполнил, - продолжил Морд. - Настало время для самой чуточки старой доброй ответной услуги, прежде чем вы получите от меня еще. Вы обещали мне малость дерьмеца. Помните?

- Все будет обеспечено. Только вы должны сказать мне предпочтительную форму ввода.

- По крайней мере, пусть это будет не ваша болтовня. При всем уважении к плоти - а у вас ее, между прочим, такое изобилие, - если у вас когда-нибудь, как у меня, будет аттосекундная схема, вы станете малость раздражаться, когда вам возьмутся загружать данные на человеческих скоростях. Просто дайте мне чудненькую широкополосную шину и смотрите, как я буду кайфовать. Все будет тип-топ. А потом мы сможем еще немного о Палладе поговорить.

- Сейчас. - Сова потянулся к клавиатуре. - Не позволите ли одну мысль, прежде чем начнется передача данных... Не могу не задумываться, непрерывное ли у вас сознание? Или есть периоды, когда вы отключаетесь?

- Уже малость на личности переходим, ага? - Морд ухмыльнулся. - Нет у меня непрерывного сознания. Кто я, по-вашему? Мне нужен роскошный сон - как и любой другой нормальной персоне. - Он поднял руку. - Но прямо сейчас я чувствую, как ко мне атака данных подбирается, так что адью. Скоро увидимся. Да, кстати, Мега-чипс, между нами, уродами, говоря: сбросьте вы хоть немного веса.

Смехотворно было возмущаться оскорблению, нанесенному тебе компьютерной программой. И мерой успеха Мордекая Перельмана было то раздражение, которое почувствовал Свами Савачарья при этом замечании Морда. Впрочем, Сова знал, что ему не следует досадовать; успех Мордекая Перельмана мог оказаться решающим фактором его собственного успеха.

Савачарья скрючился в кресле, плотно завернувшись в свою черную мантию с капюшоном. Итак, налицо был совершенно определенный прогресс: на Мандрагоре готовили биологическое оружие.

И все оно было уничтожено? Сова мог бы с легкостью это допустить, если бы не Ярроу Гобель. Генеральный инспектор отлично выправлялся, уже продвинувшись примерно до десятилетнего возраста. Странное дело - он вел себя как типичный экстраверт, бубнил о каком-то протесте и прочих диких идеях, а физически выглядел превосходно. Сова задумался, в каком возрасте личность Гобеля претерпела перелом, и из потенциального исследователя и солдата удачи он превратился в осторожного, трезвого контролера фискальных нарушений.

Атака на Гобеля - на самого Свами Савачарью - служила доказательством того, что все, случившееся на Мандрагоре, пребывало вовсе не где-то далеко в туманном прошлом. Это вносило существенную поправку в ситуацию, возникшую здесь и сейчас, на Ганимеде. Почему и как? Мандрагора являлась центром биологических экспериментов, затеянных с целью создания нового оружия для использования его в Великой войне. Даже, возможно, "секретного оружия" Ярроу Гобеля. Какое значение такая возможность могла иметь для дня сегодняшнего?

- Ликвидировано было все подчистую... - Сова бормотал себе под нос. Он не спал двадцать семь часов, и уже был близок к полному изнурению. - Но что, если эксперимент или кто-то из его разработчиков все-таки выжил?

Тогда у выжившего определенно имелась причина обрезать все нити ведущего к нему расследования. Что поднимало следующий вопрос: кто в сегодняшней системе Юпитера мог работать на Мандрагоре во время Великой войны?

Сова не мог на это ответить. По крайней мере, пока бы хорошенько не выспался. Завтра, с дальнейшим содействием Морда, он сможет обнаружить другой угол атаки.

Однако и той информации, которую Савачарья уже получил, было вполне достаточно, чтобы ввести в действие новую линию мысли. Фраза "спасательная капсула" несла свою психологическую нагрузку. Человек, слышавший данный термин, автоматически думал "спасательная для людей". Но капсула вовсе не с необходимостью должна была использоваться именно для этой цели. Предположим, что капсулы, запущенные с "Океана", использовались для чего-то совсем другого - скажем, как защитная окружающая среда для чего-то очень маленького, вроде микроорганизмов? Тогда стандартное время отсчета, после которого капсула оказывалась неспособна поддерживать жизнь, теряло смысл. Траектории спасательных капсул должны были быть исследованы не во временном отрезке всего в месяц-другой после уничтожения "Океана", а на предмет их курса в течение нескольких лет.

Программы по продвижению этих траекторий дальше во времени уже были установлены в каталоге Мегахиропс. Сова дал команду выполнить их в увеличенном временном интервале и задал тот же вопрос, что и раньше: не были ли какие-либо спасательные капсулы подобраны на данных орбитальных путях?

Савачарье вовсе не требовалось следить, как продвигаются вычисления. Результаты будут ждать его, когда он проснется. Сова пошел прилечь - холм изнуренной колышащейся плоти, сибаритски обложенный подушками и обернутый простынями из черного шелка.

Мысли Свами Савачарьи переключились на Морда - Мордекая Перельмана, лишенного всех материальных удовольствий. Что у него осталось? Мысли - и радости чистого интеллекта.

Сове такой вариант не годился. Особенно сейчас, когда тридцать килограммов живых омаров с морских ферм Ярроу Гобеля все еще ползали в резервуарах Совиной Пещеры. Ждать или не ждать - вот вопрос. А если ждать, то как долго? Сегодня Гобеля отвращала сама мысль о том, чтобы есть что-то, по его словам похожее на гигантское больное насекомое. И все же казалось нечестным вкушать дарованное без участия дарителя...

Сова широко зевнул.

Интеллект определенно был далеко не всем. На данный момент.

Но, быть может, в один прекрасный день, когда аппетит истощится, а тяжесть стареющей плоти станет невыносимой... что ж, тогда интеллекта может оказаться вполне достаточно... для Мегахиропса.

Свами Савачарья блаженно спал, тогда как в другом конце Совиной Пещеры неустанные программы просчитывали набор орбит капсул от момента уничтожения "Океана". Выискивались возможные совпадения с координатами и скоростями предметов, в разное время выловленных из космоса. И в конце концов времена и места совпадений были зафиксированы.

Простейшие из стандартных программ, они были неспособны порадоваться или удивиться тому, что им удалось обнаружить.

Это удовольствие было зарезервировано для Совы - после нескольких часов сладкого сна.

НАЗАД ИЗ ПУЧИНЫ

Джон Перри и Вильса Шир вернулись в совершенно другой мир.

Когда они покидали поверхность Европы и входили в черный зрачок Вентиля, коммуникационный блок "Данаи" был установлен на максимальную громкость. Джон и Вильса даже не понимали, что он включен, поскольку ледяное покрывало Европы обеспечивало радиомолчание. Когда они находились над поверхностью, ни в одном диапазоне никаких сигналов не слышалось, а когда они оказались внизу, все сообщения были начисто заглушены окружившей их водой.

Последние двое суток они провели, исследуя верхние слои Европейского океана. Мирные и продуктивные дни для Вильсы, дни разочарований для Джона. Раздражало то, что они были ограничены "континентальными шельфами" Европы, расположенными выше уровня в пять километров, тогда как он знал, что самые интересные части морского дна, с серыми и черными дымарями, лежат десятками километров глубже.

И все же Джон высоко оценивал значение этого ознакомительного нырка. Ему требовалось знать, насколько его полученный на Земле опыт приложим к Европе; кроме того, он должен был развить в себе ощущение важных переменных: скорости увеличения давления с глубиной; диапазона видимости в прозрачной, свободной от соли воде; характерных черт подводного ландшафта. Последний оказался удивительно схож с земным. На Земле подводные горы и рифы, поддерживаемые окружающей водой, зачастую почти вертикально поднимались из глубин. Джон мог поклясться, что некоторые структуры, попавшиеся ему на глаза в Европейском океане, он уже видел раньше на Тихоантарктическом гребне.

А затем наконец настало время надевать поверхностные скафандры и подниматься по узкому цилиндру подогретой воды Вентиля к затянутой льдом европейской поверхности. Последний подъем прошел в полном и довольно зловещем молчании. Ни Джон, ни Вильса не испытывали желания разговаривать, пока "Даная" поднималась с выключенными моторами, за счет запаса собственной плавучести.

Рев, что вырвался из коммуникационного блока, когда погружаемый аппарат уже одолевал последние несколько метров Вентиля, и антенны "Данаи" вышли из воды, тут же заставил Вильсу отчаянно прижать ладони к ушам. Сверхчувствительная к звукам, от этого громкого нестройного гомона она испытала острую физическую боль.

Монитор выдал с полдюжины сообщений - как только что посланных, так и находящихся в ждущем режиме на аварийной частоте. Мужской голос, смутно знакомый, но так искаженный усилением, что ни слова было не разобрать, гремел в динамиках.

Вильса повернулась и крикнула Джону, сидящему в кресле пилота:

- Что происходит?

Он лишь покачал головой и потянулся убавить громкость. Когда "Даная" поднялась еще выше и дреки ухватили ее, чтобы вытянуть на гладкий подъемный скат к открытому льду, из динамика зазвучал новый голос, слабый и далекий.

- Двигаемся на фиксированной высоте, отметка двадцать-четыре-пятьдесят. Нам нужно направление маяка, прежде чем мы сможем проделать поверхностную триангуляцию. Прошу подтверждения.

- Извините, но мы опять его потеряли, - сказал более громкий голос, который они услышали первым. - Держитесь. Это тот самый сигнал бедствия, я в этом уверен. Но он передается в узком и жестком конусе, и мы оттуда выходим. Возможно, впрочем, у нас уже и так достаточно данных.

- Это Тристан! - воскликнула Вильса. - Тристан Морган. Интересно, что он делает на Европе?

"И не связано ли это со мной?" - мысленно добавила она.

- Не на Европе. Над Европой, - Джон указал на трехмерный дисплей, где показывалось направление сигнала. - Он летит - по круговой орбите, как я догадываюсь.

- Мы сейчас тоже его цепляем, - сообщил третий голос. - Вы правы, там острый угол и резкий переход - от полного молчания до максимальной интенсивности. Вездеход, должно быть, застрял в поверхностной полости с крутыми склонами, и лед ограничивает луч. Оставайтесь на связи и ждите данные об интервале.

- Принимаю, - сказал Тристан. А затем, секунды спустя: - Держитесь. У нас есть предварительная обработка информации и источник сигнала. Он гораздо ближе к горе Арарат, чем мы ожидали. Всего двадцать пять километров линейного расстояния - и меньше пяти от Вентиля. Есть там кто-то на станции?

- Нет, черт побери! - Четвертый голос принадлежал Баззу Сандстрему и звучал, как всегда, раздраженно. - Я выслал всех, кто там был, на поиски по широкому интервалу, потому что мы думали, что именно так следует искать вездеход. Организуйте точную фиксацию, а я тем временем начну всех отзывать.

Джон взглянул на Вильсу и щелкнул переключателем передачи.

- Это Джон Перри и Вильса Шир на "Данае". Мы не знаем, что происходит, поскольку только что вышли из Вентиля. Но, судя по всему, у вас там проблема. Можем мы чем-то помочь?

Из динамиков тут же послышался дикий гам.

- Все по очереди! - Голос Тристана прорвался сквозь остальные шумы. - Перри, у нас тут несчастный случай на поверхности всего в нескольких километрах от вас. "Гора Арарат", есть там у Вентиля свободный вездеход?

- Есть два. - Ответивший Тристану пятый голос отличался своим спокойствием. - Доктор Перри, это Хильда Брандт. Камилла Гамильтон потерялась на поверхности почти сорок два часа тому назад. Мы наконец-то вычислили ее местоположение, но ее физическое состояние неизвестно. Вездеходы достаточно примитивны для вождения. Вам до нее ближе, чем кому-то еще.

- Хорошо. Мы уже в пути, - кивнув Вильсе, Джон открыл запор на дверце "Данаи". - Только скажите нам направление. Я позвоню вам, как только мы будем в машине.

- Нет. Вам понадобится нечто большее, чем просто направление. Поверхностное путешествие по Европе - вещь довольно хитрая и потенциально опасная. Не двигайтесь с места, пока мы не обеспечим вас детальными навигационными данными.

Поначалу Джон счел этот приказ перестраховкой. Вездеход оказался действительно прост в управлении - как Хильда Брандт и обещала. Однако в течение первых же пяти минут Джон выяснил, почему она так настаивала на обеспечении навигационных деталей. Путешествие по внутреннему океану Европы требовало всего лишь сведений о глубине и давлении, а также элементарного умения не напороться на верхние и нижние граничные поверхности льда и морского дна. Поверхностное же путешествие по Европе полностью контролировалось гравитацией. Даже столь маленький мирок, как Европа, не гарантировал безопасности от внезапного нырка машины вниз по почти вертикальному склону или от ее застревания в узкой бездонной расщелине.

Джон не пытался предугадывать инструкции, приходящие через коммуникатор. Он в точности им следовал, направляясь вдоль извилистых линий ледяных гребней и медленно проползая по блеклым долинам с крутыми склонами.

Пять километров наземного путешествия в итоге составили вдвое больше, но в конце концов сердитый голос Сандстрема произнес:

- Здесь тормозните и двигайтесь предельно осторожно. Дальше мы не сможем вас направлять. Согласно обработанной информации, сигнал бедствия от Камиллы Гамильтон исходит из точки где-то в сотне метров впереди вас.

- Оставайся здесь, Джон. - Вильса открыла дверцу и соскочила на лед. Она указала на две параллельные колеи, глубоко врезавшиеся в губчатую поверхность и затененные косым солнечным светом. - Дальше становится мягче. Не двигайся вперед, пока я не скажу тебе, что все в порядке. Эта поверхность достаточно крепка для меня, но насчет машины я не уверена.

И Вильса осторожно двинулась вперед. Она уже могла разглядеть что-то на льду впереди - темный прямоугольник, который совсем не отражал света. Следы от вездехода стали глубже. Вильса двинулась дальше еще медленней, а последние двадцать метров проползла на четвереньках, чтобы равномерней распределить вес. Казалось, жуткий холод стремительно высасывает тепло из ее скафандра. Еще максимум полчаса - и она замерзнет.

Добравшись до края дыры, Вильса обнаружила, что вглядывается в мрачную пещеру. Она терпеливо ждала, пока ее глаза хоть немного привыкнут к темноте.

Наконец, на дне пещеры, в пяти-шести метрах под собой, Вильса смогла различить очертания вездехода. Ничто там не двигалось.

- Я ее нашла. - Извиваясь как змея, Вильса стала отодвигаться от края.

- Сейчас я им сообщу, - сказал Джон. А затем добавил: - Они спрашивают: она внутри?

"Они ведь не это имеют в виду, - подумала Вильса. - Они имеют в виду - жива она или нет".

- Не могу сказать. - Вильса осторожно пробралась обратно к вездеходу. На зернистой поверхности она видела свои собственные следы, но они были всего пару сантиметров в глубину.